Читать интересную книгу Холод пепла - Валентен Мюссо

— А тебе известно, что стало с этой медсестрой?

— Понятия об этом не имею. Сначала она поддерживала с Анри и Констанцей близкие отношения. Как друг семьи, она наблюдала за тем, как рос ребенок. Но я не думаю, что Анри встречался с ней после смерти твоей бабушки и уж тем более после смерти твоего отца. Лично я никогда ее не видела.

— Теодор… Это настоящее имя моего отца?

— Во всяком случае, так они его нарекли. Они не хотели идти на неоправданный риск.

— Рашель выбрала другое имя?

— Не знаю. Анри ничего мне об этом не говорил, а я его не расспрашивала. Все это не имеет никакого значения.

Имя моего отца навело меня на размышления. Как большинство врачей его поколения, Абуэло был эллинистом. Разумеется, он не случайно выбрал такое имя: Теодор, «дар Божий». Еврейский ребенок, которого они спасли и который занял место того ребенка, которого они не могли иметь…

— Что произошло после пожара? У Абуэло не было проблем с немцами?

— Разумеется, немцы провели расследование, но твой дед и Николь прекрасно сыграли свои роли. В конце концов, их не могли ни в чем упрекнуть. Я даже не думаю, что Ингрид Кирхберг понесла наказание. Ведь это был не первый, да и не последний ребенок, умерший в лебенсборне.

Я вспомнил, что говорила мне Элоиза о высоком уровне смертности в лебенсборнах.

— Пожар многое уничтожил. Не думаю, что немцы старались во что бы то ни стало найти обгоревший труп ребенка. Потом они окончательно покинули Сернанкур и не пытались открыть новый лебенсборн в его окрестностях. Им хватило неприятностей, вызванных пожаром и довольно непредсказуемым функционированием этого родильного дома. Вскоре к северу от Парижа был открыт второй лебенсборн.

— Ламорлэ, в Уазе.

— Да. Потом Анри и Констанца уехали в Реймс, где их никто не знал. Там они жили очень замкнуто, чтобы у Констанцы была возможность симулировать беременность. Все оказалось гораздо проще, чем они думали. Анри работал врачом, а потом стал членом подпольной организации.

— «Всё для Сопротивления»?

— Как тебе удалось об этом узнать?

— Абуэло рассказал об этом Элоизе. Кажется, он общался с отставным полковником авиации…

— Сначала организация «Всё для Сопротивления» вербовала своих членов среди демобилизованных офицеров и членов Французской социалистической партии. Этот отставной офицер организовал одно из первых подпольных собраний движения. Члены движения использовали свои должности как прикрытие. Они часто работали даже в организациях, учрежденных Виши, что снимало с них любые подозрения. Очень скоро твоему деду доверили возглавить ячейку организации в Реймсе. После войны никто так и не узнал, что он работал в нацистском родильном доме. В любом случае в то время лебенсборнами не интересовались.

Один вопрос обжигал мои губы, словно сигарета, догоревшая до конца. Внезапно мой голос задрожал.

— Мой отец знал, в каких условиях он появился на свет?

Алиса закрыла покрасневшие глаза и медленно произнесла:

— Твой отец долгое время ни о чем не догадывался. Анри и Констанца решили рассказать ему правду о Рашель только тогда, когда он вырастет и сумеет все правильно понять. Прекрасное решение, но явно необдуманное… Чем старше становился Тео, тем меньше они находили в себе мужества сказать ему, что он не их сын. Они хотели перевернуть страницу истории, забыть о войне, о родильном доме, о смерти Рашель. Анри и Констанца молчали, возможно, из трусости, но, возможно, и потому что полагали: так будет спокойнее для него. Так продолжалось до того самого дня, когда Тео обо всем догадался…

Я никогда не был тонким психологом, но мне казалось очевидным, что ложь, даже во благо, может произвести на ребенка эффект разорвавшейся бомбы в тот день, когда он узнает правду.

— Когда это произошло?

На лице Алисы отразилась паника. Как и я, она столкнулась с безжалостной действительностью. Вероятно, она никогда никому об этом не говорила. Слишком глубоко спрятанные тайны потрясают нас тогда, когда мы осознаем, что они могут разрушить жизнь наших близких.

— Почему ты не хочешь ответить на мой вопрос? — настаивал я. — Алиса… Я должен знать.

Алиса покачала головой, словно это движение могло прогнать колдовские чары.

— Твой отец… Он узнал правду на той неделе, когда погиб.

