«Может быть, он и не собирается возвращаться? – пронзила меня догадка. – Значит, я останусь здесь один?!» Эта мысль привела меня в такой ужас, что я стал громко кричать:
– Джи, не покидайте нас! Заберите меня с собой!
Резкий порыв ветра подхватил мой голос и унес в море.
Наконец точка в волнах, которую я почти потерял из виду, медленно стала приближаться.
Через какое-то время, показавшееся мне невероятно долгим, Джи вышел на песок и отрешенно произнес:
– Если бы не ты, я бы никогда не вернулся. Ты напомнил мне о невыполненной миссии.
По его глазам, отражавшим нечто неизмеримо большее, чем наш мир, я понял, что он, действительно, готов был уйти навсегда.
– Я решил уйти в Зазеркалье, но в твоем голосе я услышал призыв о помощи тех, кого я оставлял без поддержки на Земле. Еще не настало время для переселения и работы на тонком плане. Ведь ни ты, ни даже Касьян не можете последовать за мной туда, где я только что был.
Голос Джи звучал как будто из другого мира, переливаясь серебряными искрами.
– Хорошо, что вы вернулись! – воскликнул я радостно. – Без вас это воплощение потеряло бы для нас с Касьяном всякий смысл!
Джи оделся. Мы быстро дошли до кафе и, войдя, обнаружили Вольдемара, сидевшего с кружкой темного пива за круглым столом у окна.
– У них здесь только этот портер, – сказал он, и его слова вернули меня в привычную реальность, – но в качестве личной услуги и за особую плату бармен может подлить водочки. У меня такое чувство, что я упустил что-то интересное…
– Это не первый случай, когда самое главное проходит мимо тебя, – заметил я.
– Ты странный парень, – обратился он вдруг ко мне. – Кто бы мог подумать, что грузин будет наслаждаться прогулкой у Балтийского моря холодной осенью?
– Это была не просто прогулка, а настоящая мистерия, – таинственно ответил я.
– Хотя ты еще очень молод, но в тебе есть что-то от старого подпольщика, – заметил он. – Ты не тот, за кого себя выдаешь.
Подошла официантка, и я заказал два темных пива с водочкой. Она мило улыбнулась и ушла.
– Это интересно, – обратился Джи к Вольдемару. – А как ты его воспринимаешь?
– Он ловок и умеет маскироваться; он напоминает мне старого подпольщика по кличке Петрович.
– Я считаю, – ответил ему Джи, – что через тебя пролилась сейчас инспирация Балтийского моря.
Официантка поставила на стол две большие кружки пенящегося пива. Джи поднял свою и сказал:
– Утверждаю новое посвятительное имя: Петрович.
– Спасибо, господа, – произнес я с гордостью, тоже поднимая кружку, – я оправдаю доверие Ордена!
Мы вернулись в филармонию, но она оказалась закрыта. Обойдя здание, я нашел наш фургон. Шофер курил, сидя в кабине. Увидев меня, он раздраженно спросил:
– Ваш, что ли, груз?! Давайте, скидывайте побыстрее, мне еще на обратный путь загружаться!
– Сейчас, – ответил я, – вот только бригадира найду.
Я побежал искать бригадира, но никого не нашел. Тогда я вернулся к Джи и Вольдемару, оставшимся ждать у входа, и нашел их беседующими с небольшого роста блондинкой в черном распахнутом плаще, под которым были темно-синяя юбка, белая рубашка и короткий, в цвет юбки, пиджак. Волосы были коротко подстрижены, а длинная челка спадала на левую бровь. Она мило улыбалась, а Джи что-то быстро говорил. От взгляда на блондинку у меня перехватило дыхание, и я, замедлив шаг, осторожно приблизился к ним.
– А вот и наш друг Петрович, – сказал Джи. – Когда он видит красивую девушку, то испытывает два противоположных желания. Первое – это, бросив все, немедленно бежать навстречу к ней.
Джи сделал паузу.
– А второе? – заинтересованно спросила девушка.
– Второе, не менее сильное, – это немедленно бежать прочь от нее как можно дальше.
– Бедняга, – сказала девушка, – как он, должно быть, сильно страдает.
Я покраснел и подошел ближе.
– Познакомься, Петрович, – весело сказал Джи, – это наш администратор Яна.
– Шофер требует немедленно разгрузить фургон с аппаратурой, – озабоченно произнес я.
– Ну и что? – забавно улыбнулся Джи. – Почему же мы должны поддаваться гипнозу его требований? Ты вполне можешь поговорить немного с Яной, осведомиться, каковы ее интересы или планы на вечер.
Но я не мог вымолвить ни слова: у меня возникло ощущение, будто в горле застрял булыжник.
– Сегодня вечером я занята, – выручила Яна, взглянув на меня как на скучный неодушевленный предмет.
