— Ох, Зи.
Зефир разрыдалась.
Глава 21
Зефир
10 лет назад
Парковка старой школы, где они встретились, была бы жуткой, если бы не переулок влюбленных за углом, где все подростки тайком встречались.
Зефир ждала возле ограды, в тени за зданием, слыша звуки школьной вечеринки где-то в зале. Это была не ее школа, не ее район, ее дом находился в двух милях от этого места. Но это было самое близкое укромное местечко для них, подальше от ее мира и от его. Он никогда не хотел, чтобы она приближалась к его району, а она не могла пригласить его в свой, чтобы родители не узнали, а мама никогда не согласится на это.
Зефир посмотрела на часы на запястье, которые он подарил ей на восемнадцатилетие несколько месяцев назад, и вспомнила, что еще он подарил ей той ночью. Он толкнул ее к тому самому забору, на который она опиралась, и попробовал ее на вкус. Она хотела большего. Она хотела его.
Шум справа заставил ее перевести взгляд вверх, улыбка расплылась по щекам, когда она увидела его, бегущего к ней, в черной футболке и джинсах, его темные волосы были влажными после душа. Он вошел прямо в ее личное пространство и взял ее лицо в свои большие руки, накрыл ее губы своими, как следует целуя.
— Я хочу съесть твою улыбку, солнышко, — сказал он ей в губы. — Проглотить ее целиком и осветить ею мои внутренности.
Она улыбнулась шире, позволяя ему целовать ее столько, сколько он хотел, и провела пальцами по его влажным прядям. Встреча с ним была судьбоносной. Хотя она следила за ним все эти годы благодаря одной из подруг, которая жила в его районе, она никогда не разговаривала с ним до двух месяцев назад. Ее подруга взяла ее посмотреть на его бой, но бросила ради своего парня. Зефир, одинокая и напуганная, возвращалась домой, когда он увидел ее. Он проводил ее до дома, так как у него не было машины, и на протяжении пяти миль они общались. Она призналась, что видела его несколько лет назад, познакомилась с его матерью и все эти годы следила за ним на расстоянии. И он захотел увидеться с ней вновь, проводив ее до дома.
И с тех пор его отношения стали только глубже и интенсивнее. Она знала, что они будут вместе всегда, их любовь предопределена судьбой, как у ее родителей, бабушки и дедушки. Она всегда была связана с ним, потому что они были созданы друг для друга.
Он вдруг поморщился, прижавшись к ее губам, и она отстранилась, смотря на причину. На губах у него был небольшой синяк.
— Ты только что после боя? — она слегка коснулась синяка.
Его интенсивные янтарные глаза, почти светлые, как жидкое золото, наблюдали за ней. Она знала, что ему нравится, когда она суетится вокруг него, даже если она не любит бои.
— Ты бы видела другого парня, — мрачно усмехнулся он.
Хотя он был всего на несколько лет старше ее, жизненный опыт закалил его, сделал более зрелым, чем его возраст. Он старался, чтобы это не отразилось на их ограниченном времени, проведенном вместе. Он прижал ее к ограде, осыпая поцелуями ее шею, где она сжимала плечо.
— Когда-нибудь в ближайшее время, — сказал он ей между маленькими укусами. — Я куплю машину и буду возить тебя до дома, чтобы тебе не приходилось ходить пешком. Джип. — его нос вдохнул ее запах, и она порадовалась, что воспользовалась его любимыми духами. — И я буду отвозить тебя подальше от города. Хочешь?
Она улыбнулась, глядя на звезды.
— Мммм…
— И однажды я выберусь из этой дыры. Разбогатею. Построю тебе дом. Заведу собак. Ты ведь любишь собак?
Теоретически, она любила.
— Думаю, да.
Он рассмеялся, прижавшись к ее шее.
— И однажды, когда у меня появятся деньги, я куплю тебе самое красивое кольцо, солнышко. Ты согласишься?
Она отстранилась, ее руки обхватили его бритые щеки.
— Я бы не хотела ничего большего.
