Читать интересную книгу Воители трех миров - В Фёдоров

Один из них, по имени Кюстях (Елец), покоится возле егерского кордона, где жила наша киногруппа, снимающая небольшой мистический фильм о русалке по моему рассказу. Место это было выбрано для натурных съемок как раз тоже из-за его особой внешней привлекательности. Но и внутреннее ощущение чего-то таинственного и волшебного буквально витало в воздухе, хотя мы только после отъезда узнали о своем "соседе" с необычным "рыбьим" именем.

За Кюстяхом числилось немало чудес. Однажды он исцелил буйно помешанного, которого держали в клетке уже несколько лет. Шаман распахнул дверь клетки и просто дунул безумцу в лицо. Больной тут же заснул на целых трое суток, а когда открыл глаза, оказался совершенно нормальным. В другой раз Кюстях на спор заставил среди бела дня опытного капитана направить свой пароход прямо на песчаную косу и так прочно засадить его на мель, что судно там и осталось до весны. Для земляков шамана это стало настоящим благом, поскольку они потом всю зиму зарабатывали на перевозке товаров с застрявшего парохода к местам планировавшейся доставки. Под старость Кюстях ослеп и передвигался с поводырем, но однажды во время ледохода и к тому же ночью смог перейти через Лену, перебираясь с льдины на льдину. Говорят, впереди него по воздуху плыл светящийся шар, указывавший дорогу...

Возвращаясь к Эргису, расскажу историю, поведанную кинорежиссером Алексеем Романовым. Работая над своим художественно-этнографическим фильмом "Орто дойду" ("Средний мир"), Алексей задумал отснять для него эпизод, условно названный "Перезахоронение последнего белого шамана", подразумевающий исполнение и фиксацию на пленку ритуала с останками Эргиса. После первой неудачной попытки, когда с помощью вроде бы знающих проводников так и не удалось отыскать старинного арангаса, режиссер был разбужен среди ночи звоном колокольчиков и увидел в собственной спальне тень шамана, застывшую над детской кроваткой сына. Не вняв этому предупреждению, Романов еще раз (и опять неудачно) выехал с киногруппой к месту захоронения. А на следующую ночь не только снова услышал колокольчики, но и с ужасом увидел, как детская кроватка заскользила по полу к висящему на стене ковру, под которым угадывался чей-то силуэт. Ухватив кроватку руками, Алексей с трудом остановил ее. И все-таки, поменяв проводников, наутро поехал на поиски.

"Стоял уже октябрь, но было непривычно тепло для этого времени года, — рассказывает Алексеи, — светило солнце, под ногами золотилась листва. Добравшись до места, мы услышали странный звук, похожий на негромкое ржание жеребца, хотя никаких лошадей в округе видно не было. Минутой позже прямо над нами закружил огромный орел, которого я лично прежде никогда не встречал в дикой природе. Мы все почувствовали: вокруг что-то происходит... И тут вдруг, словно внезапно сорвавшись с какой-то привязи, на поляну обрушился сильнейший вихрь со снегом. Спасая киноаппаратуру и самих себя, мы поспешно бросились к оставленным у дороги машинам и решили на этом закончить общение с великим шаманом..."

Интересно, почему Эргису так не понравилось идея кинематографистов? Ведь они, собственно, имели возможности и могли исполнить его завещание, проведя обряд перезахоронения по всем правилам... Может, он как житель далекого и патриархального XVII века просто не пожелал быть зафиксированным на какую-то неведомую ему пленку или, напротив, все прекрасно осознавая, не захотел привлечения к своей персоне и месту ее упокоения публичного внимания через большой экран?..

А вот великий шаман и целитель прошлого века Никон из Верхневилюйского улуса, покинувший мир в 1984-м и оставивший за спиной 104 года, в конце своей жизни не имел ничего против кино. Правда, у фильма, снятого о Никоне известным латышским оператором Андришем Слапинышем, как и у самого автора, оказалась плохая судьба — Слапиныш погиб в начале перестройки во время известных событий возле Рижского телецентра, а его фильм покоится где-то в архивах Латышского телевидения. В последние годы о Никоне было написано немало, и в 2001-м даже вышел целый сборник воспоминаний о нем, составленный С.Т.Боескоровым. Но еще буквально пять лет назад я подготовил для газеты "Якутия" самый первый обстоятельный рассказ о Никоне на русском языке его ученика и последователя Ивана Оросунского. То есть, подобно многим истинным целителям, он, с одной стороны, был уже десятилетиями широко известен в народе и принимал пациентов со всего Советского Союза, включая собственного министра здравоохранения, а с другой стороны — полностью "закрыт" для печати и официального признания.

