Итак, если тебе поручены домостроительство Таинств, слово мудрости, сила ведения, а у тебя душа потоплена вином, то не справедливо ли сетовать о тебе Пророку, что, имея духовную крепость, делаешь ее немощной чрез неумеренное употребление вина? И о том, кто одержим какой бы то ни было душевной страстью и приведен как бы в опьянение исступлением своей страсти, говорится, что он пьет вино и растворяет сикер, что в переводе, как известно, значит "опьянение", ибо одинаковое расстройство происходит в душе и от печали, и от страха, и от удовольствия, и от похоти, как скоро рассудок одержим страстью. Посему мы, сильные, которым вручена власть над народом, хотя не много одержимы страстью, и по-видимому умеряя ее рассудком, обуздываем законом и сдерживаем, однако же состоим не вне числа оплакиваемых Пророком, по причине их опьянения, ибо славолюбие и любоначалие — страшное опьянение. А также страшное опьянение — зависть, лицемерие и злословие ближнего. Упившаяся ими душа забывает мудрость. Ибо ничто не приводит в такую слитность умозрений, мудрости, как эта страсть и всякий грех. Но почему же и обладающий мудростью гневлив? Потому что Писание не бесстрастного называет мудрым, но рассуждает только об умеряющем свои страсти, как в другом месте говорит: Безумный абие исповесть гнев (Притч. 12, 16), премудрый же скрывает по части (Притч. 29, 11). Посему о том, кто обуздывает страсть рассудком, говорит, что он бережливо выказывает гнев, почему сказано: Гневайтеся, и не согрешайте (Пс. 4, 5). А Господь, давая совершеннейшие заповеди, повелевает не только умерять, но и совершенно отсекать сию страсть (см.: Мф. 5, 22).
Горе (23) оправдающим нечестива даров ради, и еже есть праведное праведнаго вземлющим от него. Изречение сие ясно; оно осуждает тех, которые, заседая в судилищах, из любви к мамоне извращают справедливость суда и позволяют подкупать себя дарами и нечестивого объявляют правым, а праведного осуждают в неправде. Ибо рассудок, ослепляемый сребролюбием, — такие весы, которые всей тяжестью клонят стрелку вниз. Будем же тщательно наблюдать за собой, чтобы не оправдать когда-нибудь нам нечестивого человека или учения, увлекаясь в согласие с ними собственной выгодой, и не впасть в число оплакиваемых Пророком.
(24) Сего ради якоже сгорит трость от углия огненнаго и сожжется от пламене разгоревшагося, корень их яко персть40 будет, и цвет их яко прах взыдет: не восхотеша бо закона Господа Саваофа, но слово Святаго Израилева раздражиша. Слово сие угрожает, что корни грешников утончатся, обратятся в персть, и цвет их, яко прах взыдет. В связи со сказанным у Пророка выше будем понимать и приведенные теперь слова. Ибо выше рассуждал он об употребляющих вино неумеренно и осудил принимающих дары в судах; теперь же говорит, что корни их сгорят, как трость от углия огненного. А трость есть растение, утверждающееся на слабом корне, по внешней наружности гладкое, внутри пустое, неравномерное в росте, перехваченное многими коленами, потому что растительная сила слаба и растение сие не может идти вверх ровно, но имеет по временам нужду в отдохновении, отчего при остановке растительности образуется колено; ибо, как скоро поднимается несколько вверх, опять останавливается и, таким образом, долговременным замедлением роста образует колено. Потом опять, употребив колено как бы вместо опоры или основания, сила снова проявляется и, таким образом, с непрестанными отдохновениями, образует растение. Таковы же люди, приобретшие известность делами мира сего: они утверждены на гнилом основании, пусты по внутреннему человеку, проводят жизнь в непостоянстве дел мира сего. Посему как трость сгорит от углия огненного, так, по слову Пророка, сожгутся корни их от пламени разгоревшегося. А уголь есть оземленившийся огонь, который по прошествии пламени остается в грубейшем веществе. И поскольку живущие страстно имеют собственный огонь страстей, как и богач имел внутри себя причину, которая палила его жаждой, то Пророк пьющим вино угрожает, что они, как кипящие вином, сгорят и истребятся. Поскольку же они ради даров нарушают и справедливость, то говорит, что корень их сожжется от пламене разгоревшагося, под корнем, очевидно, разумея сребролюбие, о котором и Апостол дал такой суд: корень всем злым сребролюбие есть (1 Тим. 6, 10). Но от такого корня естественным образом какой взойдет цвет, как не подобный праху, по природе непостоянному и рассевающемуся в воздухе? Или, может быть, как пыль, препятствуя дыханию, угрожает опасностью нашей жизни, так и цветы сребролюбия: любостяжательность, неправды, ложь, клеветы и все другие отпрыски сего дурного корня — разрушительны для нашей жизни и препятствуют чистоте духа. Но весьма осторожно сказал Пророк: не плод их, а цвет их, потому что прозябения греха несовершенны, уничтожаясь в самом прозябении и первом цвете, ибо видех нечестиваго превозносящася, и мимо идох, и се, не бе (Пс. 36, 35, 36). Праведник, яко древо насажденое при исходищих вод (Пс. 1, 3), непрестанно орошается потоком жизни, а корень грешника сгорит, и цвет яко прах взыдет.
