Читать интересную книгу Шамиль - Булач Гаджиев

Второй сын Шамиля появился на свет в 1833 году. Ему дали имя 1–го имама — Кази–Магомеда. Этот ребенок стал любимцем отца. Забегая вперед, скажем, что и Кази–Магомед всю свою жизнь, в радости и горе, был рядом с отцом. Шамиль с детства готовил его к сражениям. В 1846 году, во время похода на Акуша, 14–летний Кази–Магомед уже сражался рядом со взрослыми.

В 1850 году погиб наиб Каратинский — Турач. На Совете Шамиль заговорил о том, что хорошо бы на место покойного назначить его сына. Так и решили. Кази–Магомеду тогда едва исполнилось 18 лет. Все понимали, что это несправедливо, хотя бы потому, что в той же Карате было много известных 1йему Дагестану людей, которые с успехом могли бы заменить погибшего Турача. Но спорить с имамом не стали.

Сын Шамиля участвовал в набеге на Грузию. Кази–Магомед командовал конницей и, как мы уже знаем, вполне успешно. Кази–Магомед был рядом с отцом и в последний день Кавказской войны — 25 августа 1859 года. Многие авторы утверждают, что именно сын имама уговорил отца сдаться русским. Конечно, не следует думать, что это было единственной причиной сдачи Шамиля в плен.

Когда закончилась война, Кази–Магомеда вместе с Шамилем перевозят из Гуниба в, Темир–Хан–Шуру. Шесть дней они жили в этом городе. Затем — длительное путешествие — Москва, Петербург, Калуга, где пленникам суждено было провести долгие годы.

В Калуге местное дворянство время от времени давало вечера и балы в честь знаменитого кавказца. Кази–Магомед всегда на этих вечерах был рядом с отцом. На танцы и увеселения, следовавшие за официальной частью встречи с Шамилем, он не оставался.

В своей книге «Шамиль на Кавказе и в России» жена генерала М. Н. Чичагова писала: «Мой муж уговорил его ходить в гимназию и учиться русскому языку. Кази–Магомед понимал наш язык, но говорил плохо; я, со своей стороны, старалась склонить его к изучению русского языка, и он готов был последовать нашему совету, но, к несчастью, внезапная смерть моего мужа расстроила все хорошие планы в отношении семьи Шамиля».

Личная жизнь Кази–Магомеда сложилась трагично. В Калуге с ним находилась и, его жена Каримат, очень красивая женщина. Перемена климата оказалась губительной для ее здоровья. Каримат умерла от чахотки. Любовь к Каримат была настолько сильной, что Кази–Магомед, вопреки существовавшим в то время обычаям, других жен не имел. Кази–Магомеду царское правительство не доверяло, хотя в 1866 году он давал клятву верности. Бывшему имаму Дагестана в 1869 году разрешили выезд в Мекку, а Кази–Магомеду позволили лишь сопровождать его до Одессы.

Живя в Аравии, Шамиль чувствовал, как с каждым уходящим месяцем ему становится хуже. В 1870 году он еще раз потревожил царское правительство. Старик просил отпустить к нему хотя бы на время сына Кази–Магомеда. В Петербурге отнеслись к просьбе Шамиля с пониманием., Кази–Магомед получил 6–месячную командировку и пособие в размере 1500 рублей. В конце октября он прибыл к отцу в Мекку. В феврале 1871 года, похоронив отца, попрощавшись с его могилой, он выехал в Россию. По возвращении к месту жительства, в город Киев, он попросил высшее начальство разрешить ему выезд в Турцию на более долгий срок. Свою просьбу Кази–Магомед мотивировал желанием помочь устроить жизнь жены отца Шуанет и других родственников на чужбине. По высочайшему повелению Кази–Магомеду отпустили 5 тысяч рублей и разрешили выехать за границу. 25 ноября 1871 года сын Шамиля со своим семейством прибыл в Одессу и 4 декабря того же года на пароходе «Олег» отплыл к берегам Турции.

В Турции он действительно был занят устройством судьбы Шуанет. Здесь Кази–Магомеда привлекли на военную службу, присвоив ему чин дивизионного генерала. Во время русско–турецкой войны 1877–1878 годов он командовал частями турецкой армии.

Хочется рассказать об одном эпизоде этой войны. Кази–Магомед со своими воинами осадил небольшой гарнизон крепости Баязет и предложил гарнизону крепости сдаться. На это капитан Штокович — командир осажденных ответил так: «Кази–Магомед, вероятно, не усвоил, воюя с нами на Кавказе под начальством своего знаменитого отца, что русские умеют лишь брать крепости, но не сдавать их».

Умер Кази–Магомед в 1902 году в Медине в возрасте 70 лет. Его могила находится рядом с могилою отца его — Шамиля.

КАРИМАТ

Все, кто видел Каримат, дочь наиба Даниель–бека Елисуйского, говорили, что она очень красива. Детство ее прошло в Закаталах; бывала она и в Тифлисе. Владела своим родным, аварским, кроме того, русским и грузинским языками. Пребывание в Грузии и общение с образованными людьми в определенной мере повлияли на внутренний мир девушки. Она не верила легендам и сказкам из святых книг, о чем имела смелость открыто говорить и за что считалась безбожницей. Одевалась девушка изысканно, держалась независимо, и не всякого удостаивала своим вниманием.

