Читать интересную книгу Двойная жизнь волшебницы - Дарья Калинина

Однако квартира Кеши по-прежнему находилась на сигнализации, в чем Киру твердо уверил следователь Фокин.

– Пока наследница в коме, не имею права дать разрешение впустить в ее жилище посторонних. И так уже была одна попытка проникновения. Мать покойного просила меня об одолжении, я сделал ей уступку, но только на день похорон. Под мою личную ответственность. И так на поводу у матери пошел. Если потом больная из комы выйдет и претензии мне предъявит, не знаю, как и выпутываться стану.

Поэтому Кира была уверена, она застанет мать Кеши у нее дома. И не ошиблась. Гликерия Карповна открыла ей дверь, но на лице у нее не было прежней приветливой улыбки.

– Зачем явилась? – сухо поинтересовалась она у Киры. – Снова разлад в нашу семью вносить станешь? Помоями моего брата обливать будешь?

– Нет-нет, что вы. Мы пришли вам помочь. Все-таки мы с Кешей… Я и он… Я его так любила!

Кира постаралась, чтобы голос у нее задрожал, для чего много усилий прикладывать не пришлось. Голос у Киры действительно задрожал, только не от пережитой любви к Кеше, любовь куда-то за последние дни вся подевалась, а от азарта. Преступник был совсем близко, можно сказать, рядом. Но чтобы вывести его на чистую воду, надо было узнать у Гликерии Карповны ответы на несколько вопросов.

Но мать Кеши поняла Киру по-своему. Лицо у нее смягчилось, и она раскрыла Кире свои объятия:

– Иди сюда, девочка! Да, не получилось у тебя ничего с моим Кешей. Не повезло тебе! Эх, да что теперь говорить, все потому, что несчастливая ты!

Киру так и передернуло от этих слов. Чего это она несчастливая? Может, ей, наоборот, повезло, что не вышла она замуж за Кешку? Но Гликерия Карповна снова ничего не поняла и решила, что Кира содрогается от рыданий.

– Ну, будя, будя! – снова став строгой, произнесла она. – Мое горе поболее твоего будет, а видишь, я держусь, не плачу! Ты себе еще другого мужа найдешь, а я уж…

– Что вы! Такого, как Кеша, я уже не найду!

Гликерия Карповна окончательно оттаяла и разрешила Кире войти в свою квартиру. Леся вошла без дополнительного разрешения. Ее круглое милое личико с ямочками и непослушными светлыми кудряшками неизменно внушало доверие всем, кто впервые ее видел. Вот и Гликерия Карповна мигом расположилась к Лесе. Киру она загрузила работой по самую макушку, а Лесю усадила на мягком диванчике и сама присела рядом.

– У нас в семье принято, чтобы друг за дружку держаться, – завела она свою любимую песню. – Если у кого деньга заводится, тот обязательно делится. Всегда так было. Старики до сих пор верны этому обычаю. Молодежь, конечно, по-своему норовит жить. Но ведь для того старшее поколение и существует, чтобы молодь в нужное русло направить.

Леся кивала в ответ и поддакивала. Гликерию Карповну такое общение вполне устраивало. И она самозабвенно отдалась рассказам о членах своей семьи. Многие из них, судя по датам их рождения, были уже давно в могиле, но Гликерию Карповну это ничуть не смущало. Для нее эти люди, которых она знала в молодости, навсегда остались живыми.

– Пока жива я, будут живы и они. А вот сейчас я расскажу тебе, и они станут жить уже в твоей памяти.

Кира в свое время также удостоилась этой чести. Но слушала она Гликерию Карповну невнимательно и теперь корила себя за это. Намывая посуду, которой немало скопилось в кухонной раковине, Кира прислушивалась к голосу Гликерии Карповны. И наконец, не выдержав, спросила:

– А помните, вы говорили про свою дальнюю родственницу, которая вышла замуж за человека, старше ее почти втрое! Кажется, за академика!

Гликерия Карповна кинула в сторону Киры неодобрительный взгляд и поджала губы.

– Во-первых, муж Галочки был старше ее всего в два раза. Галочке должно было исполниться двадцать. А ее супругу было около шестидесяти.

Хорошо считает Гликерия Карповна, ничего не скажешь. Но Кира молча проглотила вертящуюся у нее на языке язвительную реплику и стала слушать дальше.

– А во-вторых, Владимир Григорьевич был профессором, а не академиком. Все ты, Кира, перепутала!

В голосе Гликерии Карповны слышалось откровенное раздражение. Ну а как же! Родня – это святое!

– Да и потом сама Галочка мне совсем не родная по крови! Муж Галочки приходился двоюродным дядей моему супругу! Так-то вот!

– Но вы с ними много общались!

– Не сказала бы, – покачала головой Гликерия Карповна. – У них был свой круг, у нас свой. Конечно, во время семейных торжеств мы виделись. Но дружить… Нет, дружбы между нами не водилось. Хотя в трудный час именно мы пришли на помощь их сыну.

– О! Расскажите, пожалуйста! – воскликнула Леся. – Как интересно!

