— Если бы доза была большой, а мужчина — не слишком диким, да, без всяких проблем.
Он подождал, но сэр Уильям лишь задумчиво покивал, поэтому он махнул рукой, прощаясь, и вышел. Сэр Уильям опять открыл папку.
Его пальцы дрожали, когда он перечитал заключительное письмо Андре. Все достаточно ясно. Вся цепочка событий началась с дозы снотворного в Канагаве, снотворного, которое ей дал Джордж. Если бы она проснулась, тот человек убил бы её, в этом не может быть никакого сомнения. Значит, она была спасена, но при этом погублена. Но почему тот человек не убил её потом, зачем ему было оставлять её в живых? Это лишено смысла, с какой стороны ни посмотри. И что произошло во французской миссии в ту другую ночь, когда он вернулся? Если бы не Джордж…
А что Джордж? Если он мог дать ей такое лекарство, чтобы помочь ей уснуть, чтобы сохранить её рассудок, он, конечно, с легкостью мог проделать то же самое и с Андре, чтобы избавить от шантажиста женщину, которую он явно любит. Чрезмерно большая доза того же самого лекарства…
Джордж Бебкотт? Господи, я, должно быть, схожу с ума. Не мог он пойти на такое!
Или мог?
А Анжелика, не может быть, чтобы она проделала все это! Или может?
Чёрт побери, что же мне делать?
60
— Извините, сэр. Пришла мисс Анжелика, — доложил Бертрам.
— Проводите её сюда. Потом можете быть свободны. Ужин в девять. Проследите, чтобы «Красотка» не отплыла без моих депеш.
— Слушаюсь, сэр. Она одна, мистера Ская с ней нет.
Сэр Уильям с трудом поднялся со старого кресла, он устал, и на душе у него было скверно; папка Андре лежала лицом вниз на его рабочем столе.
Она вошла, физически притягательная, как всегда, но другая, с застывшим лицом, и что-то ещё было в её облике, что он не смог определить. Пальто, капор, перчатки. Черный цвет ей к лицу, подумал он, оттеняет белизну кожи, она так красива и молода. Любопытно, она что, плакала?
— Добрый вечер, как вы себя чувствуете, Анжелика?
— О, хорошо, благодарю вас, — механически ответила она, не похожая на себя, обычно такую собранную и уравновешенную. — Мистер Скай сообщил вам, что мне нужно заверить у вас подпись сегодня вечером?
— Да. — Он подошел к столу, картины, столь живо описанные Андре, мешали ему сосредоточиться. — Я… пожалуйста, садитесь. — Она подчинилась, и когда он посмотрел на неё, ещё одна тень промелькнула в глубине её очаровательных глаз. — Что случилось? — мягко спросил он.
— Ничего. Я… сегодня днём я услышала об Андре, что он… что он погиб. Я бы пришла раньше, но мне… — С видимым усилием она отвлеклась от этих мыслей, достала из сумочки конверт и положила письмо на стол. — Пожалуйста, как мне его следует подписать?
Он сложил пальцы домиком, обеспокоенный тем, что снова, и так скоро, призрак Андре вторгся в его комнату — не по его прихоти.
— Даже и не знаю, что вам сказать. Насколько я понял со слов мистера Ская, вы согласились с миссис Тесс Струан, помимо прочих условий, отказаться от своего титула «миссис»?
— Пожалуйста, вы можете прочесть письмо, если желаете, — предложила она тусклым голосом.
— Спасибо, но это не обязательно, — ответил он, сопротивляясь необоримому порыву прочесть короткий документ. — О чем вы договорились с ней, меня не касается, если только вам не нужен мой совет.
Она безразлично покачала головой.
— Что ж, тогда… Скай выдвинул юридическое соображение, я не уверен, что он прав, но не вижу причин, по которым оно не может быть удовлетворено. Вы отказываетесь от титула «миссис» на все времена. Но, как он совершенно справедливо указал, только после того, как поставите свою подпись, поэтому вам лучше всего подписаться «миссис Анжелика Струан, урожденная Анжелика Ришо», и это должно предусмотреть все возможные варианты.
Он наблюдал, как она наконец сосредоточилась на происходящем и взяла в руки перо; его сознание заполнял чудовищный рассказ, который Андре передал из своей пылающей могилы, — невозможно, чтобы она сумела так много скрыть от нас, просто невозможно, чёрт меня подери.
— Вот, — сказала она. — Теперь готово.
— Я чувствую себя обязанным спросить: вы уверены, что поступаете правильно — никто никоим образом не заставляет вас подписывать этот документ, что бы он ни содержал?
— Я подписываю его по своей воле. Она… она предложила мне соглашение, сэр Уильям. И если говорить правду… если говорить правду, оно справедливо. Некоторые из условий изложены грубо и могли бы быть смягчены, возможно, будут смягчены, но Малкольм был её сыном, она имеет полное право забыть о приличиях. — Анжелика встала, убрала письмо в конверт и в сумочку, желая уйти побыстрее, желая остаться. — Благодарю вас.
— Задержитесь на секунду. Вы не… может быть, вы не откажетесь отобедать завтра? Будут лишь несколько близких знакомых. Я думал пригласить Джейми и мисс Морин.
— Э-э, да, благодарю вас, думаю, да, только я… Они славные, а она такая милая. Они поженятся, как вы думаете?
— Если он на ней не женится, то совершит большую глупость — её мигом уведут, если он станет медлить. — И прежде чем он успел остановить себя, он сказал: — Печальная история вышла с Андре, не правда ли? Анри вам рассказывал, как они нашли его? — Он увидел, как её глаза вмиг наполнились слезами и самообладание покинуло её. — Извините, я не хотел вас расстраивать.
— Вы не расстроили, я уже так расстроена, что мне… Я все ещё не могу… Анри рассказал мне примерно час назад, как Андре и она вместе… Божья воля для них обоих, как это печально и при этом как удивительно чудесно.
Она села и вытерла слезы, вспомнив, как едва не потеряла сознание и, после того как Анри ушел, бросилась в церковь, приклонила колени перед статуей Пресвятой Девы — церковь странно преобразилась, став величественнее и выше без крыши, но свечи горели как всегда, и как всегда здесь обитал покой. И она вознесла благодарность, отчаянную благодарность за своё освобождение от кабалы — и с внезапным, до самого сердца проникшим пониманием за избавление и его от мучений, осознав в этот миг, что Андре страдал не меньше неё.
— Теперь я это понимаю. О Благословенная Матерь, благодарю Тебя за то, что Ты благословила нас, благословила меня и благословила его, он сейчас с нею и в мире, когда на земле мира не знал, но ныне они упокоились в Твоих руках, да исполнится воля Твоя…
Её глаза едва различали сэра Уильяма сквозь застилавшие ей взор горе и признательность.
— Анри рассказал мне о болезни Андре. Бедный человек, как это ужасно и как ужасно любить с такой силой, он ведь был влюблен, вы знаете, беззаветно. Андре был добр ко мне и… и если говорить откровенно, — сказала она, чувствуя потребность произнести правду вслух, — он был и ужасен тоже, но он был другом. Он просто безумно любил свою Хинодэ, все остальное в мире потеряло для него всякий смысл, поэтому его следует простить. Вы когда-нибудь видели её?