— Жаль, — мне показалось, что он слегка разочарован. — Но собираетесь?
— Если мой начальник узнал бы, что я собираюсь, — ответил я, решив тоже говорить намёками, — то спустил бы с меня три шкуры.
— Благодарю, — кивнул Гин-Уарант. — Меня очень интересуют некоторые… м-м-м… реликвии, что могут оказаться в Доме. Если бы вы смогли, так сказать, добыть их, то…
— А если я откажусь? — произнёс я холодно. Честно говоря, я вовсе не собирался испытывать его терпение. Он меня в самом деле вывел из себя. Ещё один заказчик на мою голову! И так в каждом городе мне постоянно предлагают деньги и прочие виды оплаты, чтобы я провёл личное расследование. Как правило, совершенно дурацкое. Отчего-то все думают, что ненгор в состоянии выяснить абсолютно всё.
— Было бы очень печально, — глаза генерала стали ледяными. Надо полегче, подумал я. В конце концов, жизнь не настолько уж мерзкая штука. — Смогли бы мы договориться?
— Генерал, — произнёс я как можно более вежливо. — Я не могу обещать, что попаду туда. Тем более, что попаду туда скоро. Но даже если попаду, мне не хотелось бы заранее брать на себя подобные обязательства. Которые я, возможно, не смогу выполнить. Очень не люблю быть должником.
— Ясно, — генерала, похоже, этот ответ устроил. — Ладно, забудем. Возможно, мы ещё побеседуем на эту тему. А пока — честь имею! — и, на миг вытянувшись в струнку, он оставил меня одного.
Отчего-то у меня заколотилось сердце и зашумело в ушах. Перепугался, наверное. Немудрено перепугаться, очень уж смело я беседовал с ним. Нет, что-то здесь нечисто! Надо выяснить, отчего все подряд интересуются Скрытым Домом.
Андари так и не заговорила со мной на приёме. Мне, признаться, это было даже удобно: я по-прежнему ощущал себя самозванцем, стоило только взглянуть в её сторону.
Красота, как процитировал однажды Д., может быть смертоносным оружием. В тот вечер я понял, что это правда.
Часть 2. Сторона бронзы
6. Пустота
Венллен, Лето 48, 435 Д., ночь
Это был новый кошмар, не похожий ни на один из предыдущих.
Ему приходилось двигаться по склону горы; склону без растительности, со множеством острых углов — словно специально отточенных к его, Клеммена, визиту.
Хуже всего было то, что низ не всегда находился в привычном месте. Иногда, стоило сделать шаг, изрезанный трещинами склон неожиданно превращался в стену и приходилось, напрягая все силы, держаться за острые, как бритва, кромки скал и ползти по ним, чудом не срываясь в бездонную пропасть, которой становился горизонт. Спустя несколько шагов мир мог вернуться в более привычное состояние, но могло быть и наоборот. Низ мог стать верхом и тогда, шипя от боли в вывернутых руках, он полз туда, откуда только что спешил убраться.
Так длилось целую вечность.
После чего он неожиданно оказался на вершине.
И понял, что взбирался не зря. Внизу расстилался прекрасный мир. Великолепные пейзажи — горы, реки, моря, долины, леса, озёра, водопады, степи и пустыни. Города, являвшие собой вершину архитектурного гения. Многие чудеса открывались взору, и невозможно было отвести взгляд, настолько всё было великолепно.
— Что это там, у горизонта? — спросил вдруг кто-то за плечами. Клеммен не сразу осознал, что обращаются именно к нему.
— А? Где? Горы, наверное…
— Неправильно! — ликующе воскликнул неизвестный и тут же часть горизонта, к ужасу юноши, просела, ссыпалась внутрь самой себя. Там, где только что была увенчанная белой шапкой вершина, образовался перевал. Над ним повис клочок тёмного, словно грозового, неба.
— А что там, внизу? — вновь спросил голос.
Клеммен ошарашенно обвёл взглядом то, что могло иметься в виду. И не понял, что от него ожидалось.
— Н-не знаю, — выговорил он и тут же озеро, только что сверкавшее, как жемчужина в благородной оправе, испарилось; остался лишь тёмный провал.
— Не успел, — вздохнул невидимый собеседник и Клеммен обернулся.
Никого.
Чей-то смешок.
— Кто здесь?! — спросил он негодующе.
— А что там, за лесом? — вкрадчиво спросил голос откуда-то сверху и целый город прекратил своё существование.
— Нет! — воскликнул Клеммен и бегом пустился вниз, уже не беспокоясь о том, что мир может встать на дыбы. Но голос не отставал.
Стоило ответить, и собеседник радостно заявлял, что Клеммен ошибся. Можно было не отвечать. Итог был один и тот же. Что-то навеки исчезало из окружающего мира, оставляя провал, пустоту, пропасть. И новый кусочек грозового неба.
Клеммен не помнил, как оказался внизу, на равнине. Впереди ещё оставался фрагмент прежнего великолепия — узкий проход между скалами. Туда он должен успеть забежать. Равнина оказалась сложенной из одинаковых шестиугольных пластин, сквозь которые прорастала трава, поднимались деревья и прочие части того, что совсем недавно радовало глаз.
Скалы исчезли. А таинственный голос вновь что-то спросил у Клеммена. Что именно — он не упомнил, до того перепугался.
Несколько шестиугольников под ногами застонали, просели, начали один за одним проваливаться в открывающуюся бездну. Клеммен вскрикнул и побежал, что было сил, а позади с сухим шелестом и скрипом отламывалась уже целая полоса. Деревья, камни, кусты — всё исчезало ещё во время падения, осыпаясь тонкой пылью.
Обвал оказался быстрее.
Клеммен повис, держась за острые края шестиугольника. Пальцы, и так уже изрезанные в кровь, отозвались острой болью.
Вокруг стремительно прекращали своё существование остатки недавно цветущего и живого мира.
Вскоре стало пусто. Небо было беззвёздным, безлунным; по нему не текли облака. Только серость, навалившаяся на мир, раздавившая его своей тяжестью.
Отчего не осыпаются последние части? — подумал Клеммен хладнокровно, со спокойствием обречённого.
Шаги.
Силуэт возник над ним. Человек. Остановился рядом с Клемменом, взглянул тому в лицо.
Человек оказался огромным настолько, что лица было почти не различить. Что-то смутно знакомое было в лице великана. Клеммен силился вспомнить, не мог. Одно было понятно. Просить помощи бессмысленно. Запрокинув голову, Клеммен смотрел на пришельца, поражаясь, что кожа того постоянно меняет цвет, окрашиваясь во все цвета радуги. Как странно, успел подумать Клеммен.
— Кто это? — громовым голосом спросил человек, указав пальцем на самого Клеммена. Тот самый голос.
Клеммену стало по-настоящему страшно.
— Нет!! — крикнул он. Человек захохотал. Клеммен успел увидеть, как протаивают, теряют плотность его руки и ноги, как остаётся один только разум, не привязанный ни к какой плоти. Последнее, что он заметил, был треугольник на цепочке. Провалившись сквозь ставшую бесплотной шею, он начал падать вниз, сверкая золотой искоркой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});