В ноябре Михаил Николаевич уехал от нас на юг добивать Деникина. Не надолго осталась в Сибири и наша дивизия. В конце июня 1920 года ее перебросили на Западный фронт, и здесь мы снова попали под командование М. Н. Тухачевского.
Не поручусь за достоверность, но среди красноармейцев широко распространился слух, будто 27-ю Омскую дивизию по старой памяти вызвал сюда сам Михаил Николаевич. Так это было в действительности или совсем иначе, но подобные разговоры, несомненно, свидетельствовали о глубоких симпатиях личного состава к командующему фронтом. А с другой стороны, тут давала себя знать и гордость за свою дивизию, сознание того, что мы пришли на запад как надежная воинская сила.
Перефразируя старую русскую пословицу насчет попа и прихода, можно сказать: каков полководец, таковы у него и войска. На Западном фронте смелый и решительный характер М. Н. Тухачевского еще раз проявился в небывало высоких темпах развернувшегося наступления. Не зря Пилсудский писал впоследствии, что летом 1920 года под ударом красных войск «терялись генералы, мякли сердца солдат». Пилсудский не постеснялся признаться, что в ту пору его начальник штаба начинал свой ежедневный доклад стереотипной фразой: «Ну и марш! Ну и марш!»
По тем временам марш действительно был необыкновенным. 11 июля наша 27-я Омская совместно с 17-й стрелковой дивизией освободила Минск, а ровно через месяц, 11 августа, мы вели уже бой под Варшавой.
В этом порыве сказывался и талант командующего, и высокие боевые качества войск. Одно дополнялось другим.
Тем не менее наш поход на Варшаву закончился неудачей. В. И. Ленин объяснял это прежде всего тем, что в решающий момент у нас не хватило сил. Лишь заведомые недоброжелатели М. Н. Тухачевского пытались свалить всю вину на него. Но партия и Советское правительство не отказали ему в своем доверии. Он был оставлен на посту командзапа, затем стал командующим войсками Западного военного округа.
К этому периоду и относится мое личное знакомство с Михаилом Николаевичем. Получив назначение на должность секретаря окружной газеты «Красноармейская правда», я имел возможность довольно часто встречаться с ним по разнообразным редакционным делам, а также на собраниях Военно-научного общества.
Время было очень интересное. Кипели горячие споры о советской военной доктрине. Одни пытались «увязать» ее с французской теорией позиционной войны, другие отдавали предпочтение германским идеям «блицкрига». Михаил Николаевич не преклонялся перед иностранными авторитетами. У него была своя живая, ищущая мысль. Выступая перед военной аудиторией и устно, и печатно, он умел придать рассуждениям о военной доктрине какой-то совершенно оригинальный поворот, вызывавший у слушателей и читателей желание подумать, поспорить.
М. Н. Тухачевский отлично понимал роль печатного слова в воспитании и обучении красноармейцев. «Красноармейская правда» всегда находилась в поле его зрения. Он внимательно следил за ней, подсказывал нам, как надо вести дело, чтобы газета лучше выполняла свои агитационные, пропагандистские и организаторские функции, надежнее помогала командованию.
– Прошу понять, товарищи, – говорил нам Михаил Николаевич, – что красноармейская газета это не просто листок информации, а и своеобразный учебник военного дела. Вот вы пишете, что в таком-то полку проходили занятия по сколачиванию отделения, такой-то боец действовал хорошо, такой-то плохо, и ставите точку.
Этого мало. Надо постараться раскрыть, чем именно хороши были действия замеченного вами красноармейца, как он учитывал обстановку, в чем проявились его смелость, находчивость. Тогда читатель запомнит ваше обращение к нему, сделает из ваших наблюдений определенные выводы и сам постарается действовать так же в сходной обстановке… Армия сейчас овладевает новой тактикой. Это дело непростое. Газета должна помогать бойцу конкретно, а не отделываться общими словами.
Однажды редактор «Красноармейской правды» В. А. Зудин отправился к М. Н. Тухачевскому попросить для газеты статью о задачах летней учебы.
– Статью я вам напишу, – согласился командующий, – но вы дайте мне возможность поговорить с вашими военкорами, о чем и как должны сейчас писать они.
На другой день мы действительно получили от Михаила Николаевича обещанную статью. Она была написана от руки на листках личного блокнота командующего, и к ней прилагалась записка с напоминанием о необходимости встречи с военкоровским активом. Мы, конечно, такую встречу подготовили. Было созвано окружное совещание военкоров, и командующий выступил на нем с интереснейшим докладом, в котором приводились убедительные примеры из жизни войск, обстоятельно анализировались военкоровские заметки и редакционные статьи.
А когда М. Н. Тухачевский командовал войсками Ленинградского военного округа, там издали его брошюру о том, как надо освещать в красноармейской печати ход тактической подготовки бойцов и мелких подразделений. Мы сумели добыть ее для военкоров «Красноармейской правды», и могу сказать наверняка, что эта скромная книжечка многим из них помогла стать впоследствии профессиональными военными журналистами.
Характерной особенностью журналистской деятельности самого М. Н. Тухачевского было то, что он совершенно не терпел так называемого «заавторства». Неоднократные наши попытки подсунуть ему на подпись статьи, подготовленные сотрудниками редакции, отвергались с порога. Михаил Николаевич имел определенное литературное имя, свой литературный стиль, устойчивую литературную репутацию и очень дорожил этим.
Не могу не отметить и еще одну примечательную черту М. Н. Тухачевского. Он умел подбирать и ценить сослуживцев. Об этом достаточно красноречиво говорят написанные им аттестации на подчиненных ему людей. Вот, например, одна из них, характеризующая командира корпуса А. В. Павлова:
«Выдающийся работник. Обладает блестящим оперативным мышлением. Характера твердого и смелого. В походной жизни вынослив, искренне революционно настроен и предан Советской власти. Много работает в военно-научном деле. Вполне достоин и вполне подготовлен к должности командарма и командокра».
Аттестация немногословна, но человек виден со всех сторон. И за лаконичными фразами сразу улавливается теплота, сердечность отношений, глубокое уважение старшего к младшему.
А как часто именно этого не хватало нам в пору культа личности Сталина!
ВЕСЬ ДЛЯ ЛЮДЕЙ
Л. В. ГУСЕВА
В1920 году, работая в штабе Кавказского фронта, я впервые увидела Михаила Николаевича. Как и всех, кто с ним соприкасался, он поразил меня скромностью и демократизмом, сквозившими в каждом его слове, чувствовавшимися в каждом поступке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});