начинались каменные ступени, ведущие в глубокий подвал. А если точнее, то пытались затащить. Двое, находившиеся впереди, тянули его за ноги, а другая пара придерживала обмякшее туловище за кисти рук. Ещё двое человек помогали остальным с боков, держа ношу за углы пальто, в которое он был одет. При таком расположении носильщиков на входе, за руки держать его становилось невозможно, и замыкающая пара невольно выпустили свою ношу. Звук удара головы о каменные ступени прозвучал неожиданно. Все замерли. От группы людей, толпившихся у входа, отделился высокий, с сумкой в одной руке и суковатым посохом в другой, человек, наблюдавший до этого момента за противоположной стороной улицы. Подойдя к остановившимся в дверном проёме, взглядом оценил ситуацию, посоветовал:
— Разверните его головой вперёд, и двое пусть тянут его за руки. А ногам ничего не сделается. Только ботинки не снимайте, чтоб пятки не повредить. Потом снимем. Сопливый, а ты давай, беги вниз, свечи пока запали, и проволоку раскрути, она там в углу лежит, под оконцем. Да поживее, не тормози, а то, пока мы тут те́лимся, командир передумает.
— Ты чо тут раскомандовался? Погоны отросли, чо ли? Мы тут все одинаковые! Надоел этот урод, возиться с ним ещё! Давайте, прямо тут по горлу башку ему отрежем, да и все дела!
Пока продолжалась эта перепалка, те двое, которые затаскивали неподвижное тело за ноги, успели что-то решить между собой, и переглянувшись, резко дёрнули ношу, скорым шагом продолжив движение. Стоявшие на входе заспешили за ними, и довольно быстро все оказались в самом низу лестницы. Пленник начал шевелится, и замычал, мотая головой из стороны в сторону. Говорить он не мог — во рту торчал тряпочный кляп. Из окружившей его толпы раздался возглас:
— Ожил, паскуда! Дайте я его руками задавлю!
— Никто его давить не будет! Всё сделаем, как решили! Серый, тащите его к стене, там к трубе за руки примотайте проволокой! Кляп пока не вытаскивайте, а то он реветь начнёт со страху!..»
— Виталя, держи сумку, там свечки, смотри не рассыпь.
Темнота подвала разошлась в стороны после появления в руках окружающих зажжённых тоненьких свечек. Стали видны лица и внешность людей, столпившихся вокруг лежавшего на полу пленника — грязные, бородатые лица, со всклокоченными, немытыми месяцами, а может и больше причёсками на головах, одетые в немыслимые, бог весть где и как добытые лохмотья. Внешний облик придавал присутствующим определённую похожесть друг на друга, объединяя в условную общность, единое племя. Но самое главное, что читалось на каждом лице совершенно одинаково — ненависть, злоба и гнев, направленные на лежавшее перед ними человеческое существо. А оно продолжало издавать рыкающие звуки, время от времени пытаясь подняться на ноги — но в тот же миг наступавшие на него несколько пар «подкрадулей» пресекали эти потуги. Стены подвала, сложенные более двух веков назад из округлых речных валунов, дрожащие на них тени людей, полумрак, и измождённые лица участников драмы придавали ситуации мистическую окраску.
Несколько человек, расталкивая плотный круг стоявших, со словами: «Пропусти, чего стоишь как пень, шагни в сторону!», подхватили лежавшего за предплечья, и поволокли к стене. Там они быстро стянули с него всю одежду, и принялись приматывать проводом за руки к трубе, протянутой посредине стены. Человек извивался, норовил пнуть, и утробно рычал, не давая возможности довести до конца начатое. Ефремыч подошёл ближе, и с силой ударил его в живот кулаком несколько раз, после чего тот шумно хлюпнул носом и обмяк, послушно успокоившись. Развернувшись к стоявшим полукругом, высокий человек стянул с головы вязаную шапку, пригладил пальцами слипшиеся, нечёсаные волосы, и обращаясь ко всем, заговорил:
— Послушайте, что скажу! От имени и по настоятельному требованию всех бездомных мертвецов, которые всегда рядом с нами, сейчас мы казним эту мразь! И силы несчастий наших помогут совершить это! Конечно же, с помощью бога всемогущего. Посмотрите, я вот свечки в церкви взял. Как раз этими свечками мы и отправим его в ад, где ему самое место!
Раздались возгласы:
— Надо помучить его, чтобы тоже страдал! Пускай не сразу сдохнет!
— Ногти надо выдрать! Пальцы камнем расплющить, или ещё кой чего!
— На кой он нужен, свечки за него зажигать! Пусть в аду горит!
Ефремыч поднял вверх руку, призывая к тишине:
— Добрые люди, успокойтесь! Тушку ему дырявить нельзя, так с урядниками договорились. А слово надо держать — мы же джентльмены. Но не переживайте, за невинных всё одно отомстим! Свечки не для помина — ими мы лишим этого беса его бесовской жизни!
— Ты чего придумал, Ефремыч?
— Да то и придумал — натолкаем ему свечек в глотку, он и сдохнет. А после уйдём отсюда. Только не забывайте — язык об этом деле должен молчать!
Сказав это, он подошёл к подвисшему на трубе приговорённому, и с силой ударил ему в солнечное сплетение. Человек шумно сморкнул носом, выдохнув весь воздух, и повис на примотанных руках. Ефремыч выдернул из его рта кляп, оттянул одной рукой нижнюю челюсть, протянул в сторону открытую ладонь другой руки, и крикнул:
— Несите свечи! Виталя, раздавай!
Человек с сумкой в руке принялся раздавать по нескольку тоненьких восковых свечей каждому, кто протягивал руку. Затем некоторые из них приблизились к Ефремычу, который стоял возле примотанного за руки к трубе душегуба.
— Ну, чего делать то теперь?
— Серый, ты что дураком прикинулся? Свечки в рот ему запихивай, и всё!
Тот, к кому Ефремыч обратился с прозвищем «Серый», ухватил имевшиеся у него три свечи пальцами в щепоть одной рукой, а другой ухватил за волосы, чтобы поднять и открыть лицо — голова приговорённого провисла после ударов в живот, и принялся заталкивать свечи. В этот момент висевший начал приходить в сознание — утробно заворчал и, очевидно, от просовываемых глубоко в рот свечей его стошнило. Грязно-белёсая тягучая жижа вывалилась из раззявленного рта на волосатую грудь, и повисла, стекая вниз пузыристыми потёками. Помутневшим взором он осмотрел стоявших перед ним — жутким, животным страхом близкой смерти веяло от его взгляда. Серый брезгливо отошёл на шаг назад, повернулся к Ефремычу:
— Да он выблевал всё! Чо делать-то?
— Чо-чо? Хватай его так же за челюсть, и голову держи! Сейчас покажу, чо!
В правой руке он держал штук пять восковых «карандашиков», которым уже запалил фитили. Серый снова схватил в горсть левой руки густые волосы приговорённого к смерти, а правой оттянул вниз его челюсть. Ефремыч пододвинулся вплотную, и с усилием протолкнул в раскрытый рот жертвы горящие свечи огоньками внутрь. Затухавшие в глотке фитили