на той же неделе, подтвердив то, что нам уже известно:
«Достопочтенный отец Квятковский, которому должно быть около пятидесяти семи лет и который относился к могилевской епархии, некогда был студентом Римско-католической духовной академии в Петербурге. После революции 1917 года он жил насыщенной событиями жизнью в Советской России». Подробности, подтверждающие сведения о его молодых годах, предоставляют дополнительную информацию и о его пребывании в Румынии. Гавлина продолжает:
«Польское правительство назначило его членом комиссии по репатриации документов и актов из России. В этой связи он неоднократно действовал в пользу Святого Престола и Польши».
Новые данные мы узнаем и о его возведении в сан прелата: «В 1922 году он передал из Москвы в Ватикан важные исторические документы и был назначен Cameriere Segreto sopranumerario», секретным камергером.
Далее Гавлина упоминает, что Квятковский основал в Варшаве Антикоммунистический институт, который был хорошо известен сменявшим друг друга апостольским нунциям в Польше: Лаури, Мармаджи и Кортези. Гавлина добавляет: «В сентябре 1939 года он эвакуировался из Польши вместе с армией и увез с собой многие документы. Во время войны он жил в Риме, после чего… отправился в Англию, где тайно проживает и по сей день».
В краткой биографии Квятковского, составленной Гавлиной, ни словом не упоминаются ни Германия, ни Геббельс. Тем не менее в последнем абзаце письма, адресованного Тардини, Гавлина признает, что получил другие сведения, заставившие его пересмотреть свое восторженное отношение к Квятковскому. Так, он узнал, что «с 1939 года его титул монсеньора не обновлялся и службы он проводил редко, что могло быть обусловлено почечной болезнью, а также чрезмерной тягой к скрытному образу жизни»54.
В любом случае, удивительно констатировать, что детали, касающиеся связей между Квятковским и Геббельсом или между папой и нацизмом, отсутствуют в других биографических описаниях.
* * *
Здесь стоит рассказать еще одну историю, произошедшую в начале Второй мировой войны. В конце июля 1940 года мужчина, именовавшийся «графом» Джованни Мальвецци, вернулся из поездки в Польшу, где он проводил проверку итальянских промышленных объектов Института промышленной реконструкции (ИРИ), основанного в 1933 году. Мальвецци, судя по всему, ревностный католик, представлялся как знаток гражданских и религиозных реалий Польши. В своем первом отчете, подготовленном для Пия XII, он рассказывает о ситуации в стране и о положении польской церкви и пишет, что поляки «живут в страхе… перед гестапо, зондердинст, арбайтсдинст, голодом и зимой. Они совершенно пали духом. Радио запрещено, а все еще существующие издания и ротаторы гестапо закрывает со все большей яростью. Разграблены все художественные ценности, все библиотеки»55.
30 сентября 1940 года минутант Джулио Барбетта предупредил руководство Бюро, что граф Мальвецци вернулся в Рим через Париж и Брюссель, где он передал несколько писем местным нунциям, и что по прибытии в Вечный город «он предоставит более подробные объяснения и, возможно, передаст конверт»56.
Барбетта напомнил своим руководителям, что после первого, июльского отчета Мальвецци передал новые сведения о ситуации в Польше. Минутант рекомендовал организовать ему встречу как с госсекретарем кардиналом Мальоне, так и с секретарем по иностранным делам Тардини.
Казалось очевидным, что Мальвецци был готов помочь Церкви, и Тардини ответил, что «был бы рад с ним встретиться, “хотя он ничего не знает об отчете, присланном ранее”». Далее он спрашивал: «С кем он уже общался?»
Монсеньор Барбетта объяснил, что «в последний раз он был у монсеньора Монтини, через которого передал отчет для кардинала, который поступил в Первую секцию Госсекретариата. Все должно было быть передано в архив»57.
Действительно, три отчета, присланные Мальвецци и датированные летом 1941 года, сегодня находятся в Историческом архиве58. Однако он продолжал свою деятельность в течение всей войны59. В этих административных досье и переписке особого внимания заслуживают две памятные записки от 1943 года. Первая, очень длинная, была передана 26 марта 1943 года в 9:15 утра в ходе встречи с государственным секретарем кардиналом Мальоне60. Второй документ датирован июнем 1943 года, когда Мальвецци выступил посредником при передаче сорока тысяч злотых от Пия XII монсеньору Андрею Шептицкому, митрополиту Галицкому и архиепископу Львовскому61. Судя по всему, Мальвецци приносил немалую пользу Святому Престолу.
Тем не менее через много лет после окончания войны профессор-экономист Паоло Леон поделился с корреспондентом итальянской газеты «Репубблика»62 противоречивой историей:
«В 1954 году мы в составе примерно двадцати человек основали кружок вокруг “Эспри”, католического журнала Эмманюэля Мунье. Однажды к нам обратился Джованни Мальвецци, руководитель ИРИ, и рассказал, как в 1942 году, во время поездки по оккупированным нацистами странам, один прелат объяснил ему, что евреев можно освобождать в обмен на звонкую монету или на любые ценные предметы. Вернувшись в Рим, Мальвецци добился встречи с папой, на которой рассказал о насилии и истреблении, о чем папа уже был осведомлен, и призвал начать сбор средств для освобождения максимального числа людей. В ответ Пий XII сказал, что у Церкви нет ни копейки денег. Тогда Мальвецци предложил продать часть сокровищ Святого Петра. Папа вышел из себя, закричал, что собственность Церкви священна, и выставил его за дверь. Мальвецци напомнил нам, что дурные поступки не делают миссию Церкви менее святой. Но начиная с того дня я постепенно полностью утратил веру и потерял к папе всякое уважение».
* * *
В эти трудные времена пишущие машинки в апостольском дворце, должно быть, раскалялись добела. Зычное эхо стука клавиш отражалось от стен, когда печатались, иногда лихорадочно, секретные записки и документы, чтобы держать в курсе событий высшие органы власти в Риме и за его пределами, а также собирать информацию по определенным вопросам. Имя графа Мальвецци фигурирует во многих из этих отчетов.
В машинописной записке, вероятно составленной минутантом монсеньором Саморе 23 января 1941 года, резюмируется один из недавних рукописных отчетов Мальвецци. Ситуация в Лодзи и Варшаве, сообщал Мальвецци, ухудшается и в материальном, и в религиозном отношении, в связи с чем необходимо оказать верующим духовную поддержку. Он просил отправить туда священника, который бы пекся о духовной жизни поляков, проводя религиозные и благотворительные мероприятия.
Мальвецци, как пишет далее Саморе, настаивает на необходимости, «используя все доступные каналы, обратиться к заслуживающим доверия посредникам, которые не подставят Святой Престол под удар, и переправить через них финансовую помощь. На возражение Святого Престола о том, что он никогда не пойдет на нелегальные действия, следует ответить, что нельзя быть такими щепетильными, когда люди умирают с голода и теряют веру из-за отсутствия материальной поддержки. Он всегда готов выступить посредником, несмотря на сопряженный с этим риск».
Здесь монсеньор тонко подмечает, что «эта настоятельная рекомендация, возможно, связана с желанием продать польскую валюту, которой располагает Società Poznanski (текстильное предприятие, которым он [Мальвецци] управляет от имени ИРИ), не имея возможности ее обменять. Он хотел бы, чтобы эта сумма, около 70 тысяч злотых, там была выдана на благотворительные цели и здесь Святой Престол без особого шума выплатил ему эквивалент в лирах»63.
Святой Престол отказался от финансового посредничества Джованни Мальвецци во время войны.