Читать интересную книгу Рейвенор - Дэн Абнетт

— Я так и сделаю. Будь осторожен, Карл.

Тониус стал пробиваться через толпу. Несмотря на ветер, налетающий с океана, ночь была теплой. Дыхание четырехсот тысяч животных нагревало воздух.

И еще этот запах. Тониус уже не раз вляпался в навоз, плотным слоем покрывающий улицы. Его любимые сапоги были безнадежно испорчены. Карл прижал к носу свой надушенный платок.

Отрывистые выкрики эхом разносились из просторных аукционных арен. Торги были в разгаре. Уверенные, бывалые торговцы в зимних пальто, плащах или бронекостюмах облокачивались на костяные перила, сжимали в руках пронумерованные карточки и глядели, как дюжина огромных четвероногих животных кружила по загону внизу.

Но кроме гомона толпы за спиной Тониуса слышались и взволнованные выкрики. Обернувшись, Карл понял, что они доносятся из палатки барона.

Как ни в чем не бывало, Тониус занял место на верхних ступенях ближайшей арены рядом с мускулистым рыжеволосым мужчиной, облаченным в комбинезон и тяжелую накидку.

— Как думаете, что там такое? — праздно поинтересовался Тониус, кивая в сторону палатки.

Торговец нахмурился:

— Какой-то недоумок приволок с собой псайкера. Тот покопался в голове одного из людей барона. Карквин, мать его, просто обезумел, так что все торги сейчас будут приостановлены до тех пор, пока не уляжется эта неразбериха.

Мужчина вновь выругался.

— Мне надо быть в Какстоне через восемь дней с трюмом, набитым филеем, — пожаловался он.

— Псайкер, — произнес Тониус. — Это нехорошо.

— Конечно нехорошо! — взорвался торговец. — Ведь все знают, что они запрещены на ярмарках! Закон торгов. Никаких псайкеров, во избежание нечестных сделок. Только так. Именно поэтому барон и нанял своего колдуна.

«Конечно, именно поэтому барон и нанял своего колдуна, — подумал Тониус. — Конечно, каждый знает, что присутствие псайкеров запрещено древними законами ярмарок. Конечно, это известно всем и каждому. Известно, мать их так!»

Ему даже показалось, что он слышит слова Кыс: «Да, в этом ты разбираешься». Ладно, так уж получилось, что как раз в ЭТОМ он не разбирался. Если уж говорить напрямик, он даже не видел того колдуна.

— Что, черт возьми, вы делаете? — внезапно спросил торговец.

Тониус вздрогнул. Неужели тревожное выражение его лица оказалось настолько заметным? Но мужчина подразумевал совершенно иное. Перегнувшись через перила из бычьих бивней, он смотрел на улицу. Один из телохранителей барона стоял внизу, с цепным мечом в руке. Два погонщика-оборванца указывали на человека, которого они увидели разговаривающим с самим собой.

— Вот черт! — выругался Тониус.

Мне пришлось подождать, пока откроются все три массивные двери, ведущие в камеру. Вертикальные створки, затем горизонтальные и вновь вертикальные стальные пластины с шипением скользнули в бронированные панели стен.

Наконец, я двинул кресло внутрь.

Дюбо сощурился от яркого света и застонал. Длинная цепь, закрепленная на полу, тянулась к его кандалам. Она была достаточно длинной, чтобы пленник мог перемещаться по камере от соломенной лежанки до химического туалета. Ранклин был грязен и небрит. Возле двери лежал поднос с остатками обеда.

— Снова вы, — сказал он.

«Да, это снова я. И тебе стоит к этому привыкнуть», — подумал я. Большинство знакомых мне инквизиторов ради получения нужной информации уже применили бы самые высокие степени воздействия, которые прикончили бы его. Он был преступным отродьем, развращающим имперское общество.

Но, кроме того, он был весьма необычным человеком. Дюбо не обладал какими-либо явными ментальными талантами, но некоторые участки его мозга оказалось невозможно прочитать. С тех пор как мы покинули Юстис, то есть в течение шести дней, я допрашивал его уже десять раз. Но его сознание становилось все более непроницаемым. Складывалось ощущение, что он постепенно теряет разум.

— В чем мне покаяться теперь? — спросил он, вставая на колени.

Я не стал отвечать.

Дюбо устало поднялся, но при этом вид у него был торжествующим.

— Хорошо, — нечленораздельно проговорил он, — хорошо… Я признаюсь. Я — реинкарнация Хоруса. Я заклятый враг Золотого Трона. Я…

— Заткнись.

