Читать интересную книгу Мир Жаботинского - Моше Бела

Общество изобилия

«У современной молодежи... столь гигантский аппетит к личному благосостоянию, какого не было на протяжении всей истории».

«Общество изобилия» — понятие в социологии для определения фактов и тенденций, возникших, в основном, в западном мире после Второй мировой войны. В действительности, первые признаки подобного общества наблюдались за двадцать лет до того в Соединенных Штатах, перед большим экономическим кризисом. Но тот, кто помнит печальную экономическую реальность, бывшую в Европе в двадцатых-тридцатых годах нынешнего века, ужасающую статистику миллионов безработных и бездомных, борьбу за каждое рабочее место,— с трудом поверит, что уже в те дни Жаботинский предвидел приближение будущего «общества изобилия» (не называя его, разумеется, данным термином). Это предвидение не было экономически обосновано, а строилось исключительно на предположении, что существующий капитал будет тем или иным образом распределен и станет достоянием самых широких слоев общества. Жаботинский верил, что стремление к изобилию приведет в итоге к самому изобилию. В любом случае, материальные запросы, погоня за роскошью — эти настроения завладели коллективной душой молодежи того времени:

У современной молодежи, с общественно-социальной точки зрения, столь гигантский аппетит к личному благосостоянию, какого не было на протяжении всей истории. Повышенный аппетит, как известно каждому, не является непременно следствием голода; он рождается в тот момент, когда бедняк впервые пробует и познает вкус настоящих сладостей. В былые времена бедняк вообще не знал самого понятия «излишества». Он что-то слышал о них, но никогда не видел своими глазами, что и предопределило умеренность его притязаний. Известен анекдот о мечте русского крестьянина: «Если бы я был царь, я украл бы сто рублей и... сбежал». Однако организованная общественная «мечта» масс не ушла далеко от этого анекдота. В годы моей юности рабочее движение излучало подлинный восторг, произнося известные лозунги: «8 часов работы, 8 часов сна, 8 часов отдыха, 8 шиллингов в день» — или же проще: «жить в труде или умереть в работе». Притязания бедняков имеют сегодня иной оттенок, но ждите: когда нынешняя молодежь займется взиманием налогов, тогда вы услышите совершенно другую песню.

«Еще раз о душе молодежи», «Хайнт», 4.5.1928 г.

Каким образом возникло, и почти мгновенно, это стремление к изобилию? Какой фактор породил эту перемену в умонастроениях и претензиях молодого поколения? В коротком, но содержательном очерке Жаботинский указывает на «виновника» — новый медиум в духовной коммуникации, влияние которого постоянно возрастает:

Я обязан сослаться на духовный фактор, который не пользуется особыми симпатиями среди публицистов, ревностно оберегающих свою респектабельность,— я имею в виду кинематограф. Уважающий себя человек пера сочтет оскорбительным расценивать белый экран как «духовный» фактор, значение и влияние которого соразмерно литературе и журналистике. В одном я соглашусь с ним: их воздействие несравнимо, ибо по своему влиянию, в особенности на молодежь, кинематограф значительно превосходит любую самую популярную книгу, переведенную на десяток языков,— ее тираж не достигает десятой части зрителей самого глупого кинофильма. Сколько людей во всем мире проведут вечер за чтением книги — и сколько просидят в многочисленных кинотеатрах, заполнивших земной шар от полюса до полюса?

Но не количественный фактор — главное. Фильм превосходит печатное слово по своей силе и с множества других точек зрения. Самая хорошая книга может «завладеть» читателем, лишь если он обладает достаточной фантазией для воспроизведения подлинно живой картины на основании рассказанного или описанного. Фильм не рассказывает и не описывает, он показывает, не опасаясь при этом плохого переводчика,— он пользуется одними средствами выражения и в Чикаго и в Токио. Он — короткий, в то время, как книга — длинная...

Там же.

