похитил меня, с такими же татуировками на загорелой коже, мощный, высокий, опасный. Двойник того мудака, что оставил шрам на бедре, который я трогаю ночами, заставил голой идти по морозу, привез в другую страну.
У нового Саида нет той мерзкой привычки облизывать зубы кончиком языка и жестко трахать меня, выбивая болезненные, но яркие оргазмы. Признаться, я скучаю по этому. Дура ненормальная. Он больше молчит, хотя так делал и раньше, но сейчас я от него не жду плохого.
–Дарина! Да, ты опять не слышишь и не слушаешь меня! Я помогу, я могу вывезти тебя из страны, отправить на Родину. Ты там будешь в безопасности.
–Уверен? Ты уверен, что Ахмет, одержимый местью, не найдет меня там за то, что я чуть не выпустила ему кишки? Ты хоть сам иногда слышишь себя?
–Можно попросить защиты в российском посольстве.
–А там такие все честные, да? Везде все куплено и схвачено. Очнись, Эмир!
–Ты просто не хочешь свободы, не хочешь никуда уезжать. Любишь его, отвечай, любишь?
Эмир схватил меня за руку, дернул на себя, в глазах ярость, а меня заданный вопрос ошеломил больше, чем действия парня.
–Отпусти, – нервно дернулась, толкнула парня в грудь, пошла по газону в дом.
Не ему задавать мне такие вопросы. Не знаю, чего жду, но я не могу оставить Саида в таком состоянии, пусть даже он и не помнит меня. А еще страшно, очень страшно вновь оказаться в той комнате с коврами и подушками. Кончить жизнь так же, как та девушка – полуголой, с дорожкой по венам и пеной у рта.
Прикрыв стеклянную дверь, сняв на ходу кардиган, пошла в свою комнату, но остановилась на половине пути. Дверь в спальню Саида была приоткрыта, а Юсуфа не было рядом. Тихо зашла, полумрак, запах лекарств, кровать не заправлена, мужчины нет.
Остановилась, прижавшись к стене, прислушиваясь, из ванной комнаты доносились звуки и журчание воды. Вздрогнула от звона и громкого голоса.
–Şeytan![7]
Сделав несколько шагов, заглянула внутрь. Саид в домашних широких брюках, с голым торсом стоял у зеркала, опершись на столешницу раковины, и тяжело дышал. В ней валялись ножницы, бритва, расческа.
Сердце забилось чаще, затрепетало пойманной в силки птицей. Так теперь случалось часто и всегда в присутствии этого мужчины. Прикусила до боли губу, так и продолжала стоять на месте и рассматривать татуировки на его теле.
–Зайди, – обращается ко мне, не поворачиваясь, он, как зверь, чувствует всё и всех вокруг.
–Может быть, я могу помочь?
–Помоги.
Странно слышать такое от него и удивительно.
Подхожу ближе, в замкнутом пространстве рядом с ним тяжело, энергетика сбивает, даже у такого, ослабленного и раненого, она мощная.
–Садись на ванну, да, так. Удобно?
–Нормально.
Теперь мы на одном уровне, мужчина смотрит практически черными глазами, а мне страшно взглянуть и увидеть в них прежнюю ненависть.
–Ты оброс. Хотел подстричь бороду?
–Да. – Одно короткое слово хриплым, осевшим голосом, а меня дрожь пробирает до костей.
–Хорошо.
Заправляю за уши волосы, вновь облизываю пересохшие губы, касаюсь пальцами черной бороды, волосы жесткие, я помню, как они царапали меня, оставляя на коже красные следы. А еще то, как он целовал и брал, дико, страстно, на грани насилия.
–Да, сейчас.
Беру расческу и ножницы, стараюсь делать все аккуратно, но в руках легкий тремор. Жарко от его взгляда, в воздухе искрит напряжение. Бросаю взгляд на плечо, нанесенная мной рана уже затянулась, остался лишь небольшой розовый шрам.
–Не делай так. – Тихий шепот.
–Как?
–Не облизывай и не кусай губы.
–Извини. Волнуюсь.
Ровняю бороду, совсем не знаю, как это делается, но получается неплохо. Странно, почему еще нет Юсуфа с криками о том, что мне нельзя сюда заходить, а Саиду надо соблюдать постельный режим. Мысли путаются, вздрагиваю, когда его горячие ладони ложатся на бедра. Сквозь трикотажные лосины кожа сразу горит огнем.
А когда наконец встречаюсь с ним взглядом, меня словно бьют в солнечное сплетение кулаком, нечем дышать. Я сейчас лечу с высокого обрыва и разобьюсь о землю через пару секунд, если меня не спасут.
Движение. Рывок.
Сильный захват шеи. Пальцы стягивают до боли волосы.
В мои губы впиваются жестким поцелуем.
И я уже парю в невесомости, избежавшая падения.
Мозг взрывается яркими вспышками, по телу бьет ток. Вот он, мой Саид. Требовательный, властный.
Как же я скучала по нему.
Невероятно, но это правда.
Дико скучала.
–Seni istiyorum[8].
Ножницы и расческа падают из рук, Саид что-то говорит, я не понимаю, он целует, практически насилуя мой рот, всасывая губы, проникая языком, лаская мой язык. Хватка рук не слабеет, усаживает на себя сверху, чувствую, как он возбужден, трусь открытой промежностью, уже сама кусаю его губы от голода и такого же дикого желания.
–Benimki. Benim kaltağım! Benimki![9]
Его хриплый голос. Мое рваное дыхание. Цепляюсь за плечи мужчины, но он не дает упасть, встает, легко поднимая на руки, его чуть ведет в сторону.
–Подожди, подожди, я сама.
Отпускает, в глазах откровенное желание, грудь тяжело вздымается. Саид стягивает с себя домашние брюки, освобождая член, сжимает яйца. Он сейчас тот самый дикий и голодный зверь, готовый голыми руками разорвать кого угодно. Под кожей играют мышцы. Красивый, мощный, огромный везде.
Сглатываю несуществующую слюну, чувствуя, как покалывает соски, как они уже торчат сквозь тонкую ткань футболки, а он смотрит на них.
–Скажи, что ты сказал в первый раз?
–Хочу тебя.
–А потом?
Мне так важно это знать и слышать.
–Моя сучка.
Я правда сейчас голодная сучка, что течет при своем самце, ожидая случки. Это все он, только он на меня так действует, а еще голод, реальный голод по нему. Снова рывок, треск ткани, ладони на обнаженной груди, захват шеи, укус губ.
Грубо, властно. А меня колотит от желания и предчувствия того, что сейчас произойдет.
Глава 32
Я наблюдал за девушкой две недели, каждый раз про себя повторяя имя, пытаясь вспомнить, кто она мне. Что это она делает в моем доме? Почему так смотрит, словно чего-то ждет, словно что-то должно произойти?
Да-арина-а-а.
Я знаю язык, на котором она говорит, я сам на нем думаю. Помню маму и то, что ее образ выбит у меня на спине. Специально, чтобы не видеть постоянно, но знать, что она со мной. Помню, как ее не стало, как она сгорела за три месяца от рака, мне было