– Не обращайте внимания, он у нас крайне серьезный и молчаливый молодой человек, – кивнул в мою сторону Вольдемар. – Я давно не был в вашем городе, может быть, вы знаете какое-нибудь уютное кафе неподалеку отсюда?
Булыжник провалился в желудок, и мне стало совсем не по себе. Вольдемар взял Яну под руку и, рассказывая ей что-то веселое, удалился в ближайшее кафе.
Я облегченно вздохнул, но Джи, заметив это, произнес:
– Твоя проблема в том, что ты слишком зациклен на корыстных интересах своих нижних чакр. Это проявилось еще в магазине в отделе женского белья. Надо работать на человека, ради него, незаинтересованно, не корыстно – тогда приходит легкость, импровизация. А уже потом ты видишь, как расцвел и раскрепостился человек, и, к своему удивлению, замечаешь, что все твои эгоистические «я» тоже накормлены, незаметно для них.
– С чего же мне начинать? – спросил я.
– Да просто удели ей сердечное внимание, попробуй вывести на какую-нибудь интересующую ее тему, расспроси о том, что она делала сегодня, – ответил Джи.
– Но мне это не очень интересно.
– Попробуй разыграть интерес. Все люди любят играть, и если ты своей игрой предоставляешь им возможность поиграть тоже, то это и будет помощью человеку. Все люди требуют внимания к себе, однако никто не уделяет им его. А ты можешь это сделать, пользуясь энергией нашей общей роскошной ситуации.
– Гурий, – раздался недовольный голос Петракова, – ты опять уши развесил? А ну, быстро разгружать фургон!
В Клайпеде мы дали лишь один концерт и уезжали в тот же вечер. Мы стояли у вагона вместе с Яной, и я с завистью смотрел, как она печально прощалась с Вольдемаром.
Джи улыбнулся, сказав:
– Видно, что твоя ревность и зависть уязвлены. А для Яны у меня есть небольшой подарок, который утешит ее.
Джи подошел к ним. Увидев его, Яна улыбнулась.
– У меня есть для вас нечто, – сказал Джи, – на память о нашей встрече.
Глаза Яны загорелись любопытством. Джи достал из кармана небольшой кошелек и вынул из него православный крестик с голубой эмалью.
– Ах, – воскликнула Яна, – какой он красивый! Большое спасибо! – она обняла Джи и расцеловала его.
Ее печаль как рукой сняло. Я с удовольствием заметил, что теперь нахмурился Вольдемар.
«Граждане пассажиры, поезд отправляется с первого пути; просьба занять свои места», – раздался голос диктора.
Яна стояла на перроне, глядя на Джи. Потом она повернулась и медленно пошла к зданию вокзала. Легкая печаль охватила мое сердце. Поезд тронулся.
– В ее душе много эфира, – сказал Джи, стоя вместе со мной у окна, – поэтому ты так тянешься к ней. В тебе же много мощных стихий, но главного элемента – эфира – очень мало, поэтому ты и ищешь его вовне.
– Я всегда считал себя независимым и самодостаточным человеком, – ответил я обиженно, но затем, поборов упрямство, спросил:
– Как же я могу накопить его?
– На это вопрос невозможно дать тебе однозначный ответ. Ты сам должен найти этот способ. Но я могу дать тебе подсказку: в Каунасе, куда мы направляемся сейчас, есть музей Чюрлениса. Чюрленис был подключен к высокому инспиративному каналу и провел через себя имагинацию эфирного Посвящения, сгорев в этом огне. Если ты тонко настроишься на его работы, то накопишь в душе летучий элемент эфира.
Встретивший нас в Каунасе администратор филармонии оказался высоким сухопарым человеком в сером плаще и с потертым портфелем в руках. Подождав, пока все музыканты уселись в автобус, он занял место рядом с водителем и коротко приказал ему отправляться в гостиницу.
«Как жаль, что Яна осталась в Клайпеде», – грустно подумал я.
Старый филармонический автобус подвез нас к трехэтажному особняку, в котором размещалась гостиница. Первым получил номер, как всегда, Норман, затем музыканты в произвольном порядке, а затем уже Шеу и Петраков со своей бригадой. Я, затесавшись среди музыкантов, незаметно проскользнул мимо строгого швейцара.
Шеу и Джи достался номер на верхнем этаже, где-то под крышей, с покатым потолком. Подождав, пока Джи расположится в номере, я спросил его:
– Как я понял, все мои страдания происходят от отсутствия эфира?
– Для внутреннего счастья необходимо гармоничное сочетание всех стихийных элементов, – ответил Джи. – Но в тебе отсутствует не только эфир, но и почти все остальные элементы тоже. Поэтому тебе нужно начать работать над своим стихийным составом.