к боковине мотоцикла, несуразное с виду ветеринарное ружье для стрельбы шприцами со снотворным.
Блин… Похоже, мы попали конкретно – такие ружья были у всех мотоциклистов, и как быстро они их выхватят и начнут нас отстреливать как сайгаков, вопрос лишь нескольких секунд. Можно, конечно, начать стрелять, чтоб подороже продать свою шкуру, но мотоциклистов было человек двадцать. Одного-двух-трех, может, и положим, пока остальные будут расстреливать нас шприцами. Сейчас нам, похоже, предлагали добровольную сдачу без принудительного наркоза – не иначе, хотели дефицитное снотворное сэкономить.
На принятие решения у нас оставалась пара секунд, не более, и мотоциклисты были полностью уверены в победе. Тот, что с ружьем, даже забрало шлема откинул и осклабился во всю свою щербатую пасть. И без слов посыл понятен: мол, все, родимые, бросайте оружие, задирайте руки-лапы кверху, становитесь на колени. Тогда взятие в плен, может, будет не таким болезненным, как могло бы быть, но это не точно.
– Да твою ж душу… – прорычал Хащщ, смачно сплюнув в ярости комком полусвернувшейся чужой крови.
– Обидно, – спокойно произнесла Арина, останавливаясь. – Эксперимент почти получился, но дал сбой на финальной стадии.
Я ничего не сказал. И так было понятно, что план так себе. Даже не пятьдесят на пятьдесят, а по совокупности всяких но девяносто девять к одному: или там не выгорит, или тут не срастется. Не получилось здесь, на полпути к финалу. Бывает. Остается лишь прикинуть, смогу ли я срезать автоматной очередью этих двоих придурков до того, как остальные мотоциклисты утыкают меня шприцами, словно подушку для иголок…
И тут случилось неожиданное.
Земля под колесами двух мотоциклов, преграждавших нам путь, разверзлась, и из пролома выскочила тварь, которую вряд ли получилось бы усыпить чем-то менее солидным, чем автоматическая авиационная пушка.
Это была матка потолочников! Та самая, которую мы спасли? Думаю, что да, вряд ли в окрестностях «Вектора» собрался целый рой этих ловких, сильных и невообразимо быстрых тварей, не часто встречающихся даже в мире Кремля.
А еще она была очень голодной! Даже люди крайне редко пытаются отплатить добром за добро, потому я очень сомневаюсь, что та тварь пришла нам на помощь. Скорее, ей просто после сложных родов требовалась усиленная кормежка.
Одно незаметное глазу движение зубастой башкой – и мотоциклист с откушенной головой отлетел в сторону. Послышался хруст, словно кто-то большой орех расколол щипцами, и из пасти жуткой твари вылетели осколки мотоциклетного шлема. А матка, резко сместившись в сторону, легко, словно большим мечом, передней лапой просто перерубила второго мотоциклиста пополам.
Оставшиеся в живых вольные попытались стрелять в монстра, но это было даже смешно – пистолетные пули с визгом отскакивали от толстой хитиновой брони, покрывавшей все тело матки потолочников. Не обращая внимания на обстрел, она одним движением разорвала половинку трупа надвое, закинула ее в пасть, проглотила, то же проделала со второй. А нижнюю часть мертвеца, ноги с разорванным животом, пинком отправила в сторону пролома, из которого только что выскочила.
И зачем она это сделала, сразу стало ясно – из дыры в земле наружу полезли потолочники. Буквально за секунду они разорвали и сожрали мамкину подачку вместе с ботинками и разорванными кишками – и ринулись на мотоциклистов.
Вот уж не думал, что потолочники способны так шустро передвигаться по земле на четвереньках! С невообразимой скоростью перебирая задними лапами, один из них подскочил к офигевшему, зазевавшемуся от увиденного зеленому, подпрыгнул и синхронным ударом нижних конечностей словно ножницами отрубил ему руку. После чего, вполне удовлетворенный достигнутым результатом, схватил ее пастью и припустил обратно к дыре в земле, чтобы спокойно покушать, пока родственники не отобрали добычу.
К чести вольных надо отметить, что на опасность они отреагировали достойно. Шок от непривычного жуткого зрелища прошел быстро – мутантов и своих в Чернобыльской Зоне хватает, потому новый, хоть и диковинный, но все равно мутант, реакция на появление которых была отработана годами. Мотоциклисты взревели движками и рванули в разные стороны, продолжая осыпать матку потолочников свинцовым дождем. Плюс откуда-то пулемет строчить начал, гранатомет ухнул.
Но подробностей того, как вольные разбираются с новой проблемой, мы уже не видели.
Мы со всех ног бежали к карьеру.
Арина молча махнула рукой, показав, куда нам надо, – дыхание берегла, ну, мы туда и втопили на максимальной скорости, ибо было понятно: или вольные сейчас уничтожат мутантиху и ее выводок и бросятся в погоню за нами, или же матка с детенышами, перекусив на скорую конечность, свалят обратно в подземелье, и тогда зеленые – совершенно верно – бросятся в погоню за нами. Иными словами, тварь, которую мы спасли, подарила нам пару-тройку минут времени, не более. Хороший подарок, нужный и своевременный. Не часто получаешь такой даже в виде осознанной благодарности за помощь. Ибо в нашем мире за добро принято платить гадостями, размер которых напрямую зависит от объема сделанного добра – чем больше этот объем, тем весомее гадость.
Карьер представлял собой поле из песка, хорошо слежавшегося от времени и токсичных дождей. Бежать было легко, почти как по асфальту. Арина ткнула пальцем в рощицу кривых деревьев на другом конце карьера. Нормально, должны успеть.
Мы бежали уже из последних сил – сказалась усталость, накопившаяся за последние сутки, плюс превращение из ктулху в человека вымотало меня изрядно. Но если я еще как-то держался, то девушка заметно выдохлась, что хорошо так сказалось на ее скорости бега.
Хащщ, бежавший впереди, это заметил, схватил ее за капюшон комбеза, словно котенка за шиворот, и побежал дальше. Хорошее подспорье. Арине ничего особо делать не надо было – львиную долю ее нагрузки взял на себя ктулху. Может, конечно, с моральной точки зрения такая помощь могла ее задеть, ибо выглядело это со стороны довольно забавно. Но если задеть, то потом. Сейчас девушке было явно не до красивых сцен, потому она и не рыпалась, только ноги переставляла в режиме бега практически вхолостую, не напрягаясь…
И это ее чуть не погубило.
Внезапно песок, казавшийся лишь чуть менее надежным, чем асфальт, стремительно просел под весом Хащща, который практически тут же ушел по пояс в образовавшуюся воронку.
И я знал, что это такое.
Не аномалия, нет.
Оплывина.
Песок, даже слежавшийся, легко пропускает через себя воду. И если там, под толстым его слоем, твердое дно, то в этой области образуется жидкая смесь песка с дождевой водой, уровень которой с течением времени поднимается все выше и выше. И однажды надежная с виду поверхность проваливается под ногами путника, утягивая его в