Люций оказался над ней, сыпнув чудовищу песку в глаза. Выродок взвыл и завертелся на месте, слепо молотя кулаками вокруг. Уводя его от Мардж, Люций метко смазал страшилище по физиономии: раз, а потом еще раз, кончиками пальцев, но, видно, и кончиками он жалил, как хлыстом. Умница! Это в клетке было страшно, здесь бояться некогда. Поздно бояться-то.
– Руку давай, и держись крепко.
Уворачиваясь от стрекал и пригибаясь, чтобы не получить по голове, они помчались вдоль бортика, как белки от пожара.
– Вот! – ликовал Куси. – Вот щас увидите!
Марджори показалось, что Дерек встал, но трудно точно сказать. Обычно ей хватало восемнадцати, но, впрочем, число это не было постоянным: она ориентировалась скорее на острый холодок в груди. Вот еще немного… Мардж затормозила на всем ходу, Люций пролетел чуть вперед, дернул ее, но руки не разжал. Тут копья. Повернем, и обратно…
Вот сейчас, на три-четыре… пологий склон, жухлая трава, схваченное морозом озеро, узкое, как меч, костровище… волшебное место именем Безопасность.
И ничего не случилось. Они никуда не перенеслись. Та же арена, те же уродливые хари по кругу, возбужденно требующие ее смерти, пьющие последний миг Полыни. Мардж почувствовала жгучую обиду, словно ее предали. Она была так ошеломлена, что застыла столбом, и если бы не Люций, пала бы легкой жертвой.
– Почему?! Но… почему?!
Презрительный гогот:
– Я ж говорил, никакая она не Мардж.
Что еще остается? Только еще попробовать! Схватила эльфика за руку и снова потащила, ныряя, как кошка, в малейшие зазоры меж теми, кто намерен был наконец подогнать ее к выродку на дистанцию удара кулаком.
– Эй, Поганцы! В следующий раз оружие им дайте! Прикольнее будет.
Беспорядочно мечущийся взгляд опять выхватил Дерека – лучше бы не на него смотреть, а на три источника опасности, но она не могла на него не смотреть! Муж протолкался к самому бортику, обтянутому красным велюром: тот приходился Дереку по пояс, а со дна ямы даже выродок не достал бы макушкой. Разумная предосторожность, учитывая, что в круг пускают диких зверей.
И вдруг он отвернулся. Повернулся к ней спиной, и еще руками на бортик оперся, будто ему все равно. Большими загорелыми руками в золотом пуху и веснушках, заметно вздрагивающими, словно от напряжения. Бросил ее одну!
Это ведь Полынь! Никто никому ничего не должен. Ты уже видела, что бывает в Полынь с постылыми женами. И сама-то час назад носилась, как менада, опьяненная свободой, и разве думала тогда, что вернется в Свой Каждый День? Ведь нет, ведь сидя с мальчишками у костра, желала остановить мгновение, остаться в нем как в куске янтаря, в детстве, да пусть бы даже и в Полыни.
Ты меня больше не любишь?
Разве бывает мысль ничтожнее и глупее?
В Мардж словно кусок стекла вонзился, в грудь и насквозь, но она все бежала по замкнутому кругу. А что ей еще оставалось? Она поняла. Ей не хватило страха. Дерек ей помог. Если бы не поняла, если бы поверила – оно бы сработало. А так – те же лица, та же яма, и холодное стекло, проткнувшее ее, испарилось, как лед, а вместо него клубился сухой жар, опалявший и скручивавший внутренности. Делай что хочешь, публика точно знает, что ты ей должна. Публика хочет получить свое, а времени еще много.
Колени подогнулись, и Мардж удержалась на ногах, только вцепившись в Люция обеими руками. Эльфик оттиснул ее к бортику, а сам стал меж нею и выродком. Потом они услышали удар и крик.
– Э! – орал кто-то из Поганцев. – Парень, что за фигня? Убирайся с арены!
– Полынь, – ответил Рохля, одной рукой отряхивая песок, а другой подбирая с арены пику-стрекало. – Имею право. Как этой штукой?… А ну, пошел прочь!
Видимо, он свалился с бортика прямо на голову неосторожному блюстителю, таким нехитрым способом одновременно и нейтрализовав его, и разоружив. Выродок, получив укол не в спину, а в грудь, принял вид до крайности обиженный: чудищу казалось, что концепцию он уже понял.
– Полынь-Полынью, – Братцы возмущенно перегнулись со своих мест и жестикулировали, – а зрители заплатили деньги и хотят увидеть кровь!
– А что мешает? – Дерек поудобнее перехватил копьецо, грозя острием второму блюстителю, который оказался парнем понятливым и спокойно встал в сторонке. Рохля сделал несколько шагов, и Мардж, разожмурившись, увидела перед собой его широкую спину в зеленой куртке. – Напоминаю правила Полыни. Каждый может убить каждого, и никто не должен ему помешать иначе как по собственному желанию и на свой страх и риск. Выражаю такое желание и принимаю риск.
– Подстава! – заорал кто-то в зале. – Это Поганцы слабину дали! Он нанятый!
Зал загудел, выражая общее неодобрение Поганцам.
– Щас все сюда полезут, – бросил Рохля Люцию. – Продержимся пять минут?
Мальчишка серьезно кивнул и рукава поддернул.
– Голову береги, – предупредил он. – Они бутылками кидаются.
В подтверждение его слов сверху раздался звон и посыпались осколки.
– Это мы! – обрадовал всех Куси, вооруженный «розочкой» из битой бутылки. – Хоть ты и не Марджори Пек, все равно ты классная! Ну, кто хочет драться с орком?
Следом за ним свалился и Йоки, для удобства перебросивший трофейные бусики за спину.
– Полынь так Полынь, – буркнул он. – Хоть ты и наврала, что Марджори Пек.
Дальше началась сплошная радость жизни, потому что на арену посыпались все, кому хотелось, и даже те, кому хотелось не очень, но они были увлечены потоком. Дела хватило всем, и если Дерек с Люцием и Мардж поставили себе задачей просто пять минут выстоять у стены, прикрывавшей им тыл, то орчата, достигнув высшей степени эйфории, шныряли меж бойцов, подбивая тех под коленки и сноровисто обшаривая бесчувственные тела.
В общем, это уже было скорее весело, чем страшно, потому что те, кому очень хотелось пришибить Дерека, Люция и Марджори, мешали прочим, которым тоже чего-нибудь этакого хотелось – может, и не этих троих, а хоть кого-то, потому что последние пять минут, и кто не успел, тот опоздал! – и схватка в один момент превратилась в свалку, где все против всех. Братцы пытались остановить побоище, но тщетно: голоса их потонули в общем восторженном реве, а потом их и самих опрокинули вниз, а там, под ногами толпы, у них нашлись новые, более насущные проблемы.
И тем не менее эти минуты показались Мардж самыми длинными за всю Полынь, удар колокола застал ее врасплох, а следом прозвучало повелительное: «Замри!».
– Какого черта? – завопили буквально все, кто оттягивались на арене, даже те, кто выплевывал зубы из окровавленных ртов. Часы в зале показывали без минуты полночь.
В круг по бортику стояли полицейские в форме, взметнувшие руки в отработанном жесте: «Море волнуется – раз, два и три – морская фигура, замри!». Каски, щиты – откуда только взялись? Да тут сидели! Между всеми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});