- Что попросишь у Волшебника?- улыбаясь, я легонько толкнул Руслана в бок.- Мозгами ты вроде не обделён. Больше всего интересно, почему здесь никого нет. Как ты думаешь, где мы сейчас, если ориентироваться на поверхность?
- Под площадкой между больницей и моргом. Плюс-минус в сторону Цедрика. Интересно, почему здесь никого нет?
- Какая разница? Попробуем найти путь на верхние ярусы.
Мы прошли до дальнего края платформы, отыскав там две двери. Помещение за первой дверью оказалось казармой. Вторая дверь вывела нас в небольшой коридор с тремя помещениями. Первые два были инструментальной кладовой, последнее, судя по дырке в полу – местный туалет. Не обнаружив ничего интересного, мы пересекли платформу ещё раз. В этой стене нас ждала удача в виде приоткрытой железной двери, которая вывела в дезинфекционное помещение. Из него мы вышли на лестницу и поднялись на второй этаж. На наше счастье все гермодвери были открыты. Попав на этаж, мы отдали Элине и Антону один фонарь и отправились на экскурсию по достояниям советской архитектуры, примерно объяснив, что и где находится. Пользуясь уже полученным опытом, попытались оживить генератор. Затея не увенчалась успехом – стартёр натужно прокручивался, не запуская мотор. Несколько раз проверив уровень масла и топлива, попробовали ещё раз.
- Хватит мучить этого динозавра. К чему нам его запускать, если нужно идти. Нам ещё с Артаком надо встретиться.
- Ты думаешь, они живы?- скептично выдал Руслан.- Ты же слышал выстрелы со стороны СИЗО?
- Это могли быть и бродячие собаки. Если на то пошло, то и Артак слышал взрыв и видел, как рухнуло здание роддома. Это же не значит, что нужно бросать всё на самотёк.
- В принципе да. Оживлять это чудо незачем.
Мы вышли из генераторной, пытаясь понять, где наша молодежь. Пришлось поблуждать по убежищу, чтобы найти их на третьем этаже в библиотеке. Вытащив чуть ли не за руки обоих, мы спустились вниз к платформе, и подошли ко второму тоннелю.
- Всё-таки меня терзает вопрос, почему здесь нет людей,- Руслан пригладил бороду,- такое ощущение, что после строительства сюда больше никто не заходил.
В тот момент, когда я уже собирался высказать свои предложения, лампочки под потолком поочередно начали потрескивать и платформу осветил тусклый свет. Из обоих тоннелей в нашу сторону медленно пополз странный туман зеленоватого оттенка. Мы стояли в недоумении, озираясь по сторонам. Платформа и сам тоннель резко изменились: вместо мраморного пола и бетонных сводов был грунт. Такое чувство, что мы попали во времена стройки.
- Что происходит,- прошептала Эля.
- Что бы ни происходило, мне это не нравится,- ответил я.- Накликал беду Борода своим длиннющим языком.
Эля взяла меня за локоть, её трясущаяся рука явственно давала понять, что девчонка напугана до жути.
- Мелкая, ты чего?- я повернулся, улыбаясь, к Эле и замер.