Какие сцены кинофильмов сознательно или подсознательно волнуют душу молодежи и масс в целом? Жаботинский отвечает:

Известно, что наибольшей популярностью пользуются фильмы, показывающие роскошь. Какое богатство, какие дворцы, какие наряды! Но у меня есть «нищенское» подозрение, что в действительности всего этого, возможно, и не существует. Вряд ли какая-нибудь королева доставляет себе «удовольствие» каждое утро надевать новый роскошный халат, какой носила госпожа Норма Тальмариш, вчера на моих глазах пролившая на него кофе. Но в то же время в кинотеатре сидели 500 девушек из рабочего класса, и они верили виденному. Сделайте простой арифметический подсчет: помножьте эту цифру на число кинотеатров в рабочих кварталах каждого города, а затем — на 52 воскресенья в году, и так на протяжении 20 юношеских лет... Впрочем, о магнетической силе белого экрана я уже говорил. Еще одна деталь: я пишу о рабочем классе, а есть еще десятки миллионов представителей средней прослойки, притязания которых еще более обострены...

Там же.

Жаботинский пришел к заключению, что результаты этого постоянного влияния на душу молодежи не замедлят сказаться:

Прогноз относительно молодежи, постоянно подвергающейся подобному влиянию (даже не учитывая всю социальную пропаганду, которая является дополнительным могучим фактором, но на нем я не буду останавливаться, ибо он известен всем), прогноз этот ясен: борьба за обладание богатством и за достижение благ принесет с собой неописуемую горечь. Любой закон, который улучшит условия жизни неимущих, лишь усилит их аппетиты. Законодательство нашего времени отнюдь не способствует сглаживанию социальных конфликтов, напротив: около пятидесяти лет назад это была борьба между теми, кто был лишен всего, и обладателями всех благ — борьба, цель которой была достичь минимума. Отныне это будет война между теми, кто уже давно достиг минимума и сверх того, и теми, у кого есть больше,— в целях завладеть всем. Это уже не столкновение двух противоположностей — пропасти и возвышенности, а борьба между социально близкими соседями. Конфликт между соседями всегда более остр и ядовит, нежели война между далекими противниками, не знакомыми друг с другом.

Там же.

Приведут ли повышенные материальные запросы к пробуждению коммунистических настроений среди молодежи? Жаботинский считал, что нет, ибо коммунизм в своей основе противоречит тенденциям, столь отчетливо намечающимся вследствие влияния кинематографа:

В то, что молодежь устремится к коммунизму,— я не верю. Хорош или плох коммунизм — это другой вопрос. Однако он исключает любую возможность преследовать личную материальную выгоду. Коммунизм — учение, несущее в себе ограничения, лишения, жертвы; это теория о том, что запрещается и что разрешается. Это учение не подходит поколению, преисполненному обостренной жажды обладания мрамором, автомобилями и всеми прочими благами. Оно будет бороться против имущих, пытаясь вырвать максимум возможного для бедных; но собственноручно преградить себе путь к богатству — с этим они не согласятся. Это — не пророчество, а просто логический вывод из проведенного психологического анализа, если, разумеется, анализ этот правильный.

Как я уже упоминал, у меня есть обоснованное подозрение, что и в Советской России среди молодежи царят, в основе, те же умонастроения, несмотря на комсомол и проповедуемую в школах идеологию. Такое, во всяком случае, впечатление производят юноши и девушки из этой страны — евреи и русские, которых мне довелось встретить здесь, в Европе. Правда, некоторые из них выступали как убежденные коммунисты, но не это главное. Главное — это то, как они рассматривали ковры в гостиницах и наряды дам в ресторанах: взгляд, выражающий вожделение и жажду обладания.

Короче говоря: это поколение, когда вырастет, будет «срезать» чудовищные налоги с миллионеров; но среди него будет в десять раз больше миллионеров, чем в наши дни.

Там же.

«Хад-нэс»

«Я ищу такую молодежь, которая держалась бы одной-единственной веры и довольствовалась бы только ею, и еще гордилась бы ею и предпочитала ее всем прочим верованиям».

«Хад-нэс» — буквально «единственное знамя» — идиома, созданная Жаботинским как перевод на иврит иностранного слова «монизм». «Хад-нэс» обозначает принцип, согласно которому на протяжении всего процесса построения государства еврейский народ должен руководствоваться одним-единственным идеалом сионизма, не разбавляя и не смягчая его присоединением любого другого идеала. Поскольку контаминация двух национальных идеалов противоречит природе вещей, острие своей полемики Жаботинский направлял — в период, предшествовавший основанию государства,— против попытки присоединить к сионистскому идеалу идеал общественный: