Едва его нога ступила за порог больницы, как я сразу начал выздоравливать. С каждой минутой его пребывания в больнице мне становилось всё лучше и лучше, что, конечно, не могло быть простым совпадением, как думали врачи. Пусть они скумекали там какой-то свой диагноз, но факт остался фактом: меня вылечило присутствие лесничего.
Мы с ним потом долго думали над этим феноменом и пришли к выводу, что, наверное, всему виной способ, которым я попал обратно на землю. Видимо то, что я прилепился к ртутнику и мы вышли из пустоты как единое целое, создало между нами уникальную связь, которая постоянно поддерживала меня в нашем трёхмерном мире. А как только лесничий, а с ним и сидевший в нём ртутник, уехали, энергетическая 'ниточка' между нами разорвалась, и без её подпитки я стал чахнуть и чахнуть - так и умер бы в конце концов, если бы связь не восстановилась.
Что же касается цифровой электроники, то такие проблемы были только у меня, лесничий мог пользоваться любыми приборами, цифровой камерой, например, а позже и любым современным смартфоном... Наверное, так получалось оттого, что его ртутник был 'зарыт' глубоко внутри, под нормальной местной человеческой сущностью, которая не давала ему влиять на технику, в то время как моя, пришедшая из иного мира, душа захватила местное тело и всегда находилась как бы снаружи, постоянно на виду, контактируя с миром.
Из-за этого даже внешность моя, пока я 'болел', начала меняться - вызвавшие 'скорую' соседи сказали, что я был сам на себя не похож, когда лежал без сознания. Но притом я вовсе не возвращался к облику того беглого заключённого, как почему-то сразу приходит в голову, хотя, если подумать, - это совсем не логично, раз душа его давно уже покинула наш мир. Нет, с моей внешностью происходило нечто, сходное с описанием моей бывшей гражданской жены, когда она говорила, что я 'словно плыву по контуру'. Моя искусственно занявшая чужое место душа стала сдавать позиции и всё хуже удерживала форму, из-за чего черты лица теряли чёткость, а тело оплывало, как свечка, медленно, но верно превращаясь в аморфную массу. Процесс, к счастью, был вовремя остановлен приездом лесничего, после чего повернулся вспять, и я снова стал самим собой.
В итоге, после выписки из больницы, мне тоже пришлось уволиться из любимого лесхоза и последовать за лесничим в город, чтобы оставаться поблизости. А время было смутное, безумное, лесничий как-то сладил себе новый паспорт с новым именем и подходящей датой рождения, и лет десять после этого где только мы ни жили и кем только ни работали: дворниками, грузчиками, сторожами, перекупщиками и продавцами на рынках, позже стали цветами торговать и весьма успешно, поскольку, благодаря способностям лесничего, наши растения очень долго не вяли.
А в нулевых, когда мы снова поменяли место жительства и лесничий сменил документы, появилось много очень состоятельных нуворишей, желавших иметь зимние сады и 'английские' приусадебные участки, так что лесничий вновь обратился к цветочному поприщу. Только сделал он это несколько с другой стороны, сумев прославиться как ландшафтный дизайнер и устроитель зимних садов, потому что растения, которые он разводил, отлично росли и никогда не болели, так что качество озеленения оказывалось преотменным. Я всегда был на подхвате, сопровождал его при выполнении заказов, все чёрные работы выполнял, ну и так, вообще, - подай-принеси.
Так продолжалось ещё лет десять, а потом нам снова, из-за того, что лесничий не старился, пришлось рвать все связи и переезжать. Я к тому времени уже выглядел значительно старше, так что теперь мы легко могли сойти за отца с сыном. Лесничий выправил себе новые документы, и мы уехали в Москву... Было это году уже в две тысячи двенадцатом... да.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И вот однажды, когда мы искали новые возможности для жизни и работы, случилось то, о чём мы уже давно даже и не думали: над нами вдруг снова открылось 'окно' другого мира. Это произошло в метро, поздно ночью, перед самым закрытием. В вагоне, кроме нас, никого не было, когда Лесничий вдруг захрипел и схватился за грудь. Я бросился к нему и почувствовал знакомую тягу - это было дыхание пустоты! Человеческое зрение бессильно вне нашего мира, поэтому, находясь в теле, я не видел ни 'окна', ни развёртки трёхмерного пространства, но тем не менее, благодаря нашей с лесничим связи, умудрялся противиться этой тяге голодной пустоты, поглощённый одним единственным стремлением: не дать ей забрать моего отца, брата и друга в одном лице. Да, я ничего не видел, но чувствовал сидевшего в нём ртутника и человеческую душу, которой и помогал в отчаянной борьбе с внезапно озверевшим подселенцем. 'Окно' пыталось заполучить лесничего, и для этого пустота накачивала ртутника силой, пытаясь вырвать из подчинения человеческой души, которая могла ослабеть и поддаться, если бы не моя помощь, а я готов был отдать всё, даже жизнь, лишь бы лесничий снова обрёл власть над чёртовым подселенцем, отныне и навсегда!..
Судя по тому, что дело происходило, пока мы ехали в поезде от одной станции до другой, противостояние продолжалось всего несколько минут, но мне они казались бесконечными. Время словно остановилось, пока я черпал себя из себя - звучит бредово, но я не знаю, как можно словами описать этот странный процесс. Последнее, что я почувствовал, прежде чем наступила темнота, это что ртутник теряет силу и словно бы распадается.
После этого я долго болел, дни мои проходили в полузабытьи, поэтому недели три после случившегося помнятся урывками. Я лежал в постели и лесничий, бросив все дела, заботился обо мне, как о дите малом, а потом, когда стало получше, нанял сиделку, а сам стал надолго уходить куда-то.
Спустя месяц я окончательно выздоровел, но, глянув в зеркало, ужаснулся: там отражался старик! Я выглядел на двадцать лет старше, чем был, когда мы с лесничим садились в тот роковой поезд. Собственный вид меня так потряс, что я чуть снова не слёг, на этот раз с сердечным приступом, ведь здоровье моё вполне соответствовало внешности: весь организм состарился одним махом на двадцать лет. К счастью, хоть я и начал вставать, нанятая лесничим медсестра ещё продолжала следить за моим здоровьем, - она оказалась очень внимательной и квалифицированной сиделкой, так что приступ удалось предотвратить.
- Ты отдал мне двадцать лет своей жизни, - грустно сказал лесничий, когда я более-менее поправился. - И никаким спасибо тут не выразить того, что я чувствую... Вряд ли я вообще когда-нибудь смогу сполна отплатить тебе за это, прости меня!
- Не извиняйся, - сказал я ему. - Ты ни в чём не виноват! Я сам захотел помочь тебе - это был мой выбор... никто не знал, что так получится. Но я рад, что ты остался здесь, на Земле, со мной! Это того стоило.
- Да, я остался. И благодаря тебе ртутник больше не может даже попытаться одержать надо мной верх. Он навсегда потерял свою целостность и полностью растворился во мне. Что бы ни случилось, ему из моего тела не выйти, и душу мою не вытолкнуть. Никогда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Ты уверен?
- Да.
- Но это же замечательно! - обрадовался я и даже хотел вскочить и обнять его, но лицо лесничего было таким сосредоточенным и печальным, что мою радость тут же сменила тревога. - Или... что? Почему ты хмуришься? Что-то случилось?
- Нам нужно отсюда съехать. Я переселюсь в другое место, а тебя определю в специальную клинику.