Читать интересную книгу Ушаков - Валерий Ганичев

Потемкину стало ясно, что Войнович и Мордвинов в командующие не годятся, кого выбрать, если не Ушакова? А может, Карла-Генриха-Николая-Оттона Нассау-Зигена? Потемкину принц Нассау-Зиген был по душе. Оборотист, хваток, храбрец отчаянный. Вспомнил, как принял того в 1786 году в Крыму, присмотрелся и увидел натуру родственную. Высокого роста, хорошо сложен, энергии поразительной, смерть презирает, действует прямо и твердо. Чего только не повидал принц, в каких только авантюрах не участвовал и духом оставался бодрым. Германский принц, но внук и сын француженки, он соединил в себе лучшие и худшие черты сих наций. Порывист и легковесен, упорен и педантичен. В юности Карл-Генрих служил во французской армии, был капитаном драгунов, участвовал в Семилетней войне. Затем его привлекли романтические дали, он вдруг пересел на фрегат «Вудес» и совершил вместе с Бугенвилем кругосветное путешествие. Князь Таврический любил его рассказы о многочисленных дуэлях, покорении сердец дам белого, смуглого и желтого цвета. Ступив на сушу, принц сразу же ввязался в войну на стороне испанцев и, командуя артиллерией против англичан под Гибралтаром, проявил себя смелым и мужественным воякой, получив чин генерал-майора, став испанским грандом, чем очень гордился. Но снова с военного пути его увлекла женская улыбка, он с первого взгляда в городе Спа влюбился в белокурую польскую красавицу Шарлотту Санегу. Поляки ожидали от него подвигов, и Станислав Понятовский, польский король, поднес ему право гражданства Речи Посполитой. В ответ на это Нассау решил отблагодарить свое новое отечество — идеей утвердить судоходство по Днестру и организовать сбыт польской продукции в портах Средиземноморья. Тут уж без содействия устраивавшего Новороссийский край Потемкина обойтись было нельзя. Тогда-то, в 1786 году, он и попал к «великолепному князю Тавриды». Дружба «склеилась» сразу. Екатерина удивлялась. «Странно, как тебе князь Нассау понравился, тогда как повсюду имеет репутацию скверную». Но затем и сама во время путешествия по югу проявила благосклонность к Нассау и приняла его на русскую службу капитаном. В марте 1788 года принц был уже контр-адмиралом, командиром гребной флотилии на Днепровском лимане.

С первых же дней войны успешно отражал атаки турок, 57 неприятельских кораблей которых подошли к Очакову, — не застали врасплох. Да он и не дремал, был быстр на атаку, рвался в бой и скоро учинил у Кинбурнской косы немалый погром турецкому флоту, выведя из строя 13 малых кораблей. «Георгий» 2-й степени засиял на груди у принца. Неплохое начало. Но Нассау-Зиген признавал, что тут не все его искусством добыто. Жене отписал: «Нет большего удовольствия, как содействовать успеху сражения, но с русскими я часто буду иметь это удовольствие. Офицеры, солдаты, матросы — все они дрались героями. Нет никого храбрее русского». От германского принца, французского капитана, испанского гранда, гражданина Речи Посполитой — это было ценно услышать.

Потемкин высоко его оценил, написал Екатерине: «Матушка, будьте щедры к Нассау, и сие дело его трудов и усердия. За сие нужно щедро его наградить имением и так привлечь навсегда. Сколько он сделал и сколько подвергался смерти».

И после этого Нассау-Зиген снова рвался в бой, получил три тысячи душ в Могилевской губернии, золотую шпагу и разрешение поднять флаг вице-адмиральский за новые победы. Быстро прошагал по лестнице принц, без труда взял награды. А хватит ли этого, думал Потемкин, для командира всего флота Черноморского? Есть ли расчет? Выдержка? Знания морского искусства? На веслах шхуны и мелкие суда двигаются, — то одно, а на просторах под парусами, как перестраиваться, как на ветру держаться? Сможет ли командовать? Сможет маневр произвести?

Люб, люб был ему отвагой и авантюрностью своей Карл-Генрих-Николай-Оттон (вона сколько имен насобирал), но… флот Черноморский возглавить?

Думал, думал светлейший, отпустил его командовать Балтийским гребным флотом — с веслом, абордажной схваткой, пожалуй, у принца лучше выйдет, чем с парусным флотом. Тут нужен муж хладнокровный, в морском деле досконально разбирающийся, да и свой, морскими экипажами признанный и любимый. Кто? Наверное, этот сдержанный Ушаков? Храбр. Умен. Молчалив, правда. Но в морском-то бою безупречен, бесстрашен и не беспечен. Да, он.

