Читать интересную книгу 1945. Год поБЕДЫ - Владимир Бешанов

Разгоряченные бойцы, снимая стресс после ратных трудов, употребляли внутрь все, что вкусом, запахом или тарой походило на алкоголь. Даже генералы, пренебрегая отечественной водкой, «чистой, как слеза матери, и крепкой, как Советская власть», пили из бутылок с красивыми этикетками жидкость для чистки мебели, принимая ее за дорогое забугорное вино. В госпитали массово поступали отравившиеся и упившиеся до смерти. Виновными в «диверсиях» громогласно объявляли «гнусного врага», коварно оставлявшего на путях отступления винные заводы и цистерны с метиловым спиртом. Однако временно начальники усиливали воспитательную работу в войсках. Лейтенант И. Л. Деген на всю жизнь запомнил урок, преподанный командующим бронетанковыми войсками 3-го Белорусского фронта, человеком большого педагогического таланта, генералом А. Г. Родиным:

«Родин поднялся на сцену и остановился перед закрытым занавесом. Далее генерал Родин произнес следующую речь: «Все вы, сволочи, получили инструкцию, что у нас сейчас новый антифриз, этиленгликоль. Все вы, сукины сыны, были предупреждены, что это сильный яд. Но некоторые говнюки считают, что это только угроза, что антифриз прежний — спирт, глицерин и вода, который вы лакали, как свиньи, доливая вместо антифриза воду и замораживая моторы. Так вот вам, мать вашу, наглядная демонстрация. Приказываю, б… всем смотреть на сцену и не отворачиваться, суки, пока я не подам команду!» Распахнулся занавес. На сцене лежали, умирая в муках, корчась и изламываясь и постепенно угасая, пять человек. Экипаж танка, отравившийся выпитым антифризом. Не знаю, сколько времени длились агония экипажа и наши муки. Но генерал Родин и его порученцы лично следили за тем, чтобы никто не отворачивался от сцены… Хороший был генерал этот товарищ Родин…»

И уж совершенно не готовы оказались советские врачи к быстро распространявшейся эпидемии венерических заболеваний:

«Вторая категория, которая поступала к нам тогда, — больные венерическими заболеваниями. Их было много…

Столкнувшись с эпидемией, медики сперва растерялись. Лекарств мало, специалистов и того меньше. Триппер лечили варварским способом: впрыскивали в ягодицу больного несколько кубиков молока, образовывался нарыв, температура поднималась выше сорока градусов. Бацилла, как известно, такого жара не выносит. Затем лечили нарыв. Иногда это помогало. С сифилитиками было хуже. Мне рассказывали, что их собрали в городе Нейрупин в специальном лагере и некоторое время держали за колючей проволокой, в ожидании медикаментов, которых еще не было. Забегая вперед, следует сказать, что наша медицина через два-три года блестяще справилась с этой неожиданной и трудной задачей. К концу сороковых годов венерические болезни исчезли, искалечив, конечно, тело и душу тем, кто через них прошел, а часто и их домашним…»

Кёнигсберг, разумеется, был «крепостью». Решением Гитлера 27 января комендантом был назначен генерал Ляш. Штаб 3-й танковой армии эвакуировался в Померанию.

Командование группы армий «Север» предпринимало усилия с целью деблокировать Кёнигсберг и восстановить сухопутные связи со всеми группировками. Юго-западнее города, в районе Бранденбурга, оно сосредоточило 548-ю фолькс-гренадерскую дивизию и танко-гренадерскую дивизию «Великая Германия», которые использовало 30 января для нанесения удара вдоль залива Фришес-Хафф на север. Навстречу ударили 5-я танковая и 56-я пехотная дивизии. Им удалось потеснить части 11-й гвардейской армии и пробить к Кёнигсбергу простреливаемый насквозь советской артиллерией коридор шириной в полтора километра.

31 января генерал Черняховский пришел к выводу, что взять Кёнигсберг с наскока не получится:

«Стало ясно, что разрозненные и недостаточно подготовленные удары по Кёнигсбергу (главным образом в материально-техническом отношении) не приведут к успеху, а, наоборот, дадут немцам время для совершенствования обороны. Прежде всего следовало разрушить долговременные оборонительные сооружения крепости (форты, доты, дзоты), подавить систему ее огня. А для этого требовалось достаточное количество артиллерии — тяжелой, большой и особой мощности, танков и самоходных орудий и, естественно, немало боеприпасов. Тщательная подготовка войск для штурма была невозможна без оперативной паузы».

