И Леон прошел через все мытарства, предназначенные для тех, кому выпало несчастье иметь дело с крайне опасным зверем, имя которому — французский бюрократ.
Можно и впрямь подумать, что в нашей стране, где неуклонно падает рождаемость, администрация исхитряется, как только может, противодействовать бракам.
Первый же чиновник, к которому обратился Леон, был тщедушный маленький человечек, из неудачников, не преуспевших ни на поле, ни на заводе. Пыльный, с нездоровой желтоватой, как его папки, кожей, питающийся, казалось, бумагами наподобие мыши, он принял рослого Леона с большим высокомерием, тем более что одет был декоратор весьма скромно и держался вежливо.
— Что вам угодно? — после продолжительного молчания спросил чиновник с любезностью крокодила.
— Вступить в брак или хотя бы получить все необходимые сведения по этому поводу.
Чиновник воззрился на красивого гордого юношу, влюбленного конечно же в такую же красивую и гордую женщину и пользующегося взаимностью.
Плюгавый клерк сделал отталкивающую гримасу и почувствовал разлитие желчи.
Он подтянул люстриновые нарукавники, поправил очки и обежал глазами своих собратьев-чиновников, как бы говоря им: «Сейчас мы здорово повеселимся».
Этот гротескный тип наслаждался властью над людьми и издевался над ними.
— Друг мой, — ответил он с важностью. — Для этого в первую очередь нужна женщина.
Приглушенный смешок пробежал по конторе, где витал дух слежавшейся бумаги, чернил и человеческих особей, носящих несвежее белье.
Леон почувствовал, как на скулах выступает краска.
Он приблизился к конторке и ответил:
— Я не знал, что ваша профессия заключается в том, чтобы поставлять женщин тем, у кого их нет. Что до меня, то я не ищу себе невесту в брачных агентствах.
Ответ был столь метким, что чиновник позеленел от злости.
— Вы не имеете права здесь дерзить.
— Как и вы не имеете права насмехаться над посетителями. Если мне говорят «бей!», то я бью. Посмотрите мне прямо в глаза как мужчине, и вы поймете, что я не тот, кого легко взять голыми руками.
Поставленный на место конторщик не знал, как вести себя дальше. Он тотчас же стал униженно любезен, затаив желание при случае поизмываться над этим работягой, отнесшимся к его персоне без должного трепета.
Мечтая взять реванш, но опасаясь, как бы у молодого человека не оказалось какой-нибудь поддержки в лице депутата или муниципального советника, он вежливо проговорил:
— Ну что ж, если вы не любите шуток, тогда перейдем непосредственно к делу. Для вступления в брак вам потребуются следующие документы:
согласие на брак родителей, заверенное нотариусом, подписанное секретарем суда;
в случае, если родители умерли, необходимо свидетельство о смерти, подтвержденное соответствующими подписями;
согласие на брак бабушек и дедушек, если те еще живы;
свидетельство комиссара полиции о том, что вы проживаете в городе не менее полугода;
ваше свидетельство о рождении;
ваш военный билет.
Леон, думая об этой кипе бумаг, печатей и подписей, вытер взмокший лоб.
Человек прямой и простодушный, он подумал: «Ну и ну! Боже милостивый, сколько хлопот для того, чтобы добрый труженик мог связать жизнь с доброй труженицей!»
В Америке или в Англии двум любящим молодым людям достаточно лишь предстать перед официальным лицом и сказать: «Соедините нас!»
И — дело сделано, без помех, препятствий, писанины, беготни, денежных затрат, без потери времени. Подобная простота процедуры не мешает английской или американской семье быть крепко спаянной, всеми уважаемой ячейкой общества, не препятствует иметь детей, получающихся у них ничуть не хуже наших.
Конторщик, привыкший к тому, как в испуге отшатываются от него все желающие вступить в брак при оглашении списка требуемых документов, злорадно ухмылялся и думал: «Когда ты обегаешь все эти мэрии да архивы, я прекраснейшим образом и без труда изыщу какую-нибудь зацепку и заставлю тебя начать все сначала. Ишь ты, жениться он надумал! Ты у меня много километров избегаешь и гербовую бумагу жрать будешь!»
Леон ушел в ярости. И, направляясь к невесте, говорил себе: «Ну, не абсурд ли это?! Я ведь у вас, идиоты, требую лишь того, о чем, узнав о нашей любви, вы сами должны бы радеть. Нам нужно ваше согласие на то, чтобы рожать детей, когда так просто было бы заключить наш брак на основе взаимного согласия! Свободно заключенный союз, жажда двух чистых сердец соединиться, любить, соблюдать друг другу верность!.. Да плевал бы я на этого смехотворного господина мэра с его трехцветной перевязью! С чего это он должен разрешать или не разрешать нам с Мими жить вместе! Но он, видите ли, блюдет мораль, и только росчерком его пера наши дети будут законнорожденными!»
Если бы речь шла о нем одном, юноша прекрасно бы обошелся безо всяких формальностей. Но он не хотел отпугнуть Мими, в глубине души рассуждавшую точно так же. А еще больше он не желал задеть щепетильность ее матери, которая, как он полагал, придерживалась старорежимных правил и хранила верность предрассудкам.
Леон понятия не имел о том, что у этой замечательной женщины есть единственное больное место. Он не знал, что ее безупречная вдовья жизнь началась с того самого дня, как один негодяй обесчестил и бросил ее.
Когда юноша пришел обедать, он, по понятным причинам, был взволнован и, поведав будущей теще, какую уйму формальностей им придется выполнить, добавил:
— Меня утешает лишь, что всю эту дурацкую процедуру должен проделать не только жених, но и невеста. Я перед вами для того, чтобы избавить вас от всех этих хлопот, матушка Казен!
И несчастная женщина, понимая, что ее горестная тайна будет разоблачена, побледнела и подумала: «Пресвятой Боже, вот то, чего я так боялась!»
ГЛАВА 20
Матушка Казен всю ночь ворочалась с боку на бок, думая: вскоре Мими узнает о том, что она незаконнорожденная. Она спрашивала себя: что-то подумает о ней Леон, боялась постыдного признания, которое ей придется сделать, опасалась, что его уважение к ней поколеблется либо вовсе исчезнет.
Тихонько плача, укрывшись с головой одеялом, чтобы не услышала дочь, бедная женщина шептала:
— Господи, Господи, а что, если он примет меня за одну из любительниц заводить интрижки?.. Что, если перенесет на Мими тень позора ее матери?
На следующее утро, после бессонной ночи, пользуясь тем, что дочь ушла закупать провизию для обеда, она отважилась на решительный разговор с Леоном.
Он явился веселый, как всегда, и, расцеловав старуху в обе щеки, постарался разогнать ее мрачное настроение.