Почва стала уходить у меня из-под ног. К горлу подступила тошнота. В археологии моей семьи, до того как я обнаружил более глубокие пласты, приведшие меня к Второй мировой войне, смерть моего отца была первоначальным моментом, который смоделировал, сформировал нас такими, какими мы были сейчас. Я вспомнил о тех многочисленных мгновениях, когда спрашивал себя, была ли его смерть несчастным случаем или он покончил с собой. Алиса наверняка могла бы дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Я встал. У меня кружилась голова, но теперь я не мог отступить.

— Нет, нет, — возбужденно начал я. — Как вы могли скрывать это от нас?

Алиса сложила руки, словно приготовилась к молитве.

— Никто не хотел, чтобы все закончилось именно так. Тео никогда не должен был узнать правду. Твой дед расплачивался за молчание всю оставшуюся жизнь.

— Но как мой отец обо всем узнал? Через столько лет…

Алиса пристально смотрела на стол, погрузившись в прошлое.

— Хотя Анри об этом никогда не говорил, думаю, он все же был готов к такому повороту событий. В тот октябрьский вечер 1987 года твой отец приехал сюда, в Арвильер. После развода с твоей матерью он редко нас навещал, и поэтому мы очень удивились его приезду. Это случилось после того, как ему диагностировали рак. Я никогда не забуду этот вечер. Шел проливной дождь, сад превратился в настоящее болото. Тео приехал очень возбужденный. Знаешь, из-за рака твоему отцу пришлось сделать множество анализов и исследований, но врачи были настроены оптимистично, и он решил бороться до конца. Однако в тот вечер его отчаяние не имело ничего общего с болезнью. И мы сразу все поняли…

Алиса замолчала. Она сидела неподвижно. Майевтика оказалась слишком сложной.

— Вне всякого сомнения, у него давно появились сомнения по поводу обстоятельств своего рождения, — наконец заговорила Алиса. — Возможно, рак послужил этому стимулом. Все началось с безобидного замечания, которое сделала ему медсестра о его редкой группе крови. У твоего отца была группа АВ с отрицательным резусом. Глупо, но обыкновенная группа крови разрушила сорок лет лжи. Тео не знал, какая группа крови у Анри. Но неизвестно почему вдруг вспомнил, что у его матери была группа О.

У меня в памяти тоже всплыли основные правила передачи группы крови по наследству: от родителей с группой О никогда не рождаются дети с группой АВ. Не важно, какая группа крови была у Абуэло, Констанца не могла быть матерью Тео.

— Анри не мог этого отрицать. Было бесполезно нанизывать еще одну ложь на другие. Твой отец заплакал, его ярость утихла. Он был ошарашен, потрясен. Анри попытался объяснить, что ему очень жаль и что сначала они не хотели скрывать от Тео правду. И тогда он все рассказал.

— Всю правду? Он рассказал о лебенсборне, о расовом отборе?

— Он рассказал все. Примерно в тех же выражениях, в каких я рассказала об этом тебе. О своей работе в лебенсборне, о родах Рашель… Исповедь Анри ни к чему не привела. Тео словно стал собственной тенью. Твой дед пытался объяснить ему, что, несмотря на трудное прошлое, они любили его так же горячо, как любили бы собственного ребенка.

У тайн есть своя иллюзорная риторика. Тайна — это не ложь по умолчанию. Нет, такая концепция слишком проста. Тайна — это фотографический негатив, бессодержательная реальность с независимым существованием, которая в день своего раскрытия может низвергнуть с пьедестала. Если тайна раскрыта вовремя, она, несомненно, ранит, но такие раны можно вылечить. Разрушительная сила тайны заключается в ее сокрытии, вернее, в скрываемом содержании. Именно это отказывались понимать мои бабушка и дед.

— Тео ушел, хлопнув дверью. Он сказал Анри, что никогда не простит ему ложь, что ненавидит его за то, что тот сделал. Твой отец говорил в порыве гнева, но это были его последние слова.

— Он умер после этого посещения, да?

— Он умер через час, возвращаясь в Париж.

Я выглянул в окно кухни. Охровое небо висело над садом и заливало его тусклым светом. И все же окружающий пейзаж был более веселым, чем мое настроение.

— В глубине души я всегда знал, что мой отец покончил жизнь самоубийством, но думал, что он поступил так из-за рака, да еще из-за разрыва с мамой.

Я не смотрел на Алису, но понял, что она резко выпрямилась.

— Что за глупости ты говоришь? Нет никаких доказательств того, что твой отец покончил с собой. В тот вечер он был настолько потрясен, что, вероятно, не справился с управлением.