Как только мы прорвались за ворота, фронтлайн вытянулся полукольцом, прикрывая хантов поддержки. Мы с Гаро и Вестом сразу ушли влево, убивая всех вдоль баррикады. Наш отряд постепенно растянулся от ворот до стены, пропуская через себя одиноких тварей, чтобы стрелки могли добить их в ближнем бою. Из окон и с крыш изредка велся прицельный огонь, но больше не летело никаких бомб. Драться было тяжело. Ноги скользили в крови, которая уже давно захлестнула ворота. Двигаться быстро не получалось. Приходилось постоянно следить за тем, куда ступаешь, чтобы не увязнуть в месиве изрубленных тел. Но чем дальше от баррикад мы продвинемся, тем легче станет идти. Ибо сейчас мы фактически шли по ковру из трупов.
В какой-то момент нам удалось прорваться к Паладинам. Я разрядил последний барабан Нокса в спину ближайшего Непрекословного. Но Орхидеи лишь оглушили его, да подбили колено. Двое Паладинов не растерялись и добили урода. Гаро и Вест оба пошли в ближний бой. И если Вест лишь отвлекал бронированных уродов на себя, скребя сиками по доспехам, то капитан смог грохнуть одного здоровяка кинжалом в шею, найдя щель в сочленении. Опыт есть опыт. Паладины воодушевились подоспевшей поддержкой. Сил у них оставалось не много, но что могли, они сделали. Принялись теснить врагов, толкая их щитами. Атаковать тех Непрекословных, которых мы успели связать боем. Я переключился на оставшиеся Игольники и старался делать редкие прицельные выстрелы. Больше мазал, но лучше так, чем рисковать задеть своих же. Все-таки Джекс слишком устал, чтобы полностью полагаться на его меткость.
Нам удалось освободить правый фланг Паладинов. Теперь за нашими спинами не осталось врагов и тылы смогли соединиться. Ханты поддержки, что оказались в кольце, были опустошены. Я нашел глазами Неми. Вся в крови с головы до ног. Хромает, но жива. Слава Яру. Служители, что прорывались с нашим отрядом, принялись помогать Паладинам. Полился белый свет, запели молитвы. Рыцари по одному отступали в тыл, снимали шлемы, чтобы принять таблетки и уколы стимуляторов. Кровь, смешанная с потом стекала по их лицам. Служители вытирали им глаза тряпками, бинтами и полами плащей. Все для того, чтобы ханты могли через секунду одеть шлем и вернуться обратно в строй, уступая место следующему товарищу. Все были на пределе. А многие давно за этот предел перешагнули. Но больше воевать было некому. Никакого резерва, никакой помощи, никакой передышки. Сейчас бились абсолютно все. Кто-то на улицах, кто-то на площади, остальные обороняли Ассамблею. Последний финальный рывок был самым трудным. И каждый должен сделать свою часть работы.
Мы соединили отряды и двинулись единым фронтом по улице, тесня врагов. Я пристроился в спину к одному из Паладинов. Он шел, принимая удары на щит, а я стрелял, положив руку ему на плечо. Мне было легче, потому что онемевшее запястье наконец получило опору. Но ему было трудно. Каждый выстрел отдавался звоном в его шлеме. Терпи, друг, терпи. Осталось немного.
Мы двигались медленно, шаг за шагом отбивая себе улицу. В какой-то момент ноги коснулись оплавленного камня мостовой. Потом снова увязли в телах павших врагов. Затем мы шагали прямо по растерзанному трупу Химеры. Снова мостовая. Рыцарь шел впереди. За ним я. За мной служитель, читающий нараспев целебную молитву. Вест отстал, получив удар топором от Берсерка. Не смертельный, но его старые раны давно открылись, обагряя повязки свежей кровью. Держись друг, скоро рассвет. И тогда твои раны превратятся в царапины. Только держись.
Мы продвигались вперед широким фронтом. Тварей тоже становилось меньше и они нападали более разрозненно. Но Паладинам этот марш дался тяжелее всего. Не было стены щитов. Только безмерная усталость. И им было тяжело идти. Тяжело держать удар. Многие падали. Не умирали, а просто падали, потому что физически не могли даже стоять. Служители и медики оттаскивали таких глубже в тыл за наши спины. И им тоже было тяжело. Тащить рыцаря в полных доспехах по мешанине крови и тел. Но они не роптали. Брались втроем-вчетвером и стиснув зубы тащили, чтобы потом начать обрабатывать тела хантов, дабы те продержались до рассвета.
