Его рука была уже в кармане, вытаскивая листочек из блокнота, тоненькие бумажки, которые обычно останавливали злую магию.
Метт надеялся, что Мередит не забудет попросить мать Изабель сделать еще амулетов.
Он побежал медленнее и…
… а там было еще двое детей, играющих под старым дубом.
Больше — никого.
Они уставились на него.
Один мальчик висел на коленях вниз головой, а другой пожирал что–то… из мусора.
Висевший ребенок уставился на него странными проницательными глазенками.
— Ты когда–нибудь задумывался о том, каково быть мертвым? — спросил он.
Теперь и евший мальчик подошел, его рот был вымазан толстым слоем чего–то красного.
Ярко–красным, как кровь.
И все, что было в мешке для мусора- двигалось.
Пиналось.
Слабо отбивалось.
Пыталось сбежать.
Волна тошноты накатила на Мэтта.
Его горло обожгло кислотой.
К нему подкатил приступ рвоты.
Пожирающий ребенок смотрел на него каменными, черными, как яма глазами.
Висевший ребенок улыбался.
Тогда волосы на затылке у Метта приподнялись, как если бы их раздуло горячим ветром.
Птицы были не единственными, кто замолчали.
Тишина.
Голоса. Ни одного ребенка, который бы спорил или пел бы песенку, или разговаривал.
Он оглянулся кругом и увидел, почему.
Они уставились на него.
Все дети уставились на него.
Затем, с пугающей точностью, как только он повернулся к детям на дереве — они двинулись к нему.
За исключением того, что они не шли.
Они ползли.
Как ящерицы.
Вот почему некоторые из них, казалось, играли с мрамором на тротуаре.
Все они двигались одинаково — животами к земле, локти в стороны, как лапы и колени вывернуты наизнанку.
Теперь он ощущал на вкус желчь.
Он посмотрел на другой путь по улице и обнаружил еще одну ползущую группу.
Они улыбались — неестественно улыбались.
Это было похоже на то, как если бы кто–то руками растянул им щеки, так что ухмылка увеличила их лица в два раза.
Мэтт заметил кое–что еще.
Они останавливались и оставались на месте, когда он смотрел на них.
Совершенно неподвижно, глядя на него.
Но когда он отводил взгляд, краем глаза он видел движение.
У него не было достаточно стикеров для всех них.
Ты не можешь от этого убежать.
Это звучало внешним голосом у него в голове.
Телепатия.
Возможно это случилось потому что голова Мэтта превратилась в мутное красное облако, плывущее куда–то вверх.
К счастью, его тело продолжало двигаться, он оказался на заднем бампере своего автомобиля, и схватил висящего ребенка.
В этот момент он почувствовал внезапный порыв отпустить паренька.
Парень все еще смотрел на него жуткими и странными глазами которые были наполовину ниже в его голове.
Вместо того, чтобы сбросить его, Мэтт прилепил стикер с защитными символами на лоб мальчика, раскачав его своим действиями, и присел на бампер машины.
Пауза, а затем — плач.
Мальчишке на вид было лет четырнадцать, но спустя примерно тридцать секунд после того, как Мэтт шлепнул ему стикер, он зарыдал как младенец.
Все как один — дети зашипели.
Это было словно гигантский паровой двигатель.
Шшшшшшшшшшшшшшшш
Их дыхание резко участилось, как будто они пытались достичь некоего нового состояния.
Они стали передвигаться медленнее.
Но их дыхание было настолько тяжелым, что Мэтт мог видеть как, опустошаются и заполняются их легкие.
Стоило Мэтту повернуться, чтобы взглянуть на одну из их групп, они замирали, за исключением неестественного дыхания.
Но он чувствовал, что те, которые сзади все ближе.
Сердце застучало у Метта в ушах.
Он сможет бороться с этой группой, но не с той, что позади него.
Некоторые из них выглядели всего лишь на десять или одиннадцать лет.
Некоторые выглядели почти на его возраст.
Некоторые были девушки, храни их Господь.
Мэтт вспомнил, что сделали одержимые девушки, когда он их видел в последний раз, и ощутил жестокое отвращение.
Но он знал, глядя на пожирающего ребенка, что он готов поступить с ним еще хуже.
Он услышал чмокающие и жевательные звуки, тонкий свист и звуки слабой борьбы доносились из мешка.
Он быстро обернулся еще раз, чтобы не потерять из поля зрения другую группу, и затем заставил себя посмотреть.
С тихим треском, мешок для мусора развалился, когда Мэтт выхватил его, но парень держался за то, что было в…
О, мой бог.
Он ест младенца! Младенца! А…
Он сдернул мальчишку с дерева, и его рука автоматически хлопнула стикером по спине мальчика.
И вот тогда–то, слава богу, он увидел мех.
Это был не ребенок.
Это было слишком маленьким для ребенка, даже для новорожденного.
Но это было съедено.
Ребенок поднял на него окровавленное лицо и Метт увидел, что это был Кроул Рис, Кроул, которому всего тринадцать лет и он жил по–соседству.
Метт не узнавал его до этого.
Рот Коула был теперь широко открыт в ужасе, и его глаза были выпучены из головы от ужаса и горя, а слезы и сопли стекали по его лицу.
— Он заставил меня есть Тоби, — начал он шепотом, ставшим затем криком.
— Он заставил меня съесть мою морскую свинку! Почему он сделал это со мной — почему, почему, почему он делал это? Я СЪЕЛ ТОБИ!
И его вырвало прямо на ботинки Мэтта.
Кроваво–красная рвота.
Милосердная смерть для животного.
Быстрая, подумал Мэтт.
Но это было самой трудной вещью, которую он когда–либо пытался сделать.
Как сделать это — наступить на голову живого существа? Он не мог.
Для начала, он должен был попробовать что–нибудь другое.
Мэтт взял стикер и не глядя, прилепил на зверька.
И таким образом, все было кончено.
Морская свинка стала вялой.
Заклинание уничтожило то, что поддерживало в ней жизнь.
На руках Мэтта была кровь и рвота, но он заставил себя повернуться к Коулу.
Коул крепко закрыл свои глаза, и небольшие задыхающиеся звуки исходили от него.
В этот момент в неё что то перевернулось
— Ты хочешь быть частью этого? — закричал он, держа стикер, как будто это был револьвер, который он оставил у миссис
Флауэрс.
Он посмотрел на остальных, и снова закричал, — Вы тоже хотите? А как насчет тебя? И тебя, Джош? — теперь он узнал их.
— И ты, Мэдисон? Как насчет тебя, Брин? Ответьте мне! Вы все! ОТВЕТЬТЕ…
Что–то коснулось его плеча.
Он развернулся, держа наготове стикер.