Дальше пошло легче. Асандр сам работал веслом, не останавливаясь, и только когда хлопки горшков дикого огня стали слышаться уже в отдалении, осмелился оглянуться назад. Крепостная стена была отсюда хорошо видна. С нее защитники провожали пиратов грозными криками. Атаман сжал весло так, что древесина заскрипела. Он когда-нибудь возьмет этот город! Иетрос свидетель! И тогда им не поздоровится!
II
Небольшие островки на северо-западном берегу Меотиды плавали среди болотного камыша и топких полей ряски, как блины в масле. Порой они соединялись в длинные песчаные косы, отсекавшие кусочки моря и превращавшие их в соленые озера. Здесь было много дичи, не улетавшей зимой на юг, — лебеди, белолобые гуси, серые куропатки на сухих местах, а вслед за косяками рыбы двигались нырки и чайки. Если где-то и стоило зимовать, то только среди этого запутанного лабиринта проток и лиманов, отнимавших у моря значительные пространства.
В таком мелком блюдце, как Меотида, не бывало серьезных штормов. А легким пиратским плоскодонкам многочисленные отмели не создавали помех. Даже в холода, когда всякое судоходство через пролив прекращалось, здесь, в лягушачьем раю, разбойники могли совершать вылазки и беспрепятственно щипать прибрежные деревеньки.
Единственной напастью становились ветра. На плоских островах от них не было спасения. Даже за стенами саманных времянок бесконечный шорох песка по крышам изводил разбойников хуже всякой работы. Неудивительно, что именно на зимовьях случалось больше всего ссор и потасовок. Люди ходили склочные и готовые в любую минуту начать грызню.
Как ни странно, именно это оказалось Асандру на руку. Кроме его поредевшей шайки, на островах зимовало множество морских банд, рвавших друг другу горло из-за любого клочка земли или убитой утки. К людям Асандра тут же привязались с расспросами. Где Скил, ведь эти два «угря» — его, судя по глазам, намалеванным на обшивке носа? И зачем целых четыре корабля такому малому числу гребцов? А не уступите ли их…
Неокл первым схватился за нож. Не по злобе, а из рассудительности: нельзя с самого начала спускать угрозы и глотать оскорбления — разорвут. К нему присоединился Лисимах.
— Атаман! Пусть выйдет атаман! И ответит за вас, недоумков! — орали нападавшие. Было видно, что им больше хочется покричать, чем ввязываться в настоящую потасовку. Но делать нечего, надо отбивать место для зимовки, и Асандр почел долгом вмешаться. Его тут же осмеяли как «молокососа», и тогда бывший боец Апатуры показал им, кто хозяин побережья. Не лезли бы, он бы и пальцем не пошевелил…
Слухи о сильном бойце мигом разлетелись по близлежащим островам, и многие атаманы бродячих ватаг посчитали делом чести помериться с чужим предводителем. Для них важно было не ударить в грязь лицом перед своими людьми. Но вышло так, что все они по очереди ударили лицом в землю у ног Асандра, а некоторые сломали при этом шеи. Разобравшись со всеми, кто хотел отомстить за своих вожаков, Асандр принял остальных в свою непомерно разросшуюся банду и стал, сам того не желая, главарем одной из самых крупных пиратских общин на побережье.
Впрочем, держать этот сброд в узде оказалось труднее, чем поколотить дюжину драчунов. Теперь у него было человек пятьдесят на пяти лодках и еще около десятка местных крестьян на своих «угрях». Он загреб буйную вольницу в кулак и стоял так высоко над всеми, как только позволяла его сила. После весенних штормов атаман планировал совершить поход за пролив. Он не боялся Эвксина. Темная Пучина сулил многое, а алчность прочно обосновалась в опустевшем сердце Асандра. Он деятельно готовился к отплытию и ждал окончания ветров в Боспоре, но все кости с доски смело неожиданное событие.
Ясным холодным утром, когда быстро повышавшуюся в лиманах водицу трепал южный бриз, к берегу причалила рыбачья лодка. В ней сидели всего трое пассажиров. Меотиец, тавр и какой-то… Тут Асандр протер глаза, потому что в рослом светловолосом путнике с белым вороном на плече он узнал «живого бога» меотов, синдов и дандариев, которого считал давно погибшим. Разве осенние всесожжения сорвались?
Удивленный такой честью, Асандр поспешил на берег. Царь уже выскочил из лодки и, оставив своим спутникам заволакивать ее на песок, оглядывался по сторонам, ища, к кому бы обратиться. Таковых нашлось немало. На пляже мигом собралась целая толпа, ведь по своей воле люди приезжали сюда не часто.
— Эй, ты кто такой? — подбоченясь, крикнул один из пиратов, но тут же получил наотмашь по лицу от сопровождавшего царя кривоногого меота.
— А сам не видишь, падаль?
Белый ворон, примостившийся у Делайса на плече, заклекотал, распустив крылья, и на толпу разбойников напала странная робость.
— Живой бог! Это живой бог! — крикнул кто-то из задних рядов.
Вместе с эллинами в шайках скрывалось немало бывших кочевников, в том числе и с меотийской стороны. Услышав это, многие повалились на землю, выражая благоговение перед священной особой гостя. Асандру это не понравилось, здесь была его власть. Он сбежал на песчаный пляж и, растолкав своих остолопов, приблизился к незваным гостям.
— Я Асандр по прозвищу Черный, — высокомерно бросил он, глядя прямо в дымчато-голубые глаза Делайса. — А ты кто?
— Тебе ответили. — Из-за спины «живого бога» выступил Ярмес.
Но царь задвинул его обратно. Он тоже не отрываясь смотрел в темные от гнева глаза Асандра, на его губах играла отрешенная улыбка.
— Я тебя где-то видел, — наконец произнес Делайс.
— У Апатуры. Прошлой осенью, — отрывисто бросил атаман, ему совсем не хотелось, чтоб царь сейчас вспоминал, как он на коленях просил о милосердии.
— Не помню, — покачал головой тот.
— Чего ты хочешь? — Асандр жестом пригласил гостя подняться с берега к дому.
Его хижина имела странный вид. Саманные стены и камышовая крыша плохо вязались с роскошью обстановки: складными кипарисовыми стульями, ларцами из слоновой кости и войлочными скифскими кошмами, устилавшими пол.
— Ты живешь богаче меня, — насмешливо заметил Делайс, входя в дом.
— Я не бог, — парировал Асадр, указывая гостю на скамью, небрежно накрытую шкурой кавказского тигра, — но в отличие от тебя, сам себе хозяин.
Казалось, царь пропустил намеренное оскорбление мимо ушей. Он уселся на отведенное место и уверенно закинул ноги на низенькую скамеечку у стола.
— Итак, я хотел переговорить с тобой, Черный Асандр, хотя, клянусь Иетросом, не знал, что ты — это ты.
Оказывается, Делайс его все-таки помнил, но не посчитал нужным показывать это на людях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});