плодотворной, и Емельян Николаевич проделанной работой был доволен. Он и в здание почты зашел и даже дал две телеграммы на разные адреса, но с одним и тем же текстом: «Неплохо бы повторить». Его товарищи, прочитав телеграмму, прекрасно поняли бы потаённый смысл: «Сегодня в то же время и на том же месте». После чего он, с чувством выполненного долга, добравшись до первого ресторана с прекрасным видом на реку, с удовольствием отобедал отличной жареной колбасой с отменным тёмным пивом.
***
Они собрались, как и в прошлый вечер, с картой, коньком с бумагой и карандашами. Расселись на те же места, которые занимали вчера, взяли ту же посуду, снова разливали коньяк, теперь же разговор был более осмысленный, и вместо брата Тимофея всё больше говорил брат Емельян:
- Во-первых, надобны будут ножницы, чтобы перерезать телеграфный провод, что идёт от столба к кассе.
- У меня есть ножницы по металлу, - сразу предложил брат Аполлинарий.
- Провод метра три с половиной над землёй, - заметил казак.
- Припаяю к рукоятям ножниц два длинных прута, по метру, - сразу сообразил инженер. – Думаю, встав на козлах экипажа, достану до провода.
- Да, из экипажа достанешь, –брат Емельян продолжал: – Кирасы есть у кого? Теперь, после дела в Солониках, святые отцы требуют ходить на дело защищёнными.
Все монахи слышали, что после неудачной попытки ограбления торгового представительства в Солониках два брата были ранены и попали в лапы англичан, что привело к полному разгрому сети Ордена в тех местах.
- У меня есть кираса, - сразу ответил брат Аполлинарий. – Отличная вещь, под одеждой совсем не видно.
И при его-то прекрасной фигуре в том, что небольшая мускульная кираса не будет видна под одеждой, сомневаться не приходилось. А вот рыхловатому брату Тимофею, с его неспортивными формами, кирасу под одежду нужно было ещё поискать, поэтому он, покосившись на своих товарищей, просто сказал:
- Кольчугой обойдусь.
- Ладно, кольчугой так кольчугой, - согласился Тютин, - тем более, что и я свою кирасу не захватил. А что у нас с оружием?
- Не считая ножей и стилетов, у нас по два револьвера, винтовка Спенсера с оптикой и лупара под двенадцатый патрон, это мы держим для горилл.
- Винтовки и ружья…, - казак призадумался на секунду, - Нет… не понадобятся; это, конечно, всё страшно, но уж больно велико, такое под сюртук не спрячешь. Берём по револьверу каждый, ещё один запасной будет во второй коляске, ну а ножи, трости и стилеты – это как обычно. Ещё надо будет взять мешок, иногда денег бывает столько, что все в обычный саквояж не входят. Ах, да, - вспомнил он. – Маски!
- Будут маски, - заверил его брат Аполлинарий. – И маски, и ножницы для проводов.
Они выехали на двух колясках, когда едва-едва небо на востоке стало краснеть. На первой коляске ехали казак и инженер, а за ними в своём однолошадном экипаже следовал и брат Тимофей.
Поехали по дороге Страндвег, что тянулась по берегу реки; там им попадались навстречу последние гуляки, которых официантам всё-таки удалось выгнать на улицу. Пьяные и весёлые, они махали руками едущим на дело братьям и даже предлагали выпить. Те же вежливо улыбались и махали гулякам в ответ. Хотя на самом деле были сосредоточены. Как ни крути, но экспроприация – дело серьёзное, даже если на дело идёт такой заматерелый экспроприатор, как брат Емельян. Потому что сколько бы ты раз уже ни совершал налёты, менее опасным акт не станет, так как всякий раз ты рискуешь схлопотать пулю или угодить в полицию со всеми отсюда вытекающими…
Они доехали до почты на улице Гренцвег, на въезде в Ведель. Там, у здания почты, несмотря на раннее утро, уже стояло несколько почтовых, и не только, повозок, так что ещё одно транспортное средство не вызвало бы ни у кого ни удивления, ни интереса. Брат Тимофей поставил свой экипаж рядом с другими и пересел в коляску к товарищам.
Без пяти минут восемь сторож конторы вышел на крыльцо и впустил в помещение дюжину клерков и бухгалтеров, а заодно и крупного охранника, но Тимофей Сергеевич, прогуливавшийся по улице невдалеке, не стал суетиться: главного человека, того, кто управлял компанией, ещё не было, а значит, и ключа от сейфа тоже.
Так что нужно было ждать, и он продолжил свою прогулку по живописному местечку, сплошь застроенному складами, металлическими мастерскими и амбарами.
Он дошёл до конца улицы и вернулся обратно, прежде чем увидал дым роскошного парового экипажа, появившегося на другом стороне. Это подъезжал тот, кто им был нужен. Тут уже Тимофей Сергеевич проявил несвойственную для него прыть, быстрым шагом прошёлся до переулка, где скрывалась коляска с братьями, и, достав платок, сделал вид, что протирает им лицо.
Экипаж сразу тронулся и поехал в его сторону, брат Тимофей его дождался и, когда тот проезжал мимо, весьма ловко вспрыгнул на его подножку и так и поехал стоя, не пытаясь влезть под поднятый верх. Ни слова, ни полслова товарищи друг другу не говорили. Тютин и инженер уже были в масках, казак протянул маску и брату Тимофею, и тот взял её.
Кучер-механик роскошной паровой коляски марки «Португезе» остановил её как раз против входа в кассу, и из экипажа вывалился пузатенький господин. И сразу навстречу ему вышел на крыльцо большой охранник. Он торжественно отдал честь приехавшему и галантно, с полупоклоном распахнул перед пузатым двери: прошу вас, входите. А после вошёл и сам. Едва охранник скрылся за дверью, как к ней подлетела лёгкая крытая коляска, запряжённая двумя лошадьми, а из неё выскочили двое энергичных людей. Один был высок и плечист, второй был средней упитанности, но даже на вид весьма проворный; этот упитанный на ходу надевал на лицо маску. Они быстро вбежали в здание кассы, и плечистый закрыл за собой дверь.
А человек, оставшийся в коляске, тоже не бездействовал; он встал в коляске и ножницами на длинных ручках быстро и со знанием дела перерезал провода, что тянулись от столба к зданию. После этого варварского поступка он бросил ножницы на пол своей коляски и удовлетворённо и спокойно уселся на место возницы, поудобнее взяв вожжи в руки. Стал ждать.
А вот проходивший мимо человек, с удивлением наблюдавший, как некто перерезает провод, решил выяснить, что за безобразия тут происходят, подошёл к коляске и начал:
- Эй, а зачем это