Когда я, как бы между прочим, поинтересовался, не имеет ли он еще определенного опыта и не собирается ли перейти от теории к практике, он вскинул брови и легко улыбнулся. - «Пока сублимируюсь». - «Это еще что?…» -«Подъем духа энергией либидо». - «Либидо?…» - «Ну, влечение… Питаешься, как от батареи. Стихи, музыка, мысли… Хорошее настроение, если справляешься». - «А если не справляешься?» -«Ну тогда… как можно реже и равнодушнее». - «А девчонки… а женщины? Ты что, не хочешь?…» - «Ну почему же. Только со своей музыкой, не с чужой… Имею в виду маловероятную любовь». - «Маловероятную?…» -«Примерно один шанс из миллиона. А все прочее сам увидишь… скука». - «Вообще-то да, в основном гадость. А все-таки… А вот иногда во сне…» - «Физиология, не волнуйся. Во сне, если только не боишься, можешь узнать очень многое…»
Я еще просил его иногда кое-что переводить с запятерского. Один раз, помню, назойливо пристал с требованием объяснить, что такое «гештальт». Как раз в это время я увлекался лепкой и ощущал в этом слове тяжесть растопыренной ладони, погружающейся в теплую глину…
- Гештальт - это вот, а?… Берешь кусок гипса, здоровый такой - хап, а он у тебя под пальцами - бж-ж, расплывается, а ты его - тяп-ляп, и получается какая-нибудь хреновина, да? Это гештальт?
- Любая хреновина может иметь гештальт, может и не иметь, но если изменить восприятие… Возможность смысла, возможность значения, понимаешь? В структуралистской логике…
Он прервался и жалобно на меня посмотрел. И вдруг я осознал: все… Тот самый обрыв. Я больше не мог за ним подниматься.
Я уставал, задыхался, катился вниз - а он -уставал спускаться…
Он играл нам общедоступные шлягеры, а меж тем в висках его, выпуклых шишковатых висках с радарами ушей, звучали инструменты, которых нет на земле. Все дальше, все выше - он не мог этому сопротивляться…
…Но там, наверху - там холодно… Там - никого… Только призраки тайных смыслов и вечных сущностей, там витают они в вихрях времен и пространств… Там космически холодно и страшно палят сонмы солнц, и от одиночества в тебе застревает страх…
Скорей вниз, на землю, в Обыкновению! Пойдем в кинотеатр «Заурядье» - хоть все видано-перевидано, зато тепло от людской тесноты и мороженое эскимо…
Всякий обыкновенец, не отдавая себе в том отчета, прекрасно чувствует, с ним собеседник внутренне или нет. Отсутствие не прощается. Почему-то вдруг, когда все мы стали стараться прибавить себе солидности, именно Академик продвинулся в отчебучивании разных штук, словно бы отыгрывал недоигранное: то вдруг вскочит на стол, выгнет спину и мерзейшим образом замяукает, то преуморительно изобразит происхождение человека из червяка…
К нему перестали приставать бывшие доводилы, зато появилось нечто худшее - спокойное отчуждение.
Он пытался объяснить…
Как раз где-то в то время его озарило… Обрушилось, навалилось, разверзлось:
НЕ ВЕДАЕМ, ЧТО ТВОРИМ - моя теперешняя формулировка, вернее, одна из классических…
А у него, всего лишь подростка, - вундеркиндство было уже ни при чем - это было мысле-состоянием, мысле-ощущением, всеохватным, невыразимым, паническим. Все вдруг начало кипеть и тонуть в голове, какой-то потоп:
Не ведаем, что творим!
Слепы! - Слепы изнутри! - Не видим себя!
Волны самочувствия, ткань общения - сплошная стихия, в которой барахтаемся, топя себя и друг друга, - вот так как-то могу это выразить теперь за него, менее чем приблизительно… А между тем - и это пронзило! - существует и ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОЗРЕНИЯ - Можно видеть! - можно себя понимать, можно ведать!… И как можно скорее надо себя всем у-видеть, у-ведать, скорее!…
Ему казалось, и не без оснований, что все уже готово, что в шишковатой коробочке уже имеется пленка, на которой все-все отснято, все «почему» и «как» - только проявить… Казалось, что даже с непроявленной пленки можно кое-что прочитать: если хорошенько всмотреться туда, внутрь, то видны какие-то летучие линии и значки, что-то вроде бегущих нот… При бессоннице или температуре, если только чуть надавить на веки, они превращаются в волшебный калейдоскоп, сказочную живопись…
- В психиатрии подобные состояния называются, если не ошибаюсь, философской интоксикацией.
