Читать интересную книгу Персидская гробница. Не трогай спящих - Джеймс Мэйо

— Теперь, когда я вас избавил от конфликта, почему бы нам вместе не поужинать?

Она улыбнулась.

— Раз вы меня наконец-то поймали, то почему бы и нет?

— Как насчет того, чтобы поехать к Гастону? Я покажу дорогу.

— Это не будет выглядеть так, словно я вас преследую? — рассмеялась она.

— Надеюсь, будет.

Она пошла к машине.

— Тогда показывайте.

Худ переехал мост и двинулся вдоль реки. «Бентли» последовал за ним. Двадцать минут спустя они въехали в украшенные флагами ворота заведения Гастона.

Дом Гастона был одним из тех мест, куда Худ любил возвращаться. Эту мельницу построили в годы революции на фундаменте монастыря шестнадцатого века, потом с большой тщательностью восстановили, кое-где реконструировали и признали памятником архитектуры. Гастон, которому она принадлежала, был маленьким и пухлым коротышкой. Он начал свой путь в четырнадцать лет мальчиком-посыльным в отеле Ритц, а теперь стал одним из крупнейших гостиничных магнатов в Европе. Но по-настоящему счастлив он был только тогда, когда работал в небольшой гостинице. Гастон никогда не занимался рекламой. Наибольшее удовольствие ему доставляло обслуживать очень небольшое число постояльцев.

Девушка вышла, с восхищением осмотрелась вокруг и покачала головой. Они вошли в роскошный зал с диванами, обтянутыми генуэзским бархатом, массивным мраморным камином со скульптурой Джакометти над ним, обюссонским ковром, лаковой китайской ширмой и видом на реку. Гастон установил там три испанских двери семнадцатого века, которые смотрелись очень к месту.

Вошедший Гастон тут же заметил поданный Худом знак.

— А, мистер Худ, какое удовольствие вас видеть! — он улыбнулся и добавил: — Добрый вечер, мсье. К счастью сейчас стало немного прохладнее.

— Как поживаете, Гастон? Мы хотели бы поужинать; но после этого могли бы кое-что обсудить.

— О, мне здесь очень нравится! — с восторгом воскликнула девушка, выступая вперед. Она повернулась на каблуках. — Я с удовольствием бы осталась здесь на ночь — надеюсь, комната найдется?

— Конечно, мадмуазель.

Худ взглянул на нее. Это было что-то неожиданное — и многообещающее.

Быстро оговорили все необходимые формальности насчет машин и багажа.

— Я хочу выпить, — сказал Худ и прошел на террасу, пока девушка выбирала комнату и устраивалась. Гастон сам принес Худу двойной мартини.

— Вам вашу обычную комнату, мистер Худ, как всегда?

— Да, пожалуйста. Там все в порядке?

— Абсолютно.

Худ пригубил превосходный мартини, докурил сигарету и понес свой бокал наверх. Ванна уже наполнялась. Он поставил бокал на край ванны, разделся, нырнул в воду и блаженно вытянулся. Потом протянул руку за мартини.

Следовало согласиться, что ситуация была именно такой, какую он хотел создать. Худ полагал, что сможет справиться с тем, что его ожидает. Но по-прежнему был не совсем уверен в результатах. Энергичная девушка была скора на решения. И, безусловно, понимала, что ведет опасную игру. Она была умна и вполне могла повести себя самым непредсказуемым образом. Так что ему следует провести игру должным образом.

Он оделся и спустился вниз. Девушка вышла на террасу. При виде неё Худ испытал легкий шок. На ней было таиландское шелковое платье коричневатых тонов с единственной серебряной кашмирской брошкой, украшенной агатами, впрочем, необычайно шикарной.

— Виски с содовой, — попросила она. — Здесь очень мило, верно? Вы тут постоянный гость?

— Нет, мадмуазель. Мадмуазель… а как дальше?

— Джойс Антрим. Полагаю, мне следует называть вас мистером Ситроеном? Или Дадли Стюартом? — Она рассмеялась.

— На самом деле меня зовут Чарльз Ройс, — солгал Худ. — И я преследовал вас, чтобы выяснить, зачем вы изуродовали свой мощный «бентли».

— Мой прелестный «роллс»?

Время летело незаметно. Ужинали они в одиночестве в другой части террасы, и все было просто восхитительно. Приглушенное освещение, река, светившаяся темно-зеленым серебром, мягкий шум воды…

Им подали saumon de pate (семга в тесте (фр.) — прим. пер.), к которой Худ выбрал вино Пуйи-Фуиссе 1945 года, а потом gigue de chevreuil (седло козленка (фр.) — прим. пер.) с paillasson truffe (трюфели, выращенные на соломенной подстилке (фр.) — прим. пер.) с Романе-Конти 1943 года. Еда была божественной.

