Пора было двигаться. Он перекинул через плечо ремень сумки, надел на голову тюбетейку, прицепил к брючному ремню флягу, положил пистолет в задний карман брюк и зашагал на юг.
2
Через два часа после событий, разыгравшихся в воздухе, заспанный подполковник Шубников держал в руках телеграмму. В ней говорилось:
"В двадцать три сорок боевой самолет типа дальний разведчик, неизвестной принадлежности и без опознавательных знаков, нарушил государственную границу в районе шестнадцатого и семнадцатого пограничных знаков и углубился на нашу территорию. При попытке выйти обратно был перехвачен истребителем. На приказ следовать на посадку ответил огнем, после чего был сбит и упал в квадрате 318/Б. Произведите тщательное обследование территории названного квадрата и граничащих с ним районов".
Шубников быстро сформировал две оперативные группы, отвел им районы действия, усадил в машины и отправил.
А еще через час газик-вездеход подполковника бороздил волнистые гряды песков. Он сам торопился в квадрат 318/Б и вез с собой инструктора Юлдашева со служебной собакой овчаркой под кличкой Пантера.
На западе небо хранило еще плотную темноту, а на востоке горизонт уже розовел. Постепенно, едва заметно для глаза, розовый свет переходил в красноватый и уже подкрашивал нижние края облаков.
Песчаная ширь все яснее вырисовывалась впереди.
Когда на небо поднялся солнечный диск, Шубников увидел впереди, справа по ходу машины, недалеко от высокого бархана, знакомые очертания юркого самолетика По-2.
— Держи к нему, — приказал Шубников водителю.
Тот свернул вправо, и теперь встречный ветер ударил в лица сидящих в открытом газике.
Поодаль от По-2 стояли два человека в легких комбинезонах и прицеливались фотокамерами к чему-то на земле.
Машина подъехала вплотную. Шубников вышел из нее, окинул коротким взглядом груду бесформенного, обгорелого металла и представился. Один из летчиков оказался капитаном, другой — старшим лейтенантом из недалеко расположенного авиационного соединения.
Шубников обошел останки самолета, ковырнул концом сапога изуродованный пулеметный ствол и, покачав головой, заметил:
— Здорово!
— Уж куда лучше, — усмехнулся капитан. — В лепешку.
— Попробуй скажи, какой он принадлежности, — добавил Шубников.
— Да… — протянул капитан. — Врезаться с такой высоты — не шутка. А потом — взрыв и огонь. И нигде ни кровинки. Все высушило. А ведь было в нем трое. Мотор в землю ушел, откапывать придется.
Шубников кивнул, повернулся, посмотрел на хрупкий По-2 и, улыбнувшись, спросил капитана:
— Эта птичка, конечно, ни при чем?
— Я полагаю, — ответил тот. — Это моя птичка. На такие подвиги она уже не способна. Не то время.
— А вы не скажете, каким курсом шел этот покойник? — опросил Шубников, показывая на остатки самолета.
— На это вам ответит старший лейтенант. Виновник события он. Я притащил его сюда полюбоваться на труды его рук.
— Прошу прощения, — проговорил Шубников и повернулся к старшему лейтенанту. — Так это вы его?
Старший лейтенант коротко кивнул, будто его спросили, успел ли он позавтракать.
— Шел он вот так… Я перехватил его на обратном курсе после разворота. На мои требования идти на посадку он угостил меня длинной очередью. Пришлось ему ответить.
— Понятно, — заметил Шубников, всматриваясь в карту. — И кой черт понес его сюда, да еще ночью?
— Мы думали об этом, — сказал капитан. — Делать ему в песках нечего, объектов для съемки нет, да и темень — хоть глаз выколи. Скорее всего он приходил, чтобы кого-то выбросить.
— Точно, — коротко подтвердил старший лейтенант.
Шубников достал свою карту, нанес да нее красным карандашом курс самолета, место его гибели и обратился к старшему лейтенанту:
— Интересно, как далеко от этой точки проник он в глубь нашей территории. Это важно в том случае, если он действительно приходил на выброску.
— Как вам сказать… — почесал в затылке старший лейтенант, беря из рук подполковника красный карандаш. Он поставил им на карте Шубникова крестик и сказал: — Вот наша база. Она лежит как раз на его курсе, но до нас он не дотянул. Я поднял свой истребитель в воздух, когда он только что перевалил через границу. Мы шли на сближение встречными курсами. Судя по времени, он развернулся где-то здесь, — и старший лейтенант поставил на карте второй крестик. — Но это, конечно, приблизительно.
— Ясно, понимаю… Спасибо!
— Часика через три сюда пожалуют специалисты, — сказал капитан. Сейчас я полечу за ними. Они здесь каждый кусочек ощупают и пронюхают. Возможно, и разберутся поточнее.
Солнце поднималось все выше, разливая над песками расплавленное золото. Лучи его припекали уже основательно.
Летчики пожали руку подполковнику, уселись в По-2 и улетели на свою базу.
Шубников задумался. В том, что самолет приходил на выброску, он не сомневался. Но сколько человек сброшено? Один, два или три? Чем больше, тем легче искать. Предстояло обследовать большую площадь, не считая той, которой занялись две оперативные группы. Они, конечно, уже приступили к работе, связались с районными центрами и, по всей вероятности, приняли все меры к блокированию участка.
Шубников решил поначалу обследовать путь от места катастрофы до пункта, который пометил на его карте крестиком старший лейтенант. Может быть, на этом отрезке обнаружатся следы.
Подполковник потратил на это три часа с лишним, но ничего не добился. Тогда он задался мыслью начать круговые поиски — описать на машине большое кольцо, охватывающее всю площадь, на которой вероятнее всего возможно было приземление диверсантов. Шубников прикинул на карте: получалось, что круг в диаметре составит примерно сорок километров и, описывая его, можно рассчитывать на обнаружение выходящих следов парашютистов. Но этот способ гарантировал успех лишь в том случае, если диверсанты, опустившись на землю, тотчас же покинули зону приземления. Так они поступали примерно в девяноста девяти случаях из ста. Но Шубникову довелось встречаться и с такими фактами, когда диверсанты отсиживались на месте приземления по двое и трое суток. Это случалось обычно в лесистой, резко пересеченной местности, но не в песках, где видимость ничем не ограничена. Шубников все больше склонялся к мысли, что диверсанты пытаются выйти из зоны приземления и, следовательно, оставят видимые следы на песке. Пески хранят след очень долго, если не вмешается сильный ветер или дождь.
Машина стала вычерчивать огромный круг, оставляя после себя глубокую двухколейную борозду. Песок упруго скрипел под колесами. Водитель смотрел вперед, Шубников — направо, а Юлдашев — налево. Попадались следы шакалов, джейранов, но следов людей не было видно.