Чем дальше мы отдалялись от центра площади, тем слабее становились бафы от Черча. Чем дольше мы бились, тем быстрее кончался эффект стимуляторов. Чем меньше нас становилось, тем тише и реже звучали молитвы.
Когда наша цепочка стала совсем жидкой, Гаро дал команду остановиться. Дорога впереди была совсем непроходимой. Мы уперлись в вал из трупов, который доходил нам до пояса. И по нему ползли остатки тварей. Мы встретим их здесь. Последний бой. У меня оставалось два запасных барабана для Сетройта. Больше не было смысла прятаться за Паладином, поэтому я встал плечом к плечу с рыцарем, что тяжело дышал, опираясь на щит. Мы стреляли и били тех, кто полз к нам по трупам своих. Кто доходил, падали под мечами хантов. Первым вперед двинулся Гаро. Я пошел следом, оскальзываясь на оторванных конечностях. За нами шли те, кто еще мог идти. Мы стреляли, били и рубили немногочисленных оставшихся врагов. Взобравшись на вал, оглядели улицу впереди. Я насчитал восьмерых Обезумевших и одного Берсерка, который по колено утопал в телах, но упрямо продвигался вперед. Оглядел тех, кто смог взобраться за нами следом. Четверо хантов ближнего боя. Ни одного Паладина. Еще один стрелок с пистолетом и кинжалом. И тот самый служитель с посохом, увенчанным символом Яра. Он почти на коленях полз вверх, опираясь на древко, которое наполовину уходило вниз, сквозь тела тварей. Значит восемь на девять. Придется биться. У меня еще один барабан в запасе.
Я сделал два прицельных выстрела в голову ближайшего Обезумевшего. Один из мечников довершил начатое. Перевел прицел, медленно шагая вперед. Целиться и стрелять. Целиться и стрелять. Слева разгорелась схватка двое на двое. Один из наших хантов упал на колени с перегрызенной глоткой. Свелся в ту сторону, но Сетройт лишь жалобно щелкнул. Перезарядил последний барабан. Добил тварь. Ранил вторую, чуть не отстрелив руку союзнику. Развернулся вперед. Ко мне приближался Берсерк. Медленно, но неумолимо. И ни одного союзника рядом. Ну давай, здоровяк. Только ты и я. Отличный финал, я считаю.
Выпрямившись во весь рост, я навел Сетройт на голову ублюдка с двумя топорами. Между нами было около пяти метров, которые он преодолевал с трудом. Выстрел вырывает куски плоти из тела чудовища. Прицел, еще раз. И еще. И еще. Падай, урод. Падай. Но он продолжал напирать. Орхидеи его лишь замедляли. Берсерк истекал кровью. Через раны в груди виднелись ребра, а на лице местами оголился череп. Но безумный урод продолжал переть несмотря ни на что. Я убрал Сетройт в кобуру. Смысла в нем больше не было, я пуст. Полностью. Надо было отступить, но мои ноги онемели от усталости. Я пытался заставить их шевелиться, но понял, что увяз по колено. Ситуация меня рассмешила.
— Роркх, тварь. А ты хорош. Даже твои мертвые марионетки все еще продолжают сражаться.
Я рассмеялся. Видел, как Гаро ковыляет в мою сторону с кинжалом в руке. Походу тоже пустой. Но он не успеет. Я смогу увернуться от одного удара, упав на спину или набок. Может получится откатиться подальше. Но сил нет. Поэтому я решил уйти красиво. Поднял вверх правую руку, сложив пальцы пистолетом. Сделал вид, что прицеливаюсь и начал «стрелять».
— Пау, пау, пау, — улыбался я, имитируя выстрел. — Пау!
Раздался гром. Голову Берсерка просто снесло. Меня обдало фонтаном крови. Тело твари рухнуло с чавкающим звуком. Я медленно обернулся в сторону баррикад. Посмотрел на крышу одного из зданий. Примерно там должен находиться хант с винтовкой первого калибра. Я сделал вид, что сдуваю дым с пальцев. Потом приподнял шляпу в благодарность. Зря я это сделал. С нее тут же струей полилась кровь и посыпались какие-то ошметки.
Подошедший Гаро хлопнул меня по плечу. Он выглядел очень уставшим и обессиленным. Скорей всего, я смотрелся еще хуже.
— Ты был вот на столько от кромешного ада, — показал капитан пальцами расстояние в миллиметр. — Помри ты сейчас, я бы из тебя всю душу вытряс в додзе.