Не восхотеша бо закона Господа Саваофа, но слово Святаго Израилева раздражиша. Под законом и словом Пророк разумеет различные именования Господа. Посему и говорит о слове, как о чем-то одушевленном: слово Господне раздражиша, ибо Живый Закон и Слово Божие — Единородный Сын, Имже вся быша (ср.: Ин. 1, 3).
(25) И возъярися гневом Господь Саваоф на люди Своя, и наложи руку Свою на них, и порази их, и раздражишася горы, и быша трупи их яко гной посреде пути. И во всех сих не отвратися ярость Его, но еще рука Его высока. Грех сильных и вельмож проложил путь гневу, воздвигаемому Господом на народ. Посему прежде сказано: Горе крепким вашим и вельможам, а потом: И возъярися гневом Господь на люди Своя, очевидно, за то, что и они по примеру начальствующих пребывали во грехах и соделались достойными потерпеть от ярости и гнева Господня. Ярость есть воскипение крови около сердца и называется так по причине какого-то надмения, происходящего около сердца от испарения соков; а гнев есть желание воздать за огорчение огорчением. Посему в ярости движение страсти быстро; а гнев показывает более постоянное и продолжительное наполнение скорбью. Благочестиво — полагать, что ярость и гнев приписываются Богу не в собственном смысле, но берутся в переносном значении. В Боге нет ни страсти, ни чего-либо привходящего к самой Его сущности. Но то или другое действие на нас называется яростью, и может быть, усильное вразумление именуется гневом, а обличение, которым производится смятение в наших мыслях, называется яростью, потому что Бог приводит в смятение яростью, не удостаивая и словом тех, на которых изливает ярость, по сказанному: яростию Своею смятет я (Пс. 2, 5). Но вразумляемые и во гневе удостаиваются наставления, по сказанному: Тогда возглаголет к ним гневом Своим (Пс. 2, 5). Ибо обличаемый во грехах еще не вразумляется; а вразумленный обнаруживает уже некоторую близость к познанию. Посему ежели гнев вразумляет и ярость обличает, то гнев полезнее ярости. Посему и Иеремия молит: Накажи нас, Господи, обаче в суде, а не в ярости (Иер. 10, 24), он не сказал: "А не во гневе". Но вразумление судом снисходительнее вразумления яростью и гневом, ибо вразумленный судом, будучи просвещен словом, воспользуется судами Божиими и ничего не будет делать без рассуждения, но станет все совершать по здравом рассуждении, так что и самые помыслы его рассудительны, по сказанному: Мысли праведных судбы (Притч. 12, 5).
Впрочем, говорится, что во время суда, когда Бог положит руку Свою на люди, раздражатся горы. Сим Писание показывает, что вся тварь принимает участие в отмщении грешникам. Ибо как во время египетских казней все объявило египтянам брань: воздух, земля, вода, так и теперь, когда Господь наложит руку Свою на люди, чтобы поразить, и горы раздражатся.
А трупи людей будут попираемы, яко гной, по причине своей негодности лежащий посреде пути. Представь, что пребывающие во грехах продолжают заниматься делами сей жизни и попираются сопротивными силами: по нераскаянности их сердца слово Господне говорит, что не отвратися ярость, но что еще остается рука высокой, то есть поднятой для отмщения; а рукой называет карающую силу, согласно с Иовом: рука бо Господня коснувшаяся ми есть (Иов. 19, 21). И в той же книге диавол говорит о руке во время наказания: обаче посли руку Твою и коснися костем его (Иов. 2, 5).