Атомная многоцелевая подводная лодка «Курск» была одной из самых современных на флоте. Ее спустили на воду в 1994 году, в следующем году она вошла в боевой строй. Главным оружием «Курска» были двадцать четыре сверхзвуковые противокорабельные ракеты большой дальности П-700 «Гранит». Они предназначены для уничтожения авианосцев.
Можно возразить, что генералы и адмиралы не виноваты, денег флоту не хватает. Нет, деньги военным дают. Закупили два десятка межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками «Тополь-М». Так много ракет не позволяли себе покупать в те годы даже Соединенные Штаты. Одной ракетой меньше — и хватило бы денег на спасательные средства для всех флотов на сто лет вперед.
Поход эскадры в Средиземное море стоит огромных денег. Когда-то Хрущев был потрясен, узнав, что Черноморский флот, выходя в море, сжигает столько мазута, сколько вся Украина за год… А так ли необходимо было путешествие в Средиземное море для обороны страны? В далекое море отправляли эскадру, чтобы показать свою силу, потешить самолюбие адмиралов и верховного главнокомандующего.
Надо так понимать, что с самого начала флотское начальство знало, что на «Курске» живых нет. Видимо, поэтому операция спасения и разворачивалась так неспешно. И никто из руководителей государства не спешил в Североморск — кому охота выступать в роли могильщика. Но и сказать правду стране никто не решался — ни власть, ни военные. Думали, что у людей свои заботы, день-другой поговорят и забудут о «Курске»?
Но вся страна говорила и думала только о катастрофе подлодки. Люди переживали и не могли понять, почему президент преспокойно отдыхает на юге, когда гибнут люди? Как могут военные отказываться от иностранной помощи? И люди по копеечке собирали, чтобы родные моряков «Курска» могли добраться до Североморска.
А президент Путин в Сочи проводил совещание с академиками. И это показывало телевидение. Зачем созывать академиков в Сочи? С ними можно и в Москве встретиться. Денег, истраченных на это пышное и неуместное мероприятие, с лихвой хватило бы для родственников моряков, которым не на что было билет купить.
Сам президент заговорил о «Курске» только в среду. Весьма неохотно:
— Качество моего погружения в эту проблему не зависело от моего географического местонахождения.
И уже по-настоящему высказался в воскресенье. Неделю спустя. Такое было ощущение, что обижен: зачем его вынуждают говорить на такую неприятную тему? Он не был похож на человека, который, увидев свою ошибку, спешит ее исправить и быть вместе со своим народом.
Все обстоятельства гибели моряков станут известны много позже. Постепенно мы узнаем, кто и когда погиб. Но в тот момент надо было делать все, чтобы попытаться спасти хоть кого-то, в частности с благодарностью принимая любую помощь. Потом нас станут уверять, что военные действовали правильно и спасти моряков «Курска» в принципе было невозможно. Даже если бы с самого начала пригласили англичан и норвежцев, они бы все равно никого не успели вытащить со дна морского…
Это спорный вопрос. Не зря же в медицине принято бороться за жизнь человека до последнего, лечить даже безнадежных больных, даже умирающих, потому что всегда остается надежда: а вдруг свершится чудо и удастся вырвать этого человека из объятий смерти? Кто из принимавших в те роковые дни главные решения может положа руку на сердце сказать: я сделал все, что мог?
Но руководители и государства, и флота день за днем твердили, что все необходимое для спасения имеется и особой нужды в помощи нет. Один наш вице-адмирал, которого послали в Брюссель, в штаб-квартиру НАТО, договариваться о деталях сотрудничества, возмущенно говорил журналистам:
— Не надо нагнетать, подводники народ мужественный!
Но российским спасателям так и не удалось проникнуть внутрь лодки.
Решение принять иностранную помощь последовало после того, как президенту, видимо, доложили о возмущенной реакции общества, когда власть услышала по телевидению и прочитала в газетах, что о ней думают в стране. Вот тогда президент стал оправдываться, и отпуск прервал, и норвежцев с англичанами позвал, и неделю спустя правительство деньги выделило родственникам моряков с «Курска».
Раньше не могли догадаться? Бессердечие и бездушность, отсутствие нравственного чувства у генералов в форме и в штатском — вот что больше всего потрясло тогда страну. Парады принимать или ордена вручать умеют, а в тяжкие минуты на них словно столбняк находит.
Двадцати минут хватило 21 августа 2000 года норвежским водолазам для того, чтобы открыть верхнюю крышку спасательного люка. Норвежцы за несколько часов сделали то, с чем Северный флот не справился за неделю. Норвежцы же и определили, что помощь опоздала: живых на лодке нет.
24 августа в Мурманске на брифинге выступил директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев и сообщил, что на «Курске» находились два человека из Дагестана, представители «одного каспийского предприятия». Патрушев сказал:
— Мы с первых дней собираем о них информацию, однако нет никаких данных о их возможной причастности к происшедшей трагедии.
До Патрушева никому не приходило в голову выяснять национальность погибших моряков и делать из этого какие-то выводы. Считать этих людей причастными к взрыву только потому, что они из Дагестана, было недостойно и аморально.
Руководители государства тогда твердили, что ключ к решению всех наших проблем — это наведение порядка и установление вертикали власти. Вот в вооруженных силах у нас существует эта самая вертикаль власти — тут президенту ничто не мешало руководить: люди с погонами берут под козырек и, не возражая, бегут исполнять приказ. И как же действовала эта вертикаль, когда пришла беда?
Все происходило как в старые времена: на Западе писали о том, что у нас на самом деле произошло, наши чиновники с возмущением это опровергали, потом нехотя признавали, что все так и есть. Страна всю неделю жила только этим событием, люди были в шоке, волновались, предлагали свою помощь. А нам врали, потому что у нас начальники от мала до велика уверены, что людям не надо говорить правду. В принципе удивляться нечему: таков инстинкт чиновника. И мешают чиновникам только независимые средства массовой информации. Если бы не телевидение и пресса, руководители страны и не вспомнили бы о семьях моряков…
22 августа Путин подписал указ, объявляющий 23 августа траур в связи с гибелью экипажа «Курска». А родственники моряков «Курска» попросили траур отменить. Во всей стране отменять не стали, а там, где находятся семьи моряков, отменили. Президент, как нам говорили, собирался вместе с родными выйти в море и по морской традиции попрощаться с погибшими. Но ему пришлось отказаться от своих планов и вернуться в Москву. Весь придуманный аппаратом ритуал президентского прощания рухнул. Страна попрощалась с погибшими, похоронила моряков «Курска», а для родных моряки все еще оставались живыми. Они требовали только одного — продолжать спасательные работы. Не верили, что их родные погибли.