Никон появился на свет в 1880 году, в молодости носил фамилию Поскачин, сменив ее с возрастом на Васильева, а под старость его все называли просто по имени или Дедушкой.

Существует легенда о непорочном зачатии будущего шамана. Она гласит, что однажды на сенокосе на голову будущей матери Никона неожиданно села странная птичка и тут же внезапно куда-то исчезла, испугав девушку. Вскоре она стала чувствовать что-то неладное внутри себя. Родители обратились к ближнему ойуну, и тот после камлания изрек, что в девушку вошел дух знаменитого тунгусского шамана, чтобы таким образом во второй раз появиться на свет в виде мальчика с родинкой на шее.

Верить или нет такому нематериалистическому преданию — дело хозяйское, но у Никона действительно была родинка на шее, а при камлании он часто переходил на язык, не понятный его сородичам-якутам и похожий именно на тунгусский (эвенкийский). Конечно, в какой-то степени это могло объясняться и тем, что он имел среди некоторых своих шаманов-наставников эвенков, поскольку, покинув в 16 лет родное селение, Никон целое десятилетие провел в странствиях на дальнем Севере и даже добирался до самого Таймыра. В этих путях-дорогах он и применил впервые свой дар, не побоявшись сделать простым ножом хирургические операции сначала незнакомой женщине, а потом другу охотнику, чем спас последнего от перитонита. А вообще его необычные возможности проявились еще в девять лет, когда он во время игры на улице увидел "уезжающими на север" двух старцев из соседней местности, которые, как позже выяснилось, как раз в это время и скончались.

Надо заметить, что родные места Никона были щедры на ойунов, и в его молодые годы в ближних и дальних окрестностях села Ботулу жило почти полтора десятка известных шаманов, в том числе родной дед по прозвищу Угун Ойун. Конечно, каждому из них тоже было что передать Никону. Тогда же он оказался свидетелем редчайшего феномена, о котором рассказывал до старости. В конце XIX столетия в их селе три года жил человек-невидимка по фамилии Романов. Он появился из каких-то чужих краев и женился на воспитаннице одного из стариков. Поскольку Романов отличался веселым нравом, радушием и щедростью, в доме у него всегда было много гостей, которых не отпугивала даже такая странная способность хозяина. Более того, он часто специально демонстрировал ее, например, во время традиционного хоровода-осуохая, запевая то внутри круга, то за кругом и при этом оставаясь невидимым. Никон, понимавший толк в чревовещании, утверждал, что в данном случае оно совершенно не имело места. Что за загадку таил в себе Романов, и был ли он вообще человеком — осталось тайной, но, говорят, его старый амбар сохранился до наших дней, поскольку никто не решился пустить на дрова или другие надобности это бесхозное строение.

В 1920-е годы камлания Никона, отличавшиеся особой красочностью и выразительностью, записал не раз упоминавшийся нами этнограф А.А.Попов, и, судя по ним, можно заключить, что Никон уже тогда был выдающимся шаманом и мог стать еще более великим, но советская власть положила этому конец. Как и многих ему подобных, работники НКВД арестовали Никона и привезли в центр округа — город Вилюйск. Видимо, ему хотели предъявить обвинения в шарлатанстве, но ойун столь убедительно продемонстрировал свои возможности с вызовом зверей и стихий в кабинет следователя, что вопрос об "обмане трудового народа" отпал. Власти освободили его из-под стражи, но заставили в письменном виде дать обязательство больше никогда не камлать. Так Никон превратился из шамана в целителя.

Но своих способностей, конечно, не утратил. Зять Никона В.В.Васильев вспоминал, как однажды летом на сенокосе в минуты отдыха уже как бы "бывший" ойун вдруг по-родственному доверительно обратился к нему с вопросом, мол, не желает ли тот увидеть духов? Зять поначалу испугался, но потом согласился на условиях, что духи не причинят ему вреда. И тут же перед ним вырос матерый медведь, следом — большая черная собака, которую Никон представил как шаманского посланника. За ними появились огромный орел — мать-зверь Никона и гигантский, величиной со стог сена лось. "Хочешь остальных увидеть? — спросил Никон, но потрясенный зять в ответ лишь испуганно замахал руками. — Тогда закончим" Никон взял две палочки, сложил их вместе, что-то прошептал, и из его ладоней вдруг вырвался вихрь. Разрастаясь, он с грохотом помчался по тайге, круша деревья. "Не бойся, — успокоил Никон, — здесь на безлюдье он никому не принесет вреда и скоро сам по себе затихнет Это и есть знаменитый смерч ойунов..."