Девушка была в восторге и веселилась от души. Худу только этого и было нужно. Но она очень умело уходила от его вопросов. Когда он спросил, чем она занимается, она расхохоталась, сказала, что «навещает друзей», и все его попытки ни к чему не привели. Она знала некоторых людей, с которыми он был знаком в Лондоне, Париже и ряде других мест, но он не хотел акцентировать на этом внимание и уходил в сторону, когда начинали называться имена. Она его тоже распрашивала, с весьма умеренным любопытством. Однако когда Худ начал рассказывать о банковских операциях и жизни в Сити, скептически рассмеялась. Впрочем, и он не мог удержаться от усмешки. Она хохотала и от души веселилась.

Потом они отправились прогуляться. Когда их руки коснулись друг друга, он поднес её пальцы к губам и поцеловал запястье под манжетом платья. При этом Худ почувствовал, как её рука прошлась у него по груди. Но тут же она рассмеялась и оттолкнула его.

Луна заливала светом все кругом.

— Давайте посмотрим парк и замок, — предложил Худ.

— Прекрасно. А чей это замок?

— Он принадлежит семейству Виллемобль. Но жить там никто не может. В замке около восьмидесяти комнат, а чтобы поддерживать парк в порядке, нужно десятка три садовников. Они уже много лет пытаются сплавить замок государству. Кроме парка там ещё и пруд, а у Гастона есть ключи.

Они подошли к «бентли», и девушка предложила ему сесть за руль.

В конце дороги фары осветили большие вычурные железные ворота. Худ вышел, отпер их и распахнул. В кустах раздалось испуганное шуршание. Девушка провела «бентли» в ворота, остановилась, и Худ их снова запер. Когда он садился на место водителя, девушка потянулась и выключила фары.

— Так будет лучше.

Худ покосился на нее.

В свете приборов её влажные розоватые губы слабо светились. Она продолжала смотреть прямо перед собой, делая вид, что не заметила паузы, хотя он понимал, что она прекрасно все заметила. Худ чмокнул её в шею и взялся за руль.

Широкая аллея, обсаженная деревьями, была испещрена яркими пятнами лунного света. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Худ повел машину вперед. В конце аллеи они выехали на открытое место, ярко освещенное луной, и вдали увидели замок. Вдоль берега реки тянулся каменный парапет. В боковых аллеях белели мраморные статуи. Они вышли из машины и пошли по одной из аллей. Девушка начала дурачиться, а потом побежала и вскочила на каменный парапет.

— Не глупите, спускайтесь вниз! — крикнул он.

Она сбросила туфли, и когда он шагнул вперед, чтобы схватить её, прыгнула — и Худ поймал её в свои объятия. Девушка внимательно взглянула на него и скользнула вниз.

Он поцеловал её, она обвила руками его шею. Холодные губы коснулись его губ, руки крепко обняли за плечи. Когда они отстранились друг от друга, она буквально задохнулась, и тут же вновь прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди.

Потом она прошептала что-то, чего он не расслышал.

— Джойс, — он поднял её подбородок и снова поцеловал, потом они сели на каменную скамейку. Худ чувствовал, как девушка возбуждена. Шелк её кожи под чулками возбуждал и его. Потом она подняла ногу, согнув её в колене, и положила на его бедро. И тут же вздрогнула.

— Чарльз… нет! — Она высвободилась и рассмеялась, поддалась на какое-то мгновение и вновь вырвалась. Но в следующий миг вновь обняла его за шею.

— Я хотела сказать… да… но…

— Что «но»?

— Не здесь.

— Но почему? Иди ко мне.

— Нет, дорогой, потому что…

— Что?

— Потому что у меня особые представления о любви. Ты же будешь настолько мил, что займешься со мной любовью?

— Иди сюда и увидишь.

Она вскочила на ноги, отряхивая платье.

— Иди сюда.

Худ поднялся, но она выскользнула из его объятий и побежала к машине. Он зашагал следом, и она вновь обняла его за плечи.

— Так что это за особые представления о том, как нужно заниматься любовью? — спросил Худ.

Она рассмеялась.

— Дорогой мой, у меня особое отношение к месту. Я уже испытала множество самых различных мест. И когда вижу какое-то новое, не могу удержаться, чтобы не подумать, что мне хочется там заняться любовью. Иногда я думаю, что если этого не сделаю, то уже никогда больше такой возможности не представится! Однажды это было на операционном столе. Там столько всяких приспособлений! Можно повернуть то одну, то другую ручку. Однажды я не могла удержаться, чтобы не заняться этим в прекрасном снежном сугробе.