вообще оставляет желать лучшего. Но о технологии, которую я имею в виду, вообще мало кто знает за пределами Альтериона. Она ранее играла большую роль в социальной организации среза, сейчас же почти не используется. Однако я точно знаю, что у них до сих пор есть работающий экземпляр мотивационной машины.
— И как она… мотивирует?
— Ставит ментальные блоки на определённые мыслительные паттерны, помимо всего прочего. Вообще-то эта технология когда-то была передана Альтериону именно Библиотекой. Машины эти являются упрощённой производной от мораториумов, работающих с информацией, и использовались для обучения и познания, но люди из всего делают если не оружие, то кандалы.
— Кандалы?
— Не беспокойтесь, я более чем компетентен в артефакторике и сам составлю программу. Нам совершенно не нужно, чтобы ваша девочка утратила способность фиксации дампов, верно? Просто ограничим её в возможности создавать новые ветвления фрактала, вмешиваясь в судьбы людей и миров. В этом случае она не сможет стать случайной причиной коллапса, и у Конгрегации не будет повода её преследовать.
— Вы уверены?
— В том, что смогу составить программу? Полностью. В том, что нам удастся убедить Конгрегацию? Высоковероятно. Они терпеть меня не могут, но оспорить компетенцию не посмеют.
— В том, что моя дочь не лишится чего-нибудь жизненно важного?
— У неё есть что-то важнее самой жизни?
* * *
— Пап, я чот сцу. Теконис жуткий, так-то. А ну как вкрутит мне в мозг чего-нибудь? Или наоборот выкрутит? Стану такая же кринжовая, как он.
— Зачем ему это?
— Да кто его знает. Он же на вид чистый Доктор Зло. Такие всегда делают гадости просто так.
— Только в комиксах, колбаса. В жизни даже лютые злодеи совершают пакости из самых практических соображений.
— Пап, я, конечно, сделаю, как ты скажешь, но мне страшно.
— Мне тоже. Но давай хотя бы посмотрим на все эти штуки. Разве тебе не интересно?
— Интересно. Но сцыкотно.
— Никто нас не заставит, если мы не захотим. Не понравится то, что увидим, — развернёмся и свалим. Обойдёмся без их колдунства, сами как-нибудь проживём.
— Ага, а если опять Чёрные?
— Не бойся, я тебя никому в обиду не дам.
— Я знаю, пап. Ты самый лучший, — она обняла меня и прижалась головой к груди. — Но мне всё равно страшно.
* * *
— Да, я знаю дорогу в Альтерион, — сказал Слон. — Но не люблю его страсть. Они там все какие-то ушибленные наглухо. Куча правил, куча ограничений и хрен пойми какие на что действуют. А нарушишь — так нахлобучат, что мало не покажется. Типа должен был знать, раз приехал. Если бы контрабасы так не накручивали на их фарму, ни в жисть бы там носа не показал. Но на месте брать дешевле чуть не впятеро, так что бывал.
— Отвезёшь нас? Меня, Нагму и Текониса?
— Отвезу, почему нет. Вдруг будет оказия Змеямбу повидать? Пять лет почти не виделись.
— Не факт, что она будет нам рада, — засомневался я.
— Ну, не будет так не будет. Помашем ручкой и разойдёмся. Хоть убедимся, что жива-здорова.
Финальный кросс-локус — большой просторный гараж. Не пустой, как я привык за годы скитаний по Мультиверсуму, а вполне рабочий. Нас, ничуть не удивляясь появлению ниоткуда слоновского внедорожника, приняли трое механиков в белых комбинезонах. Они повесили какие-то таблички вместо номеров и прилепили на лобовое стекло коробочку с лампочками, после чего открыли ворота и жестами показали — выметайтесь, мол.
— Чегой-то они, Слоняра? — спросил я удивлённо.
— Это чтобы здешняя автоматика нас видела и никто в нас не впилился. Услуга платная и чертовски недешёвая, но без этого вообще на дорогу хрен выедешь. Прилетит дрон, хлопнет ЭМИ-импульсом и всё, сливай воду. Приехал. А потом ещё и штраф выпишут такой, что проще застрелиться нафиг. Не люблю Альтерион…
Теконис всю дорогу молчал и мрачно пялился слепыми очками в окно, Нагма вздыхала и старалась держаться от него подальше, что в машине не так-то просто. Альтерион выглядит довольно благополучным, но на фоне Берконеса совершенно не смотрится. Нет красоты и гармонии единого замысла, город как город — в стиле «техномодерн». Машины, люди — симпатично, но обычно.
Нас приняли в каком-то административном здании из стекла и бетона. Текониса — с заметным уважением, а мы как бы при нём. Видно, что его тут знают. Увели куда-то с почтением, а нам с Нагмой указали на стулья в коридоре. Слон сказал, что не выносит бюрократию и лучше метнётся пока на рынок.
Надписи вокруг на незнакомом языке, экран на стене бормочет не по-русски, так что пока ждали, успели даже соскучиться. Нагма сначала с интересом всё осматривала, пялилась в окна, потом утомилась и тоже присела.
— Как-то тут удивительно обычно, — сказала она, поболтав ногами на слишком высоком стуле. — Не как у нас, а не впечатляет.
— Зажралась ты, колбаса, — смеюсь я. — Тебя в совсем новый мир привезли! Кто б другой от счастья бы помер, а тебе скучно.
— Ну да, наверное, — она поболтала ногами снова. — Столько мы с тобой всего видели уже, пап, обалдеть можно.
— Можно, факт, — согласился я. — Но не нужно. Давай подождём обалдевать, посмотрим, что дальше будет.
— Агась. Посмотрим.
Когда за нами пришли, мы с Нагмой со скуки развлекались тем, что пытались угадать, что показывают по местному телевидению. Большинство сюжетов свободно угадывались и без знания языка, например, какие-то странные автогонки на совершенно обычных, а не спортивных машинах, панорамы распаханных полей с автоматической уборочной техникой или скучнейшие на вид заседания каких-то административных органов, но некоторые ставили нас в совершеннейший тупик.
— Может, это что-то вроде театра? — неуверенно спрашивает Нагма.
— Но почему они тогда голые? — возражаю я. — Это же дети смотрят. Ты, например.
— Я рисовала обнажёнку, — отмахивается дочь. — И