чем дело?
— Послушай, надеюсь, ты не думаешь, что я вмешиваюсь.
— Скажи мне то, что собиралась, а потом я скажу тебе, не вмешиваешься ли ты, — ответил Страйк, не утруждая себя тем, чтобы его голос звучал слишком дружелюбно.
— Что ж, тебе сейчас позвонит Бижу.
— И ты это знаешь, потому что...?
— Потому что она только что сказала мне. На самом деле, она рассказала мне и еще трем людям, с которыми я разговаривала.
— И что?
— Она говорит, что ты не ответил на ее сообщения, так что...
— Ты позвонила, чтобы отчитать меня за то, что я не отвечаю на сообщения?
— Боже, нет, наоборот!
Во внутреннем кабинете Робин смеялась над чем-то еще, сказанным Райаном. Этот человек просто не может быть таким охренительно забавным.
— Продолжай, — сказал Страйк Илсе, направляясь к внутренней двери и закрывая ее несколько плотнее, чем было необходимо. — Говори, что хотела.
— Корм, — тихо сказала Илса, и он понял, что она старается, чтобы ее не услышали коллеги, — она сумасшедшая. Она уже рассказала...
— Ты позвонила, чтобы дать непрошеный совет по поводу моей личной жизни, верно?
Робин, которая только что закончила разговор с Райаном, поднялась на ноги и открыла дверь как раз вовремя, чтобы услышать, как Страйк сказал:
— ...Нет, не хочу. Так что, да, не вмешивайся.
Он повесил трубку.
— Кто это был? — удивленно спросила Робин.
— Илса, — коротко сказал Страйк, проходя мимо нее и садясь обратно за стол партнеров.
Робин, которая подозревала, что знает, по какому поводу только что звонила Илса, откинулась на спинку стула, ничего не сказав. Заметив это необычное отсутствие любопытства, Страйк сделал правильный вывод, что Илса и Робин уже обсуждали его ночь с Бижу.
— Ты знала, что Илса собиралась указывать мне, что я должен делать со своей личной жизнью?
— Что? — переспросила Робин, пораженная и вопросом, и тоном. — Нет!
— Правда? — спросил Страйк.
— Да, правда! — сказала Робин, и это было правдой: возможно, она и посоветовала Илсе поговорить со Страйком, но не была уверена, что та все же сделает это.
Мобильный Страйка зазвонил во второй раз. Он не потрудился сохранить номер Бижу в своих контактах, но, уверенный, кого он сейчас услышит, ответил.
— Привет, незнакомец, — произнес ее безошибочно узнаваемый громкий, хрипловатый голос.
— Привет, — сказал Страйк. — Как ты?
Робин встала и вышла в соседнюю комнату под предлогом того, что ей нужно принести еще кофе. Позади себя она услышала, как Страйк сказал:
— Да, извини, был занят.
Поскольку в последнее время у Робин вошло в привычку думать о своем партнере не иначе как о друге и коллеге, она предпочла поверить, что смешанные чувства огорчения и обиды, овладевшие ею сейчас, были вызваны раздражительностью Страйка и тем, что он чуть не хлопнул дверью офиса, пока она разговаривала с Райаном. Если он хочет спать с этой мерзкой женщиной, это полностью его дело, и он сам дурак, если не понимает, что она охотится за его состоянием, которого у него нет, или хочет от него ребенка, который ему не нужен.
— Да, хорошо, — услышала она голос Страйка. — Увидимся там.
Приложив решительные усилия, чтобы выглядеть безразличной, Робин вернулась к их столу со свежим кофе, игнорируя сердитое выражение лица своего партнера.
16
В начале сильная черта. К счастью. Слабая черта на втором месте. Слабая черта на третьем месте. Беспорочному — бедствие. Сильная черта на пятом месте. Болезнь беспорочного.
«И цзин, или Книга перемен»
Перевод Ю. К. Щуцкого
Следующие пару дней Страйк и Робин обменивались только сообщениями по делу, без шуток и лишней болтовни. Робин больше злилась на саму себя, зациклившуюся на Страйке, который хлопнул дверью и упрекнул ее в пересудах с Илсой за его спиной, чем на самого Страйка за то и другое.
Страйк, осознавая, что вел себя неразумно, не извинился. Однако к его раздражению на Илсу добавилось мучительное чувство самобичевания, и оба эти чувства усилились во время второго свидания с Бижу.
Он понял, что совершает ошибку, уже через пять минут после того, как снова встретился с ней. Пока она смеялась над собственными анекдотами и громко рассказывала об известных адвокатах, которым она нравилась, он сидел почти молча, спрашивая себя, во что, черт возьми, он играет. Будучи преисполнен решимости получить хотя бы то, за чем пришел, он покинул ее квартиру через несколько часов со слабым чувством отвращения к себе и сильным желанием никогда больше ее не видеть. Единственным небольшим утешением было то, что на этот раз его подколенное сухожилие не пострадало, потому что он предпочел находиться в горизонтальном положении во время секса.
Хотя это был далеко не первый раз, когда Страйк спал с женщиной, в которую не был влюблен, никогда раньше он не трахал ту, которая ему так сильно не нравилась. Весь этот эпизод, который он теперь считал окончательно завершенным, скорее усилил, чем облегчил его плохое настроение, снова заставив его сопротивляться своим чувствам к Робин.
Страйк даже не подозревал, что отношениям Робин и Мёрфи уже был нанесен первый серьезный удар, и Робин совершенно не собиралась делиться этим фактом со своим деловым партнером.
Ссора произошла в среду вечером в баре возле площади Пикадилли. Робин, которая на следующий день в пять часов утра должна была уехать в Ковентри, вообще-то не очень хотела идти в кино в середине недели. Однако, поскольку Мёрфи уже купил билеты, она решила, что не может отказать. Похоже, он был полон решимости не скатиться к модели отношений, согласно которой они бы просто встречались на квартирах друг друга, чтобы поесть и заняться сексом. Робин предположила, что это произошло из-за страха принять ее как должное или впасть в рутину, на что, как она поняла из косвенных комментариев, жаловалась его бывшая жена.
Поводом для их спора стало случайное замечание Робин о ее предполагаемой поездке на ферму Чапмена. Стало ясно, что Мёрфи пребывал в заблуждении. Он думал, что ее не будет всего семь дней, если ей удастся завербоваться, и был потрясен, обнаружив, что на самом деле она взялась за работу под прикрытием, которая могла продлиться и несколько недель. Мёрфи был раздражен тем, что Робин не объяснила всю ситуацию полностью, а Робин была разгневана тем фактом, что он не слушал ее должным образом. Возможно, Мёрфи был не виноват в том, что из-за него вернулись неприятные воспоминания о том,