Мимо нас из лестничной двери выходили один за одним солдаты в форме времён СССР и допотопными винтовками в руках. Бледные лица с пустыми глазами больше похожи на очень реалистичные маски, чем на настоящее лицо. Они шли в сторону казарм, заходя по одному в открытую дверь. Все это происходило в абсолютной тишине, добавляя ещё больше жути. Первым не выдержал Антон и пошёл вслед за ними. Мы не дошли нескольких метров, когда из тоннеля по которому мы пришли, появилось четыре человека в тюремной робе. Эти четверо вылезли на платформу, ставшую намного ниже по отношению к рельсам, и начали принимать инструмент у тех, кто остался внизу. На стену облокачивались кирки, лопаты и жестяные вёдра. Последними появились три тачки, после которых оставшиеся люди также поднялись на платформу. Сгрудившись толпой, они потихоньку заносили инструмент во вторую дверь. Когда в инструментальной скрылась почти половина, со стороны входа в убежище быстрым шагом подошел офицер НКВД. Один из работяг, больше похожий на богатыря, подошёл к лейтенанту. О чем они говорили, узнать нам никогда не удастся, потому что их лица оставались непроницаемыми бледными масками. Они простояли около минуты друг перед другом, после чего здоровяк пошёл к своим, начавшим выходить из двери. Тяжело было смотреть на людей, которые стояли рядом с нами, но не издавали ни звука, не выражали никаких эмоций. Окружив здоровяка, они стояли молча, смотря на него, затем сделали несколько шагов в сторону и построились в шеренгу. Один из них, проходя мимо нас, остановился прямо напротив, и я готов был поклясться, что он смотрит именно на нас, по очереди заглядывая каждому в глаза. И если до этого наблюдать за происходящим было страшно, но терпимо, то от взгляда этих мутных стеклянных глаз, проникающих в самую душу, стало просто жутко. Арестант пошел дальше, и я услышал, как выдохнули мои друзья. После построения к ним подошёл офицер, встав метрах в трёх от них он достал из кармана сложенный листок и опустил в него бледную голову. Мы ретировались вбок к инструментальной. Несмотря на то, что нас бы всё равно никто б не услышал, мы старались идти как можно тише. Когда мы вновь обернулись на отряд, сзади него уже стояли солдаты с поднятыми винтовками, направленными в спины людей, стоящих перед ними. Офицер коротко кивнул, глядя поверх голов рабочих. Мгновение, и руки солдат дернулись от беззвучного выстрела. Тела рабочих стали падать на землю. Мы в оцепенении смотрели, как умирающих людей с ничего не выражающими лицами беззвучно добивали солдаты с таким же отсутствием эмоций на лице. Скидав их в кучу, солдаты зашли в инструментальную, и вышли с лопатами. Картинка резко поменялась, как будто режиссёр этого жуткого спектакля сделал перемотку, и уже перед нами была яма, в которую скидывают тела рабочих, построивших место, где мы сейчас находимся, спустя почти век. Офицер подошёл к краю ямы, смял листок и, повернувшись спиной, бросил его через плечо и пошел в сторону выхода. Смятая в шарик бумага перелетела яму и один из солдат, подняв её, бросил в инструментальную.
Тусклый свет погас, вместе с ним исчез и странный зеленоватый туман. Всё вернулось на место: мы стояли на мраморном полу. На отделанном гранитом своде всё также висели позеленевшие буквы. Антон молча взял у меня фонарь и пошёл в инструментальную. Вышел он оттуда через пару минут, держа в руках пожелтевший смятый листок бумаги.
- Посвети, пожалуйста,- он протянул мне фонарь и аккуратно развернул комок.
На старом листке выцветшими чернилами был написан список фамилий с именами. Список тех, кого оставили неупокоенными в этом Богом забытом месте. Людей, построивших такое грандиозное сооружение, расстреляли ни за что, хотя обещали освободить. Никто не знает их имён и никогда не узнает. Эту тайну унесли в себе и офицеры, и солдаты, и эти несчастные, которых с чьей-то лёгкой руки пустили в расход. Я взял у Антона листок, распрямил его и, сложив вчетверо, убрал в карман куртки.
- Зачем он тебе?- тихо спросила Эля.
- Войну выигрывают не генералы, её выигрывают солдаты ценой своих жизней. То, что мы видели – то же самое. Я уверен, что в Центре нам встретится хоть один священник, которому я отдам этот список, чтобы он помолился об успокоении этих людей.
- Давайте, друзья, уходить отсюда. Мне не по себе от этого места,- подал дрожащий голос Руслан.
Мы спустились на пути, и пошли к развилке.
- Куда дальше?- спросил Антон.
- Прямо, - ответил я.- Мы идём в Ленинский парк.
***
Мы остановились, пройдя метров двести по тоннелю, когда он пошёл на поворот.
- Что это было? Что за немое жуткое кино?- спросил Руслан.
- Единственное, что я могу предположить, те, кого мы видели – зеки, строившие тоннели. Парень, писавший дневник, упоминал о том, что им должны были скостить срок. Но они свидетели строительства секретного объекта – их просто расстреляли и засыпали под платформу, потому что никому не упало их хоронить и тем более отпускать – никто бы не хватился лагерников.
- С теми, кто строил под «китайкой», поступили так же, но там ничего такого не было.