- Да, и я в качестве эксперта Обыкновении (мы все эксперты с пеленок) склонен был кое-что заподозрить…
Будьте здоровы, молодой человек
Юлий Борисович Линцов (назовем его так) заведовал кафедрой некоего института. Это был крупный специалист в одной из областей математической логики, автор нескольких монографий, обладатель титулов, премий и прочая. Юлий Борисович успевал всюду, был на виду. Один раз выступил с популярной лекцией в Политехническом музее. Читал замечательно - Академик, бывший среди немногих его внимательных слушателей, ушел в полном восторге. Линцов с той поры не сходил с его уст. Через какого-то знакомого математика сумел достать из научной библиотеки чуть ли не все его работы и прочитал от корки до корки.
Я, понятно, мог этому только отдаленно сочувствовать, пожалуй, даже слегка ревновал. Один раз за игрой в Пи-футбол это прорвалось.
- И чего ты нашел в своем этом Хренцове?… Сейчас мой удар, был угловой… Тьфу… Чего он там тебе такое открыл?
- Шесть - один. Объяснить сложно, терминология… Линцов - личность. Личность в науке. Аут.
- А остальные в вашей науке без личностей что ли?
- Проявить самобытность - тебе пенальти - достаточно сложно. А он сумел. Семь - один.
- Ну и что? Ты тоже проявляешь самобытность. Я тоже проявляю самобытность. Семь - два.
- Не жульничай, положение вне игры. Слушай, Кот, а ты подал идею, спасибо!…
Его идеи всегда возникали по каким-то немыслимым поводам, по непостижимым касательным, скакали, как блохи, куда-то вбок. На этот раз идея была простенькая и бредовая: собственною персоной явиться к Линцову.
Поговорить.
Обоснование: лучше однажды, чем никогда.
Дней десять Клячко, не разгибаясь, сидел и строчил, вычеркивал и строчил, рвал бумагу и снова строчил - такого с ним никогда не бывало, он работал всегда сразу набело.
Он составлял вопросы.
Когда все было готово, страшно мигая, протянул мне аккуратно исписанный лист бумаги и попросил прочесть.
Семь вопросов. Первые три и последний состояли сплошь из абсолютно непонятных мне формул.
- Это пропусти, пропусти! - закричал Кляча, увидев мою реакцию. - Вот это, ты только это… Смешно, а?…
Изо всех сил заскрипев извилинами, я прочел следующее. (За точность воспроизведения не ручаюсь.)
…исчерпывается ли высшая деятельность мозга постановкой и решением проблем?
…имеют ли смысл попытки обоснования этики теорией разомкнутых (сверхцелевых) игр?
…есть ли пути к созданию единого языка на основе гипотезы му… мульти… мо… мультимодальности смысловой вселенной?
- Ну как, а? Смешно?…
- Гм… Все бэ-мэ. (Более или менее.) В целом бэ-мэ нормально, - сказал я важно.
Ему пришлось приходить к Линцову несколько раз, из которых добиться аудиенции удалось только дважды.
Первый раз (по его неохотному описанию).
- …Юлий Борисович, если можно… Минимальное время… Письменно или устно, как вам удобнее…
- Хорошо, я посмотрю вашу работу, оставьте секретарю. Приходите на той неделе. Во вторник. Нет, в пятницу… Нет, в пятницу заседание кафедры… Алло… Сейчас, извините… Позвоните секретарю во вторник с утра… Нет, лучше в пятницу… Будьте здоровы, молодой человек.
Второй раз. (Я увязался с ним, подслушивал за дверью).
- Ну заходите, что же вы мнетесь… Садитесь… Алло. Да, добрый день, дорогой Олег Константинович! Спасибо, и вас так же! И вас с тем же!… И вам того же!… Переносится симпозиум? Да-а-а… Спасибо, спасибо. И вам спасибо… Так вот, молодой человек. Алло. Да… Занят. Тоже занят. В пятницу. Алло. Слушаю вас… Сию минуту… Маргарита Антоновна! Риточка, ну что же вы… Референт Николая Тимофеевича… Алло, да, да, материал подготовлен, мы ждали вашего… Обязательно. Сделаем. Большое спасибо…
Итак, мальчик… А? Минуту… Риточка, принеси… Ну вот… Да, я помню… Молодой человек, вы не представляете себе моей занятости. Ваши вопросы… Э-э… Не совсем… Хотя и свидетельствуют о вашем интересе к ряду проблем дискордантного преобразования… Алло. Я… Почему раньше не позвонила?… Нет, не совсем удобно… Перезвоню… Да… У вас, несомненно, есть кое-какие задатки, молодой человек. Если вы будете серьезно работать в какой-либо области, из вас, будем надеяться, со временем выйдет какой-нибудь толк. Будьте здоровы, молодой человек.
Странный прыжок
…Был теплый мартовский день, налетал шалый ветерок, отовсюду текло и капало. Мы встретились, как обычно, у ворот дворика дома б, в Телеграфном, - отсюда начинался наш традиционный маршрут: за угол, по Сверчкову, Потаповскому и на Чистые.
Но на этот раз он не пошел, а встал на месте, неподвижно опустив руки.
- Кстонов, слушай. Можно, я спрошу тебя?…