Он опустил поцелуй на ее губы.
— Мое солнышко. Зажигающая меня изнутри.
Зефир прижалась к нему, ее глаза горели, пока он продолжал говорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты заставляешь меня хотеть быть лучшим мужчиной для тебя.
О Боже, он собирался заставить ее плакать.
Звук зазвонившего телефона отвлек его. Он ответил на звонок, нежно играя с ее волосами, пока слушал, как кто-то говорит на другом конце.
— Хорошо, дай мне две минуты.
Зефир посмотрела на него с немым вопросом.
Он одарил ее лукавой улыбкой, внезапно став по-мальчишески красивым.
— У меня есть для тебя сюрприз.
Ее сердце затрепетало в груди.
— Что?
Он покачал головой и пошел назад, указывая на нее с ухмылкой.
— Стой не месте. Не двигайся. Я вернусь.
Зефир засмеялась.
— Хорошо. А что если какой-нибудь парень придет пофлиртовать со мной, пока тебя здесь нет?
Его глаза потемнели.
— Скажи ему, что ты моя. Он уйдет, если знает, что для него хорошо.
Зефир усмехнулась, откинув волосы со лба, и он скрылся за углом.
Она не сводила глаз с угла, ожидая, с улыбкой на лице.
Десять минут.
Улыбка померкла.
Пятнадцать минут.
В животе поселилась тяжесть.
Тридцать минут.
Она позвонила ему.
— Набранный вами номер, недоступен.
Сорок пять минут.
Она начала мерить шаги, ее глаза устремились в угол.
Один час.
Свинец поселился в животе. Она обошла угол и подошла к дороге. Пусто.
Два часа.
Она снова позвонила.
— Набранный вами номер, недоступен.
И снова.
— Набранный вами номер, недоступен.
И снова.
— Набранный вами номер, недоступен. Пожалуйста, повторите попытку позднее.
Она ждала на обочине дороги, паникуя, но уверенная, что его что-то задержало, что он вернется и извинится за то, что напугал ее.
Но он не вернулся.
Расцвело, но он не вернулся.
Глава 22
Альфа
Что-то было не так.
Альфа стоял на своей палубе и смотрел на открывающийся вид, в его груди было что-то пустое. Он только что вернулся с прогулки с собаками и не мог понять, что именно не так, но что-то было не так.
Он не знал, было ли это связано с тем, что Данте позвонил ему два дня назад и сообщил, что у него есть свежие новости от его человека под прикрытием, Вина. То ли дело в том, что один из его разведчиков по поводу пропавших девушек также получил информацию о трех неразысканных девушках, и им нужно встретиться, чтобы сообщить ему эту информацию. Или тот факт, что убийства в городе внезапно прекратились в последние несколько недель, и Альфа нутром понимал, что это затишье перед бурей.
А может, ничего этого и не было. Возможно, дело было в том, что его дом, впервые с тех пор, как он жил в нем, казался пустым.
Все казалось пустым. И тихим. Слишком тихим. Не было слышно ни смеха, ни женской болтовни, ни поп-музыки из колонок, которая ему ни капельки не нравилась. Только он и его одиночество, как он и хотел раньше. Сейчас он этого не хотел.
Она просто ушла к сестре, сказал он себе. Он знал, что они близки и она скучает по сестре. В этом не было ничего особенного.
Но что-то внутри него не соглашалось. Оно знало, что он облажался. Оно знало, что это очень важно. Это напомнило ему о том, как она замкнулась в себе, когда он отступил, и, Боже, он почувствовал себя самым большим ублюдком на планете. Возможно, он и был ублюдком. Она избегала смотреть на него в раздевалке, да она никогда этого и не делала. Она смотрела на него постоянно, всегда находя новые причины, испытывая его, и ему это нравилось. Ему нравилось, как ее глаза оценивали его поврежденную форму, открыто и честно. Ему нравилось, как она загоралась, когда он смотрел на нее. Ему нравилось, что ее глаза следили за ним, даже когда она думала, что он не замечает их.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})