И понимал, что означает для мастера утратить мастерство, лишиться истинного Я.
— Послушайте, дээрн… — начал он, шагнув к Малугиру.
— Нет, предвозвестник! — вскочил тот на ноги. — Вы можете расстреливать меня как бунтовщика и оскорбителя устоев империи, но я никогда не назову правильным и справедливым то, что сделали с Авдеем! Это преступно, подло и грязно. А значит и сам я стал преступником, подлецом и грязью.
Клемента не ответил. Он и не знал, что опалить душу горечью могут чужие вина и боль. А оттого, что и вина, и боль достались Малугиру незаслуженно, горечь жгла вдвойне.
— Но ведь не вы отдали приказ, — сказал Клемент. — Не вы принимали решение.
— Но случилось всё из-за меня. Значит и весь грех на мне. Незамолимый грех, — опустил голову Малгуир.
Клемент ничего не понимал. «Почему они такие разные? Внешне молодой Шанвериг — точная копия своего деда, но в мыслях и поступках они разнятся как ночь и день».
— Идите в кабинет очных ставок, дээрн, — сказал Клемент. Голос предвозвестника прозвучал мягко и ободряюще. — Ждите там.
Малгуир поклонился, ушёл. Пора вызывать Джолли. Но сердце почему-то сжалось в тоскливом страхе и предчувствии боли, словно этот ничтожный опальник властен был отправить Клемента в экзекуторскую.
Смелости подойти к селектору Клемент набирался целую минуту. Но привести приказал не Джолли, а губернаторского теньма.
= = =
От холодных сквозняков в приёмной перед следовательским кабинетом у Авдея разболелась рука. Он старательно делал вид, что ничего не происходит, но Кайдарс, помощник отца, высокий сухощавый наурис, всё равно заметил и силком натянул на него свой свитер.
— И нечего без нужды геройствовать, потому что получается не геройство, а глупость. Тебе руку для дальнейшего лечения беречь надо.
…Врач, который оперировал Авдея, оказался искусным целителем. И биоизлучатели в госпитале, несмотря на всю его обшарпанность, действительно были хорошими. Медсёстры добросовестно давали пациенту все предписанные лекарства и выполняли все процедуры.
И люди, и техника сделали всё возможное. Всё, что было в их силах. Но повреждения оказались гораздо серьёзнее, чем думалось на первый взгляд. Рука, а в особенности кисть, так и осталась покорёженной, неловкой, в паутине грубых шрамов.
«Это ничего, — заверял врач. — Это лишь начальный этап. На последующих операциях и кости выправят, и шрамы уберут. Лечение потребуется длительное, но все функции восстановимы. Вы обязательно вернётесь на сцену».
Авдей кивал, улыбался. А в памяти звучали слова Ланмаура: «…навечно застрянет между прежней и новой жизнью, так и не обретя ни одну из них».
…Кайдарс крепко сжал Авдею плечи, заглянул в глаза.
— Ты чего, парень? Не нужно так, — он вытер Авдею скользнувшую по щеке слезинку. — Не обижайся ты на батю, — попросил Кайдарс. — Если бы он мог, то обязательно приехал бы за тобой сам. Но дело есть дело. Слишком много жизней зависит от твоего отца.
— Я и не обижаюсь. До Гирреана я и сам мог бы добраться. Это о другом.
— А «другое» не навсегда! Всё поправимо. Вспомни, что сказал врач.
— Я помню.
Авдей улыбнулся Кайдарсу, мягко высвободился из-под его рук и сел рядом с Джолли. Тот смотрел в пол, комкал и теребил носовой платок. Авдей ободряюще пожал ему запястье.
— Вам нечего бояться, учитель. Это всего лишь формальный допрос. Минут пятнадцать-двадцать — и всех опустят по домам.
— Почему ты сказал следователю, что в фургоне был не Ланмаур и не его теньмы? Зачем покрываешь эту сволочь? Чего боишься?
— Того, что сделает с собой в этом случае Малугир.
— Малугир? — растерянно переспросил Джолли. — При чём тут он?
— При том, что он честен, смел и совестлив. Чувство вины для таких людей смертельно. Тем более, когда последствия совершённого необратимы. Малгуир всю тяжесть дедовского преступления возьмёт на себя. С моими показаниями или без них, а Ланмаур всё равно избежит наказания. Но если вина старого Шанверига будет доказана, младший обязательно уничтожит себя тем или иным способом. Ему просто не справиться со стыдом и с болью от чувства вины. Мир станет беднее на одного хорошего людя и талантливого музыканта. А мир и без того не слишком-то богат на красоту и доброту. Поэтому Малгуир должен быть абсолютно уверен в полной невиновности деда.
— Что за вздор ты несёшь?! — возмутился Джолли. — Ни одно преступление нельзя оставлять безнаказанным. Преступник должен получить возмездие за свои преступные дела. Справедливость надо свершить!
Авдей ломано и неловко повёл правым плечом.
— Надо остановить зло, учитель. Это и будет истинной справедливостью. Нельзя, чтобы разрушение оказалось сильнее созидания. Ланмаур уничтожил мою руку. И вместе ней уничтожил всё то хорошее, что я мог дать миру. А значит вместе с моей рукой умерла какая-то часть мира. Пусть это ничтожно малая часть, но смерть есть смерть, и потеря есть потеря. Они не приносят ничего, кроме боли. — Авдей немного помолчал. — Покарать Ланмаура, не уничтожив при этом Малугира, невозможно. Но если во имя мести… или ради абстрактной справедливости уничтожить Малугира, то это не вернёт мне руку, а мир потеряет еще одного творца, который мог бы сделать его богаче на красоту и доброту. Созидание опять сменится разрушением. В победителях окажется зло. — Авдей дёрнул плечом так, как будто закрывался от удара. — Учитель, уберечь от боли и смерти невинных гораздо важнее того, чтобы покарать виновного. Созидание должно продолжаться, пусть даже ради этого придётся отпустить уничтожителя без возмездия. Жизнь творца дороже смерти разрушителя. Это и есть истинная справедливость.
— Авдей прав, — сказал Кайдарс.
— Я не понимаю, — упрямо возразил Джолли.
Кайдарс ответил с горечью:
— Есть два изречения о возмездии. Первое: «Пусть весь мир погибнет, но правосудие свершится». И второе — «Пусть лучше сто виновных останутся безнаказанными, чем будет осуждён один невинный». Раньше я считал безоговорочно правильным первое. Но теперь понял, что в погибшем мире правосудие не понадобится никому.
Джолли опустил голову и тихо сказал «Я не знаю». Авдей пожал ему запястье. Джолли посмотрел на ученика, улыбнулся. И тут же схватил его под руку, спросил тревожно:
— Что с тобой?
Побледнел Авдей до мертвенности. Мимо них в кабинет следователя провели теньма.
= = =
Референтка принесла Адвиагу и Пассеру чай.
— На сегодня я больше не нужна?
— Нет, — качнул головой Адвиаг. — Можете идти домой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});