Читать интересную книгу Тень твоей улыбки - Мэри Кларк

– Если я сказал кому-то, что думаю – скажем прямо, знаю, – что мой брат замешан в инсайдерских махинациях, обязан ли этот человек сообщить в Комиссию по ценным бумагам и биржам?

– Прочитайте информацию о финансовом мошеннике Берни Мэдоффе, мистер Гэннон, – сухо проговорил Рот. – Когда сыновья узнали о его махинациях, они поняли, что должны немедленно об этом сообщить. Разумеется, они были служащими его компании, так что это меняет картину. Зависит от человека, которому вы сообщили эти сведения.

«Я не могу втягивать ее в это», – подумал Питер.

– Мистер Гэннон, почему вы сказали, что уверены в участии вашего брата в инсайдерских операциях?

– Пару лет назад на вечеринке с коктейлями для деятелей с Уолл-стрит я услышал, как какой-то парень из «Анковски ойл энд гэз» благодарит Грега за деньги. Он сказал Грегу, что смог отвезти детей в Европу на весенние каникулы. Это было примерно через месяц после слияния «Анковски» с «Элмо ойл энд гэз», когда акционерный капитал утроился.

– Что ответил ваш брат? – спросил Рот.

– Он рассвирепел. И сказал что-то вроде: «Заткнитесь, идиот, и убирайтесь отсюда».

– Брат знал, что вы слышали этот разговор?

– Нет, не знал. Я стоял за его спиной. И я не хотел, чтобы он узнал. Но я-то в курсе, что хеджевый фонд Грега сделал состояние на этом поглощении. Дело не в том, что мне недостает неприятностей, но если Грега когда-нибудь поймают и выяснится, что я знал, в чем он замешан, могут ли быть выдвинуты против меня обвинения?

Он заметил в глазах Харви Рота презрительное выражение.

– Мистер Гэннон, я предлагаю вам сосредоточиться на том, чтобы содействовать мне в подготовке вашей защиты в деле по обвинению в убийстве. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить вам наилучшую защиту, но мне очень помогло бы, если бы вы попытались вспомнить, что случилось за пятнадцать часов, прошедших с момента вашей «отключки» до того, как вы проснулись на диване. Давайте поговорим о подарочном пакете, в котором лежали деньги. Пакет, в точности совпадающий по описанию с тем, что вы дали миз Картер, был найден в корзине для мусора под вашим письменным столом.

– Зачем я стал бы прятать деньги и оставлять пакет там, где их легко нашли бы? – в запальчивости спросил Питер.

Рот кивнул.

– Я думал об этом. С другой стороны, вы сами признались, что были пьяны. Позвольте рассказать, как мы поступим дальше. Сотрудники следственной службы пойдут в бар, где вы встречались с миз Картер, и опросят всех постоянных клиентов, которые там были. Они обойдут также другие бары в этом районе. Надеемся найти кого-то, кто видел вас в одиночестве после того, как вы расстались с миз Картер.

– Вы хотите сказать, «если» я расстался с миз Картер, не так ли? – заметил Питер.

Не ответив ему, Рот поднялся, чтобы уйти.

– Мы пытаемся сократить залог для передачи на поруки с пяти до двух миллионов долларов.

– Думаю, мой брат за меня заплатит, – сказал Питер.

– Надеюсь. Если нет, то найдется другой источник.

– Сьюзен? – спросил Питер.

– Да. Вопреки всему она верит в вашу невиновность. Вы очень счастливый человек, мистер Гэннон, иметь такого защитника в вашем углу поля.

Питер смотрел, как Рот удаляется, потом почувствовал, как по его плечу постучали.

– Пошли, – отрывисто приказал конвоир.

58

В субботу вечером, перед тем как лечь спать, Моника заперла заднюю дверь на замок и закрыла на задвижку, а вдобавок придвинула стул под дверную ручку. До этого она говорила по телефону с друзьями, чтобы узнать об их системах сигнализации, после чего позвонила в одну фирму с просьбой немедленно установить у нее современную систему, включая видеокамеры в патио.

Предприняв все это, она понадеялась, что ей будет немного спокойней. В эту ночь ей снился отец. Из всех обрывков сновидений она запомнила тот, в котором была с ним в соборе Святого Патрика. Она проснулась с ощущением, что держит его за руку.

«Ценила ли я его по-настоящему? – спрашивала она себя, встав и начав варить кофе. – Оглядываясь назад, я начинаю понимать, как он любил маму. После ее смерти он не смотрел на других женщин, а ведь он был красивым мужчиной».