В течение следующей недели дивизии 11-й гвардейской армии, «отражая бешеные атаки фашистов», закреплялись на занятых позициях и сами ежедневно поднимались в атаку, стремясь выйти на берег залива. К 6 февраля они снова перерезали автостраду, прочно блокировав Кёнигсберг с юга. Правда, после этого в стрелковых ротах осталось по 20–30 бойцов. Войска 39-й и 43-й армий в упорной борьбе оттеснили дивизии врага в глубь Земландского полуострова, образовав внешний фронт окружения. Полки 91-й Духовщинской гвардейской стрелковой дивизии полковника В. И. Кожанова 2 февраля сумели даже пробиться к берегу Балтийского моря в районе Гермау, но 4 февраля ударом «мемельцев» со стороны Кранца были отрезаны, пять суток дрались в окружении и, не дождавшись помощи, вынуждены были пробиваться обратно.

9 февраля командующий 3-м Белорусским фронтом приказал в районе Кёнигсберга перейти к жесткой обороне и готовиться к обстоятельному штурму.

В центре 5-я и 28-я армии наступали на фронте Кройцбург — Прейсиш-Эйлау; на левом крыле 2-я гвардейская и 31-я армии, форсировав Алле, продвинулись вперед и овладели опорными пунктами Легден, Бандельс и крупным узлом дорог Ландсберг. С юга и запада немцев теснили армии Рокоссовского. Отрезанная с суши хейльсбергская группировка теперь могла сообщаться с Германией только по льду залива и далее по косе Фрише-Нерунг до Данцига. Деревянные настилы, подкреплявшие «дорогу жизни», обеспечивали движение автомашин. Бесконечной вереницей тянулись к заливу колонны беженцев: «Мы хотели бежать, только бежать. Только бы не попасть в руки русских!»

Немецкий историк Гвидо Кнопп пишет: «Пешком, на санях или повозках, запряженных лошадьми, гонимые страхом, группы пытались попасть на спасительный корабль. Но перед, казалось бы, безопасным портом находился залив — бухта в Балтийском море шириной 20 км и длиной 70 км, которую отделяла от моря 50-километровая песчаная коса. Уже само по себе преодоление замерзшего залива было для многих людей соревнованием со смертью. В темной ледяной пустыне они часто сбивались с дороги, блуждали и погибали.

Тот, кто все-таки преодолевал это испытание, покинув в Восточной Пруссии и Померании горящую родину, и живым добирался до портовых городов Свинемюнде, Данциг и Пиллау, получал счастливый шанс попасть на переполненные беженцами корабли, которые ежедневно отправлялись на Запад…

Военная обстановка была катастрофической. Повсюду линия обороны была прорвана, немецкие части были сметены потоком превосходящих войск русских. Солдаты боролись за собственную жизнь. Тем не менее они стремились держать фронт до тех пор, пока мирное население хотя бы наполовину не будет чувствовать себя в безопасности…

След ужаса протянулся через всю Восточную Пруссию: детские коляски с маленькими замерзшими телами стояли у обочины дороги. Завернутые в тряпье трупы детей торчали из сугробов. Для похорон редко находилось время. Такие понятия, как милосердие и солидарность, все больше отходили на второй план».

Немецкие ВМС организовали беспрецедентную спасательную операцию, задействовав все, что могло держаться на воде. К середине февраля из Восточной Пруссии было эвакуировано 1,3 миллиона из общего числа жителей 2,5 миллиона человек.

Одновременно германский флот оказывал артиллерийскую поддержку сухопутным силам на приморском направлении и интенсивно занимался воинскими перевозками. Еще 18 января, сразу после падения Варшавы, гросс-адмирал Карл Дениц доложил Гитлеру, что для переброски войск в Померанию и Пруссию флот может предоставить 28 кораблей общим водоизмещением свыше 100 тысяч регистровых тонн. Это позволяло единовременно взять на борт 23 тысячи солдат и офицеров, 4500 лошадей и 3160 транспортных средств. На следующий день в Курляндском «котле» на транспортный корабль «Пруссия» начали грузиться части 4-й танковой дивизии, которые 21 января прибыли в Данцигскую бухту и вошли в состав 2-й армии генерала Вейса. Следом в Данциг была перевезена 32-я пехотная дивизия. В конце января в Либаве началась погрузка частей 3-го танкового корпуса СС; они также вполне благополучно добрались до Штеттина. На очереди стояла 389-я пехотная дивизия. Перевозки морем, в сравнении с проблемами на железных дорогах, осуществлялись настолько оперативно, что Гитлер выразил Деницу свое восхищение эффективностью и скоростью проводимых мероприятий, назвав адмирала «лучшим специалистом в своем деле».

Это безобразие просто обязан был пресечь Краснознаменный Балтийский флот, получивший задачу активными действиями бомбардировочной авиации, подводных лодок и торпедных катеров нарушать морские сообщения немцев от Рижского залива до Померанской бухты, а также всемерно содействовать своим сухопутным войскам, продвигавшимся вдоль морского побережья.