— Значит, важны такие вечера, как Аарон дает на следующей неделе? —, простодушно осведомилась я.
— Кто? — Глаза Элинор превратились в узкие щелочки. — К сожалению, я не знаю о вечерах на следующей неделе. Арни увозит меня на уик-энд на роскошный курорт. Так что меня не будет в городе. — Она положила свои приборы на пустую тарелку. — А теперь послушайте меня внимательно, дорогая. — С легкостью, давшейся, как видно, долгой практикой, Элинор перешла на другую тему. — Я расскажу вам о новом фильме, который собирается ставить Арни, и хочу, чтобы вы поговорили об этом с Харли. Он будет в ярости, если упустит шанс участвовать в этом.
Она захватила в свои руки все дела, касавшиеся подготовки к свадебному торжеству, как генерал, берущий на себя ответственность за успех военной кампании. Элинор требовала, чтобы я часами сидела рядом с ней, пока она составляла и переделывала бесконечные списки, в которые входило все, включая самые интимные гигиенические процедуры, вроде удаления волос на моем теле, в течение целой недели перед свадьбой.
Составление списка гостей и распределение мест на приеме по поводу свадьбы были самыми важными из наших дел.
— Кто эти люди? — спрашивала Элинор, неодобрительно указывая на некую часть списка. — Я не знаю их.
Эту часть списка мне помогла составить Триш.
— Мои друзья. — Я дала понять, что обижена. Почти никого из этих людей я не знала и никогда не встречала, но Триш заверила меня, что я была знакома с ними долгие годы и потому не должна пренебречь ими.
— Думаю, их лучше посадить в углу возле двери, — пробормотала Элинор, решив отнести их к категории отверженных, и осуществила это одним росчерком пера. — Нельзя рисковать, приглашая незнакомых людей.
Я кивнула.
Триш, полагавшая, что и она участвует в подготовке свадьбы, постоянно приходила ко мне с охапками модных журналов, предназначенных для вступающих в брак девушек. Я прилагала отчаянные усилия, чтобы она не встретилась с Элинор.
Триш решила, что успех торжественного и счастливого дня обеспечат мелочи, поэтому старалась ничего не упустить.
— Посмотри-ка, Син. — Она показала мне очередную иллюстрацию И надпись под ней: «Вам следует выразить свою индивидуальность с помощью столовых салфеток, цвет которых будет контрастировать со всем прочим. На каждой салфетке должна быть вытиснена серебром монограмма с инициалами жениха и невесты».
Я сомневалась, что мою индивидуальность выразит цвет столовых салфеток, но позволила Триш заниматься ими, надеясь, что это отвлечет ее от вмешательства в другие, более важные дела.
— Произнеся слова брачного обета, нужно выпустить на свободу бабочек или белых голубей, — продолжала она, листая страницы журнала. — Здесь еще сказано о том, что следует закопать капсулу с памяткой: «Сыграй свою роль в истории. Зафиксируй счастливейшую минуту своей жизни, выбрав самые яркие, выражающие сущность твоей личности памятки, чтобы грядущие поколения могли найти их».
Казалось, не было предела въедливости Триш, желавшей охватить все детали, и все же она решила подвести черту: «Завяжи узел в свободном падении — специальные свадебные упаковки для энтузиастов парашютного спорта».
— Думаю, это уж слишком, — мрачно заключила Триш. — Особенно если страдаешь головокружением. — Она ухмыльнулась. — Хотя на видео это должно смотреться забавно. Ведь платье-то будет задрано. И что произойдет, если ты уронишь свой букет?
Своего ближайшего родственника Харли приберег напоследок. За несколько недель до свадьбы он привел меня в офис «Лапиник», расположенный в деловой части Лос-Анджелеса, и познакомил со своим младшим братом Дэвидом.
Жозе высадил нас возле небоскреба, похожего на тюбик губной помады с эмблемой «Лапиник» по всему бледно-голубому фасаду.
— У Дэвида появилась блестящая идея, — сказал мне Харли, пока мы поднимались на скоростном лифте на верхний этаж. — Помнишь, как я делал твои фотографии, когда ты в первый раз была у меня в гостях? Дэвид показал их экспертам, и они сочли, что тебя нужно использовать в нашей новой кампании.
— Использовать? Что ты имеешь в виду?
— В качестве модели, — с жаром пояснил Харли. — В твоем лице воплощен дух новой эпохи, дух современности. — Он сжал меня в объятиях. — Синди, солнышко! Я так горжусь тобой. Твои портреты появятся везде. Ты станешь знаменитой!
Двери лифта бесшумно раскрылись, и перед нами предстала панорама Лос-Анджелеса. У окна стоял мужчина, теребя отворот своего дорогого пиджака и задумчиво глядя на город.
— А, вот и вы. — Он обернулся и стремительно пошел навстречу нам. — Должно быть, это Синди, еще более красивая, чем на фотографии.
Я оказалась лицом к лицу с двойником Харли, только волосы у него были чуть темнее, а сам он чуть плотнее.
— Дэвид, — торжественно сказал Харли, — разреши представить тебе новое лицо «Лапиник».
— Познакомиться с вами — истинное удовольствие для меня. — Дэвид пожал мне руку и задержал ее в своей, теплой и влажной. На лбу у него тоже выступила испарина. — Добро пожаловать в нашу семью.
Я высвободила руку и незаметно вытерла ее о юбку. В Дэвиде было что-то отталкивающее, а в его манерах что-то мрачное, напомнившее мне о Мефисто.
Он провел нас в роскошно меблированный офис, где братья начали обсуждать расписание выпуска-рекламы с фотографиями. На стене висел макет плаката, на котором красовалось мое лицо с одной из фотографий, сделанных Харли. Позади, за моей спиной, располагалась целая серия женских фотографий — все женщины были в масках, скрывавших их черты. Надпись под фотографиями сообщала: «"Лапиник" станет лицом из толпы. Новая формула Б».
— Возможно, мы втиснем все это в одну фазу рекламы, — сказал Дэвид. Он сидел, развалившись в кресле и сцепив руки на затылке. — Об остальном позаботимся позже. — Дэвид ухмыльнулся, глядя на Харли. — Я знаю, ребята, что сейчас вы заняты приготовлениями к свадьбе, туалетами, подготовкой к медовому месяцу и прочим. Поэтому не хочу отнимать у вас время.
Было ли что-то насмешливое, глумливое и презрительное в его голосе? Все время нашего визита я просидела молча, гневно отметив про себя, что ни один из братьев не спросил, что я думаю обо всем этом. Харли не поинтересовался, хочу ли я быть моделью. Он, видимо, полагал, что это недосягаемая мечта каждой женщины, вершина ее честолюбивых устремлений. Харли распоряжался моей судьбой, моим будущим так, будто я была несмышленым ребенком или домашним животным.
Мы покинули офис — мужчины шли рука об руку, а я плелась сзади, — и отправились в ресторан на ленч.
— Ну, Харли, — сказал Дэвид, заказывая бутылку шампанского. — Итак, конец эпохи? Ребята-холостяки Брайтмены расстаются с прежней жизнью.