– Да, интересно, – откликнулась Гликерия Карповна на просьбу девушки без всякой неприязни в голосе. – И я с удовольствием расскажу тебе, Лесенька, как было дело. Кире, я вижу, совсем не важно, что было в нашей семье. Да я ее и не упрекаю, теперь-то уж ей никогда не войти в наш клан. А тебе, Лесенька, я все расскажу.

Кира чуть тарелку из рук не уронила. Ну дает Гликерия Карповна! И за что она ее так ненавидит? Только за то, что Кеша на ней не женился? Или что-то есть еще, чего Кира не понимает? Хотя кое-какие догадки у Киры все же имелись.

Ведь даже взять, к примеру, домашних кошек, которые жили в доме у подруг многие годы. Кира обожала своего Фантика и откровенно недолюбливала Фатиму, которую Фантик в свое время привел с улицы. И хотя Фатима оказалась образцом послушания и вежливости, она ни разу не оцарапала ни одну из подруг, всегда безупречно соблюдала чистоту в доме, Кира ничего не могла с собой поделать. Не могла она ласково смотреть на Фатиму и любезничать с ней.

Задумавшись, Кира прослушала вступительную часть и очнулась, лишь услышав:

– И тогда мой муж начал покупать у Пети его работы. Не скажу, что мне они нравились, откровенно, я всегда считала Петину мазню никуда не годной, но муж настаивал на том, что мы все одна семья и если сами родители заняли в отношении своего младшего сына такую жесткую позицию, семья на то и семья, чтобы не дать пропасть одному из своих членов.

– Так это ваш муж скупал за бесценок Петины картины!

Кира выпалила эту фразу и мигом пожалела. Лицо у Гликерии Карповны приобрело пунцовый оттенок, и она воскликнула:

– Мой муж давал мальчику средства к существованию! Петины картины не стоили ничего! Хотите, я покажу вам эти полотна?

– Вы?! Полотна Пети? Они хранятся у вас?

– Да! Не знаю, почему я до сих пор их не выбросила. Верней, знаю, потому что сын не дал мне этого сделать!

– Кеша запретил унести картины на помойку?

– Сказал, что раз отец вложил в это деньги, мы не можем так оскорбить его память и просто выкинуть.

Огромное спасибо Кеше за его бережливость!

– И… И где же сейчас эти полотна?

Вопрос исходил от Леси, поэтому Гликерия Карповна мгновенно успокоилась и почти ласково произнесла:

– Сходи в кладовку, девочка. Картины там. Только будь осторожнее, у меня там много разного добра лежит. Не испорти чего-нибудь. А картины… они прислонены к стене.

Не обращая внимания на неодобрительный взгляд Гликерии Карповны, Кира бросила недомытую посуду и первой кинулась к кладовке. Где же? Где же бесценные творения рано ушедшего из жизни молодого художника Петра Иванова? Вот бы взглянуть на них!

Картины были плотно заставлены разным хламом, до которого такие охотники многие пожилые люди. Вроде бы и понимают, что вещь им никогда уже не пригодится, а выбросить ее рука все равно не поднимается. Хлам хранится в кладовых многие годы ненужным грузом, к которому никто не прикасается.

Вот и картины, о которых говорила Гликерия Карповна, тоже были обильно припорошены сверху пылью. Но в целом состояние у них было удовлетворительное. Холсты были натянуты на подрамники, так что особого ущерба картины в кладовке не претерпели. Правда, на одну пролилось варенье, скорей всего, малиновое. Но отчистить его особого труда для профессионального реставратора не составит.

– Большую часть полотен забрал с собой Кеша, когда купил новую квартиру, – услышали подруги голос Гликерии Карповны. – Ну а эти остались у меня. Кеша сказал, что они не подходят по стилю к его новой обстановке. Да я и рада, что он оставил именно эти картинки. Эти работы мне больше по душе, чем вся прочая мазня бедного Петеньки. По крайней мере, на этих картинах хоть что-то можно разобрать.

Кира с Лесей синхронно кивнули, разглядывая работы художника. В том, что перед ними были работы именно Петра Иванова, сомневаться не приходилось. В углу каждой из них имелась надпись: «Петр Иван.».

– Лисица сказал, что именно так он и подписывал свои работы, – едва слышно произнесла Кира. – Боже мой, да это же целое состояние!

– Состояние? – презрительно усмехнулась Гликерия Карповна. – Уверяю тебя, Кира, ты ошибаешься. В свое время мой муж ездил к Пете раз в месяц, забирал все, что мальчик намалевал за это время. Взамен муж оставлял Пете продукты, которых тому должно было хватить на месяц. Бедный Петя, он был такой рассеянный! Вряд ли он понимал, что картошку лучше покупать на оптовом рынке, а тушенку на Садовой. Тогда там в ларьках чего только не продавалось! Помню, тушенка была, мы ее называли «китайская стена», отличная вещь. Вместо сала – желе. И мясо в ней было нежное, не чета нашему «завтраку туриста»!