В тот год, когда мать сильно болела, Монике было десять лет. Ей не хотелось никуда идти и ничего не хотелось делать. Она думала только о том, чтобы сразу после школы пойти домой и быть с мамой. После того как мама умерла, отец заставил Монику участвовать в школьных делах. В тот первый год он часто привозил дочь в Нью-Йорк на выходные. Они ходили на спектакли и концерты, в музеи – все, что обычно делают туристы. «Но нам обоим так недоставало мамы…»

«Каким он был великолепным рассказчиком! – с улыбкой вспоминала Моника, решив, что съест вареное яйцо и тост из цельного пшеничного хлеба вместо английской булочки. – Когда на Рождество мы приходили к Рокфеллеровскому центру, он рассказывал мне о первой елке, поставленной там. Она была небольшой, потому что дело происходило во время депрессии, и рабочие, которые ее установили, были счастливы, что им дали работу. Он знал историю каждого места, в котором мы бывали…

Он любил историю, но не имел представления о своей родословной, о собственной истории. То, что я была так близка к разгадке тайны нашей семьи, заставило меня понять, насколько важно это было для него. “Папа, ты можешь быть незаконным сыном графа Виндзора. Что бы подумала на этот счет королева Елизавета?” – сказала я ему как-то. Я считала себя остроумной».

Если бы только Оливия Морроу прожила еще один день! Всего один день…

Пока варилось яйцо, Моника позвонила в больницу. Салли хорошо спала ночью. Температура была слегка повышенной. Кашляла она редко.

– Каждый день ей становится все лучше, доктор, – сообщила медсестра. – Но хочу сказать, что некоторые репортеры пытались подняться наверх, чтобы сфотографировать ее. К счастью, охрана не позволила.

– Слава богу! – с жаром сказала Моника. – У вас есть номер моего сотового. Звоните, если у Салли что-то изменится, а если каким-то репортерам удастся пробраться наверх, не подпускайте их близко к девочке.

Покачав головой, она положила яйцо в рюмку и поставила ее на тарелку с тостом. Из головы не выходили мысли об отце. «Сейчас утро субботы. Приезжая в Нью-Йорк на выходные, мы с папой всегда ходили на десятичасовую мессу в собор Святого Патрика, – вспоминала она. – После этого мы шли на ланч, а вечером он устраивал мне какой-нибудь сюрприз. Нам помогало то, что мы уезжали из дома и занимали себя разными вещами. Может быть, сходить на десятичасовую мессу в собор? Это поможет мне быть ближе к папе. Сейчас я нуждаюсь в этом чувстве».

Внезапно другая мысль мелькнула у нее в голове: интересно, что сегодня делают Райан и его девушка?

«Прекрати, – предостерегла себя Моника. – Составь себе планы на вечер». Вчерашний поход в кино сильно ее разочаровал. Что только находят критики в фильмах, лишенных всякого смысла? Может, стоит позвонить знакомым и, если они свободны, пригласить их на ужин. В последнее время она не готовила для гостей. Ей нравилось это делать, но последние несколько недель были какими-то сумасшедшими.

Тем не менее эта идея не вдохновила Монику.

«Все-таки схожу в собор Святого Патрика», – четверть часа спустя решила она, не спеша, с наслаждением допивая вторую чашку кофе и просматривая газеты.

В десять пятнадцать она вошла в собор и преклонила колени у скамьи с передней левой стороны от главного алтаря – это место всегда выбирал отец. «Вчера в это время я была в церкви Святого Винсента и слушала, как отец Данлэп превозносит Оливию Морроу, а потом говорит обо мне. Никто не смог мне помочь, и, наверное, никто не сможет. Я знаю, что именно пыталась вспомнить в связи с Салли, – вдруг догадалась она. – Как я сказала Сьюзен Гэннон, что Салли едва не умерла.

Салли выжила не благодаря чуду или молитве. Причина в том, что девушка, ее няня, сообразила вовремя привезти ее в больницу и что у нас были необходимые лекарства».

Хор пел: «И услышал я Твой призыв в ночи».

«Думаю, я ответила на множество призывов в ночи, – думала Моника. – Я была на слушании по поводу беатификации и свидетельствовала, что должно быть какое-то медицинское обоснование излечения Майкла О’Кифа. Просмотрев медицинскую карту, Райан сказал, что не сомневается в неизлечимости опухоли мозга Майкла. Райан нейрохирург. Я – нет, но я хороший педиатр. Я прекрасно понимаю, что никакие медицинские факты не объясняют исцеление Майкла. Сестра Кэтрин посвятила жизнь попечению о детях-инвалидах. Она открыла для них семь больниц. А я горжусь тем, что спасла Салли и помогла Карлосу справиться с лейкемией.

Я дала клятву, что свидетельствую по этому делу, исходя из своих возможностей и знаний. Неужели я упорствую в своей слепоте? Мне надо увидеть Майкла. Прошло уже три года. Нужно снова его увидеть».

Моника попыталась сосредоточиться на мессе, но мысли продолжали ускользать. О’Кифы переехали в Мамаронек из своей манхэттенской квартиры вскоре после того, как Майклу поставили диагноз «рак мозга». И только после его полного выздоровления они с триумфом привезли его к ней в кабинет…