Когда Даниель–бек в 1844 году изменил царскому правительству и перешел в Шамилю, встал вопрос и о соединении Каримат с Кази–Магомедом. Брак этот Даниель–бек устраивал в чисто политических целях. Кази–Магомед и Каримат относились к нему совершенно по–разному. Сын Шамиля был влюблен в дочь Даниель–бека. Она была красива, одевалась со вкусом, нарядно; она казалась ему недоступной, как снежная вершина. Каримат к Кази–Магомеду проявляла полное безразличие и не вышла бы за него замуж, если бы не настаивал отец. У Шамиля будущая невестка не вызывала особый симпатий. И только просьба сына заставила имама пойти на родство с семьей Даниель–бека. Имам видел, что Каримат не любит его сына и занята больше нарядами и собой. Жила она в резиденции мужа в селении Карата. И лишь изредка, по какому‑нибудь чрезвычайному случаю, бывала приглашена в Ведено. Она, пожалуй, была единственным человеком, который мог ослушаться имама. Строгий наказ имама женщинам одеваться как можно проще и скромнее будто и не касался ее. Обычно на ней было белое тонкое платье, шелковый платок, атласный архалук, золотые петли и пуговицы, уши ее украшали серьги в виде полумесяца из золота с драгоценными камнями.

В марте 1855 года по случаю скорого приезда Джамалутдина Кази–Магомед с женой были вызваны в Ведено. Все семейство имама с любопытством высыпало на балконы. Во двор шамилевской резиденции Каримат въехала на лошади, сидя по–мужски. Одета была в соболью шубу, крытую старинной золотой парчой. Белая чадра из тонкой ткани опускалась с головы на спину. Лицо закрывала густая вуаль, также вышитая золотом. Ехала она грациозно и сошла с лошади так же. Вся женская половина приветствовала Каримат теплыми словами. Шамиль удивился тому, что она смела не повиноваться ему, и сказал недовольным тоном: «Любезная Каримат, мне очень приятно тебя видеть, но неприятно заметить… что жена моего сына не изменила своим привычкам и по–прежнему продолжает одеваться в дорогие наряды. Мне кажется, что золотое покрывало совершенно не нужно, особенно здесь, где простота соблюдается всеми»[112].

Никто не услышал, что ответила Каримат, но, что она не изменила своим вкусам и привычкам, увидели все. Соединившись с ней, Кази–Магомед не сделался особенно счастливым. Он видел безразличие жены к себе, но побороть свою пылкую страсть к Каримат так и не сумел.

Когда Шамиль в 1859 году отступал из Ведено — через Карату шел в Гуниб — туда последовали также Кази–Магомед с женой. Отец Каримат Даниель–бек к этому времени уже перешел на сторону А. Барятинского и делал все, чтобы вернуть свою дочь. Попытка, как мы знаем, не увенчалась успехом.

В дни осады Гуниба Каримат находилась среди людей Шамиля. Известно, что она через своего слугу передала русскому командованию сведения о положении осажденных.

Во время сдан Гуниба Даниель–бек у всех на глазах отвел свою дочь в лагерь Барятинского, и имам, в ту минуту занятый своими мыслями, не обратил на это особенного внимания. Когда же в Темир–Хан–Шуре Даниель–бек хотел удержать свою дочь при себе, имам пришел в ярость и готов был убить его. Каримат осталась при отце.

Как известно, Кази–Магомед сопровождал Шамиля в Россию. Через 4 месяца прибыла вся семья имама. Отсутствовала только Каримат. Кази–Магомед не находил себе места и, невзирая на условности, которые тогда существовали между отцами и сыновьями, откровенно признался Шамилю в своем большом чувстве к жене. Шамиль понимал сына, жалел его и хотя знал, что Каримат не принесет счастья, позволил Кази–Магомеду поехать на родину. Разрешило поездку и русское правительство. 5 мая 1860 года, получив благословение отца, Кази–Магомед выехал в Дагестан.

Шамиль все время с тревогой думал, чем закончится поездка сына, вернет ли Даниель–бек дочь законному супругу. Шли дни за днями, волнение его росло. 31 мая имам не выдержал, вызвал к себе А. Руновского и спросил, как долго может находиться в дороге Кази–Магомед. Пристав отвечал, что все зависит от обстоятельств на месте, а дорога может занять от одного до трех месяцев. Шамиля волновало и другое: надо было подыскать квартиру для сына и его жены. Когда он сказал об этом вслух. Руновский крайне удивился. Пристав спросил, не с ним разве будет жить родной сын? Имам сказал, что Каримат — враг его сыну и ему самому. «До сих пор я знал, — заявил Шамиль, — что Кази–Магомед очень любит свою жену, что она отравит или его, или меня, или сделает какую‑нибудь гадость»[113].