Возьмитесь за дело! Считайте это важной комсомольской работой. Проявите изобретательность, настойчивость, энергично тряхните хозяйственников, тормошите райком комсомола, обком, ЦК комсомола. Все обязаны вас поддержать. Мы в «Комсомольской правде» тоже считаем долгом помочь вам и советом, и делом. Давайте так решим: иметь у села воду – все равно что иметь у дома хороший сад.
Фото автора. 13 сентября 1969 г.Лосиный зов
Охотились на лосей. Об этом звере Патрик Хемингуэй расспрашивал, когда мы встретились в Африке. Он сказал тогда: «Мечтаю побывать в русском лесу». И вот мы стоим в осеннем лесу над Волгой. Раннее утро. Черная лошадь и двухколесный возок почти не различаются в темноте. Мы уходим мокрыми ивняками и слышим: лошадь храпит и беспокойно топчется – лоси где-то совсем близко от нас. Идущий впереди егерь остановился, сложил трубою ладони, большими пальцами придавил ноздри, и мы услышали призывный отрывистый стон: ок!.. ок!.. Так в сентябре зовут к себе женихов самки лосей. Ждем ответного зова. Но лес молчит. Потревоженный дрозд затрепыхался в кустах, со свистом пронеслись и шлепнулись в воду утки… Светает быстро. В космах берез уже можно различить желтую осеннюю седину. Осины из угольно-черных сделались красными. Туман холстами белеет в прогалах леса. Идущий впереди егерь почти не виден, над разливом тумана темнеют только плечи и голова.
Молчаливые поляны с кустами желтеющих ивняков, стожками сена и космами диких пахучих трав.
– Ок!.. Ок!..
Карабин у Патрика наготове. Но отклика нет. Синицы качаются на прутике ивнячка и тихо, пронзительно свищут. Любопытно: это нехитрая песня тревожит только меня, слыхавшего ее с детства? Или каждый способен услышать грусть онемевшего леса? Словно угадав мои мысли, Патрик замирает на месте, закрывает и без того узкие щелочки глаз. Чавкает грязь под сапогами у егеря, и пронзительно громко щебечут синицы…
Добычи не было. Были шутки по поводу неудачного выстрела… (Крайний справа – Патрик Хемингуэй.)
Карабин у Патрика наготове.
По росной траве – ночные наброды лосей. Но сентябрь на исходе, лосиные свадьбы идут к концу. Егерь, однако, считает: два-три еще непризнанных жениха обязательно есть в этом лесу. По пояс намокшие, прячемся в кустах и слушаем, слушаем… Есть! Отозвался! Все разом обернувшись, видим в золотой утренней дымке большого темного зверя. Он так озабочен, что мчится к нам по открытому месту. Нет, все-таки осторожность взяла свое – замер возле куста, уши торчком, шея вытянута. Далековато. Но егерь кивает. Патрик поднимает к плечу карабин, но видно со стороны – не попадет, слишком волнуется… Так и есть, лось рванулся через кусты. Патрик опередил всех и, пробежав по следу десяток шагов, поднял руки с виноватой улыбкой:
– Ай мист… (Промазал…)
Ни капли крови на желтой траве, только темный по росе след. Чужое ружье, новое, незнакомое место охоты – промах вполне понятен…
Остаток дня блуждали по ивнякам с надеждой выманить нового жениха. Но отзываются только сороки, сойки, и верещат на рябинах дрозды. Под конец егерь перестает звать лосей, и мы тихо идем по лесу просто так, не пытаясь сократить путь до просеки, где привязана лошадь. Остановка возле семьи красных грибов-мухоморов, у бочажка, где ночью топтался лось, у елки, с которой полетел рябчик. Лес пронизан косыми линейками света. Лес пахнет, сверкает множеством красок, и я радуюсь, что могу показать гостю лес в самом лучшем его наряде.
– Береза… – говорит Патрик и проводит ладонью по стволу деревца, подожженного солнцем.
– Рябина… – говорю я, подходя к дереву, обсыпанному красною дробью созревших ягод.
Двух слов хватает вполне, чтобы люди поняли друг друга…
Этим же утром на лодке мы добрались к середине Волги. Вдалеке, за поворотом реки, зубцами синели леса. Как белый призрак, едва касаясь воды, промчалась в тумане «Ракета», и лодку долго качало на плавных остекленевших волнах…
Уха, горячая картошка и соленые рыжики ждали охотников в доме лесника-егеря. Еду выносят на стол, врытый в землю на берегу под соснами и березами. То в одну, то в другую тарелку падают сверху желтые листья. Разговор за столом об удачных и неудачных охотах, о Волге, о лесе, лосях, о слонах и медведях…
– Хороший день, – сказал Патрик. – В такие дни чувствуешь, что живешь…
Фото автора. 28 сентября 1969 г.У старых берез
Получил недавно необычное письмо от солдата. «…Служу второй год… Очень скучаю по дому. Иногда даже в танке, когда мотор выключен, закрою глаза и все сразу представлю: дом, колодец, поленница дров, напиленных к зиме, копны сена за садом. Ока под горой, по Оке, как листок с ивы упал – лодка плывет… Почему-то особенно часто вспоминаю три старые березы. Дорога в деревню идет как раз мимо берез. С одной стороны лес, с другой – поле. Весной эти березы раньше других зеленеют, осенью первыми начинают желтеть. Лес только чуть-чуть забурелся, а они уже золотые. Березы чуть наклонились в поле. Я почему-то только теперь сообразил, что это они к свету от леса склонились. Одна береза слегка горбатая. Мальчишками мы любили сидеть на этой горбине. Когда я ложусь спать и хочу вспомнить что-нибудь хорошее, обязательно вспоминаю опушку с тремя березами. Я говорю себе: вот сейчас, в эту минуту, там ночь, тихо-тихо, а вдалеке в деревне горит чье-нибудь окно, лают собаки… У меня солдатская просьба. Вы всюду ездите, почему бы не заглянуть к нам на Оку! Места вам понравятся, в этом я уверен. А если будете фотографировать, снимите и для меня… Григорий Копалин, младший сержант». К письму был приложен подробный план, как из Серпухова добраться к местечку Поленово, как среди множества стежек, идущих лесом по высокому берегу, выбрать нужную. Крестиком было помечено место, где растут три березы.
Такую просьбу не выполнить было грешно. В минувшее воскресенье я проплыл по Оке от Серпухова до Поленова. Распутать множество стежек на берегу оказалось делом не очень простым, но я ничуть не жалею, что ходил целый день по дорожкам на окских кручах.
Каждому человеку дорого место, где он родился и жил. Место, которое помнит деревенский парень, сержант Копалин, полюбилось бы каждому. Ока в этом месте делает плавный изгиб и уплывает в синеву прибрежных лесов. Леса почти везде спускаются к берегу и горят сейчас холодным желтым и красным огнем. А чуть налетит ветер – над водою клубится лиственная метель. Листья плывут по воде. Пароходы и катерки, пристающие к берегу, облеплены желтым листом, как будто их невзначай обрызгал захмелевший маляр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});