14 марта 1790 года Потемкин подписывает ордер Черноморскому правлению, в котором написал: «Предположа лично командовать флотом Черноморским, назначил я начальствовать подо мною господину контр-адмиралу и кавалеру Ушакову. Господин контр-адмирал и кавалер (граф) Войнович отряжен в командование морских сил каспийских… бригадиры Голенкин и Пустошкин имеют быть начальниками эскадр при флоте».

В другом ордере, направленном в этот же день Ушакову, Потемкин твердо предписывает: «Не обременяя вас правлением Адмиралтейства, препоручаю Вам начальство флота по военному употреблению (выделено мною. — В. Г.), а как я сам предводительствовать оным буду, то и находиться вам при мне, где мой флаг будет». В ордере светлейший князь предложил рассмотреть с обер-интендантом Афанасьевым все, «что нужно для снабжения судов на кампанию», расписал порядок ремонта кораблей и определил новые назначения и назидательно закончил: «Препоручаю наблюдать в подчиненных строгую субординацию и дисциплину военную, отдавать справедливость достоинствам и не потакать нерадивым; старайтесь о содержании команды, подавая всевозможные выгоды людям, и удаляться от жестоких побои».

Ушаков же «отдавал справедливость достоинством» и подавал «всевозможные выгоды» людям уже давно без позволений и ордеров, спущенных сверху.

Фидониси, Керчь, Тендра, Калиакрия — блестящие победы. Рождение новой тактики…

Именно в этих боях при Фидониси, у Керчи, Тендры и особенно при Калиакрии утвердился флотоводческий гений Ф. Ушакова. Его умелое «опережение» при Фидониси, обход фрегатами неприятельских кораблей заставили дрогнуть турок и удалиться. Ушаков тогда умело соединил маневр с ведением быстрого и точного артиллерийского огня.

Уже будучи командующим корабельным Черноморским флотом, он под Керчью применил против турецкого флота несколько совершенно новых приемов, которые сами по себе уже были нарушением установленного порядка боя. Но применение этих приемов обеспечило Ушакову победу. Во-первых, он выделил легкие фрегаты в особый резервный отряд командующего и бросил их для развития успеха, для отражения ударов противника. В морской военной практике это было невиданно. На суше, в боевых действиях резерв — да. Но на море резерв не полагался. Здесь же он, выиграв ветер, сконцентрировал огонь, включая мелкие калибры, на ближайших турецких кораблях и на флагмане. У турецкого вице-адмирала был сбит кормовой флаг. Это вызвало замешательство у неприятеля, а когда Ушаков сделал неожиданный поворот и приказал своим кораблям сделать то же, «ступить ему в кильватер по способностям», «без соблюдения порядка номеров», турецкий флот, почувствовав угрозу расчленения, бежал.

«Стремясь завершить удар, — указывается в „Истории военно-морского искусства“, — Ушаков приказал спешно выстроить линию баталии, не соблюдал назначенных мест. Здесь Ушаков снова отказался от установившегося обычая занимать место в строю в порядке своих номеров. Преследуя противника, он занял место впереди своих кораблей, а не в центре, как того требовали правила формальной линейной тактики». Так происходило прощание с незыблемой до сих пор знаменитой «Линией», определяющей всю маневренную тактику военно-морских флотов. Но не только в линейной тактике проявил себя новатором русский адмирал. Особо энергично атаковал Ушаков корабль главнокомандующего противника, понимая, что вывод из боя флагмана турок дезорганизует их, внесет сумятицу и разброд. Турецкий флот был быстроходен, подвижен, но его личный состав был плохо организован, быстро предавался панике при признаках неудачи. Таковые признаки и надо было создавать. В результате Керченской победы попытка высадить десант в Крыму была сорвана. А ведь неизвестно, как протекала бы вторая при Екатерине война с турками и чем бы она закончилась, если бы хорошо вооруженные отряды десанта соединились с мятежно настроенными ватагами крымских мурз. Зачтем же эту победу контр-адмиралу Ушакову, ставшему во главе Черноморского флота, как главную заявку на победоносную маневренную тактику, на боевитость, на неукротимый напор, которые с этих пор сопровождали всю его морскую жизнь.

При Тендре он действовал совершенно раскованно и дерзко. Перед его волей все отступало. Не следует думать, что турецкий флот готов был капитулировать и скрываться от русского. Нет, он накапливал силы, совершенствовался, сам искал выгодного сражения. Кроме того, он активно участвовал в обеспечении действий сухопутной армии.