Он затих и уставился в пол. Поначалу Дюбо — властитель кавеи — был весьма общителен. Он откровенно признался в торговле наркотиками и поведал о том, как злоупотреблял своим положением для импортирования и распространения контрабанды в кварталах Петрополиса. На втором допросе он тоже был довольно разговорчив и рассказал о своих поставщиках. Многочисленные каперы, которые вели дела с Имперскими Ямами, снабжали его и животными для арены, и запрещенными веществами. «Дурной знак» по приемлемой цене поставлял обскуру и веселящие камни. «Фонтейнблю» привозил улыбнись-траву и кричалки. «Макрокосма» занимался и тем и другим. Дюбо обладал идеальным положением для того, чтобы распространять полученное благодаря своим связям с кланами и игроками. Я уже передал названия всех трех кораблей в ордос Геликана. Этим могли заняться и другие.

Куда дольше пришлось выманивать из Дюбо информацию об «Октобер Кантри». Именно он доставлял флекты. Ранклин, наконец, выдал своего связного и одновременно подельника Феклы — капитана «Октобер кантри» Фивера Скоха. Но при этом дрессировщик продолжал настаивать на том, что не знает, откуда Скох и Фекла берут флекты. Именно тут-то и вставала ментальная стена.

Я легонько прощупывал его сознание. На третий или четвертый раз моим единственным уловом стало загадочное мемоэхо… «Контракт номер тринадцать».

— Расскажи-ка мне об «Очаровании».

— Что? — вздрогнул Дюбо.

— «Очарование».

— Это корабль, — пожал плечами Ранклин. — Ходит до Ленка. Несколько раз привозил мне зверей.

Я медленно облетел вокруг него.

— Его капитан… друг Скоха?

— Нет.

— Значит, Феклы?

В ответ Дюбо снова пожал плечами.

— Да, Феклы. Старые связи. Торговые обязательства. Закадычные приятели. Союзники. Только так и работают каперы.

— Снабжал ли вас когда-нибудь флектами капитан «Очарования»?

— Сайскинд? Нет!

— А предлагал ли когда-нибудь капитан «Очарования» снабжать вас ими?

— Нет.

Я воткнул ментальное копье в середину его мозга, и он затрясся от боли. Ощущение, словно вонзаешь меч в размокшую бумагу. Его сознание казалось таким… мягким.

— Что еще вы можете рассказать мне о Сайскинде и «Очаровании»?

Дюбо зашатался.

— Сайскинд — дальний родственник Феклы. Их род восходит к Лилеан Чейс.

Я был ошеломлен. Лилеан Чейс — отвратительная опухоль на теле Империума. Сторонница радикальной философии реконгрегаторов. Восемьдесят лет назад она отреклась от обязательств перед своим ордосом и основала на Гесперусе школу Когнитэ. Там в течение трех поколений она старательно развращала ярчайших, лучших людей, попавших в ее когти, и превращала их в социопатов, чудовищ, ведомых только одним желанием — разорвать материю священного Империума. Деятельности Когнитэ удалось положить конец только благодаря зачистке, которую возглавил Верховный Инквизитор Роркен, ныне занимающий пост Великого Магистра ордосов Геликана. Проклятие! Сам Молох был выпускником этой безумной школы!

Запищал сигнал демонического вызова. Я спешно покинул камеру и ввел код, закрывающий ее двери.

Снаружи меня дожидался мой медик — Зарджаран.

— Какие-то неприятности? — спросил я.

— Сэр, просто меня беспокоит состояние заключенного, — ответил он.

— И?

— Рассудок Дюбо угасает, — объяснил Зарджаран. — Он умирает. Боюсь, что это из-за непрекращающихся допросов.

— Доктор, я очень бережно с ним обращаюсь. Провел не более десятка бесед.

— Я понимаю, но если к этому прибавить допросы, которые устраивал мистер Кински…

— Которые устраивал мистер Кински?

Я забылся. Несдерживаемая ментальная реплика напугала его. Медик отпрянул назад.

— Мои извинения. Пожалуйста, повтори еще раз… Кински тоже допрашивал заключенного?

— Да, сэр, — робко произнес Зарджаран. — Он и леди Мадсен, по два раза в день.

Что, черт возьми, здесь происходило?! В ярости я развернул кресло, собираясь ворваться на мостик и потребовать от Прист объяснений. Но прямо за моей спиной уже стоял Халстром.

— Да?!

— Лорд инквизитор, я пришел прервать ваш допрос. На Флинте возникла… ситуация…

Пэйшенс Кыс пробиралась через толпу, выискивая Тониуса. В бочках горели костры. Отсветы пламени мерцали на лицах прохожих.

— Плохи наши дела. — Она отправила это послание Рейвенору, но вместо знакомого голоса услышала грубые, словно растянутые слова Кински: