Читать интересную книгу Методы статистического анализа исторических текстов (часть 2) - Анатолий Фоменко

Действительно, Г. Шлиман почему-то УТАИЛ информацию, где, когда и при каких обстоятельствах он обнаружил «античный клад» [472], с. 120. Оказывается, «подробные описи и отчеты БЫЛИ СДЕЛАНЫ ТОЛЬКО ПОЗЖЕ» [472], с. 120. Кроме того, Г. Шлиман почему-то упорно не хотел называть точную ДАТУ своего «открытия». Элли Криш сообщает: «В Афинах он наконец-то написал самый подробный до той поры отчет о своем открытии, ДАТА ЭТОГО СОБЫТИЯ ПРИ ЭТОМ НЕСКОЛЬКО РАЗ МЕНЯЛАСЬ И ОСТАЛАСЬ НЕЯСНОЙ» [472], с. 126. Указав на множество подобного рода странностей, окружающих «открытие» Шлимана, различные критики, в том числе и Д.-А. Трэйл, объявили «всю историю клада ГРУБЫМ ВЫМЫСЛОМ» [472], с. 127. Здесь надо отметить, что археолог Элли Криш не разделяет позицию скептиков. Тем не менее Элли Криш вынуждена приводить все эти компрометирующие данные, поскольку их не удалось в свое время скрыть, поскольку их слишком много, и они так или иначе ставят под серьезное сомнение правдивость версии Г. Шлимана даже в глазах его почитателей.

Оказывается, НЕИЗВЕСТНО даже то место, где Г. Шлиман «нашел клад». Элли Криш справедливо отмечает, что «информативным для датировки клада является само МЕСТО ЕГО НАХОДКИ. НО ШЛИМАН В РАЗНОЕ ВРЕМЯ ОПИСЫВАЛ ЕГО ПО-РАЗНОМУ» [472], с. 137. Как утверждал Г. Шлиман, в момент «счастливой находки» рядом с ним находилась только его жена Софья. Больше никто не видел, где и как Г. Шлиман обнаружил «античное золото». Цитируем снова Элли Криш: Не в последнюю очередь СОМНЕНИЯ В ПРАВДИВОСТИ ИСТОРИИ ОБНАРУЖЕНИЯ КЛАДА возникли потому, что Шлиман опирался при этом на свидетельство своей жены Софьи и УВЕРЯЛ, ЧТО ОНА ПРИСУТСТВОВАЛА В МОМЕНТ НАХОДКИ… Между тем стало известно, что 27 мая (в этом тексте Шлиман называет именно такую дату «находки» — А.Ф.) Софьи, возможно, вообще не было в Трое… Неоспоримого доказательства, находилась ли Софья в тот день в Трое или в Афинах, практически не существует. Тем не менее… Шлиман сам признается в письме к директору античного собрания Британского музея Ньютону, ЧТО СОФЬИ ТОГДА В ТРОЕ НЕ БЫЛО: «… Госпожа Шлиман покинула меня в начале мая. Клад был найден в конце мая; но поскольку я всегда хотел сделать из нее археолога, я написал в своей книге, ЧТО ОНА БЫЛА РЯДОМ СО МНОЙ И ПОМОГАЛА МНЕ ПРИ НАХОДКЕ КЛАДА» [472], с. 131–132.

Подозрения еще более усиливаются, когда мы узнаем, что Г. Шлиман, оказывается, вел какие-то загадочные переговоры с ювелирами, предлагая им изготовить якобы КОПИИ якобы найденных им золотых «античных» украшений [472], с. 130–131. Он объяснял свое желание тем, что хочет иметь «дубликаты» на случай, если, как писал Г. Шлиман, «турецкое правительство затеет процесс и потребует половину сокровищ». Цит. по [472], с. 130. Однако, ввиду всех темнот, окружающих «деятельность» Шлимана в 1873 году, не совсем ясно, вел ли Шлиман эти переговоры с ювелирами ПОСЛЕ «находки клада» или же ДО НЕЕ. Что если до нас дошли следы его переговоров об ИЗГОТОВЛЕНИИ «клада Приама» РАНЕЕ того момента, когда он в ОДИНОЧЕСТВЕ «обнаружил клад» на холме Гиссарлык? Г. Шлиман писал: «Ювелир должен хорошо разбираться в древностях, и он должен обещать не ставить своего клейма на копиях. Нужно выбрать человека, который меня не предаст и возьмет за работу приемлемую цену». Цит. по [472], с. 130. Однако, агент Г. Шлимана, Борэн, как пишет Элли Криш, не желает брать на себя никакой ответственности за такое СОМНИТЕЛЬНОЕ ДЕЛО. Он (Борэн — А.Ф.) пишет: «Само собой разумеется, что ИЗГОТОВЛЕННЫЕ КОПИИ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ДОЛЖНЫ ВЫДАВАТЬСЯ ЗА ОРИГИНАЛЫ» [472], с. 130–131. Тем не менее, оказывается, Борэн «порекомендовал Шлиману фирму Фрома'н-Мери'с на улице Сент-Оноре (в Париже — А.Ф.). Это семейное предприятие, сообщил он, имеющее выдающуюся репутацию с XVIII века и держащее у себя на службе многочисленных художников и мастеров» [472], с. 130. Между прочим, в XIX веке «носить АНТИЧНЫЕ УКРАШЕНИЯ стало в определенных кругах модой. Так, принцесса Канино, жена Люсьена Бонопарта, часто появлялась в свете в ЭТРУССКОМ ожерелье, что делало ее бесспорным центром праздничного приема» [472], с. 134. Так что у парижских ювелиров могло быть много работы.

Элли Криш, не оспаривая подлинности «клада Приама», отмечает, что трудно определенно утверждать, будто Г. Шлиман действительно изготовил «копии». В то же время Элли Криш аккуратно сообщает следующее: «Однако слухи о копиях, которые будто бы заказал Шлиман, НИКОГДА С ТЕХ ПОР НЕ УМОЛКАЛИ» [472], с. 131.

Элли Криш резюмирует: «Некоторые неясности и противоречия в различных описаниях этого открытия, ТОЧНАЯ ДАТА КОТОРОГО ДАЖЕ НЕ УКАЗЫВАЕТСЯ, побудили скептиков усомниться в ПОДЛИННОСТИ НАХОДКИ… Эгоцентричным, дерзким фантазером и патологическим ЛЖЕЦОМ назвал Шлимана Уильям М. Колдер III, профессор античной филологии университета штата Колорадо» [472], с. 13.

Между прочим, считается, что Г. Шлиман открыл еще одно замечательное «древнее» захоронение, а именно, в Микенах. Просто поразительно как ему «везло на античное золото». В Микенах он «обнаружил» золотую погребальную маску, которую тут же объявил маской «того самого древнего гомеровского Агамемнона». Сегодня историки аккуратно пишут так: «Генрих Шлиман считал, что маска, обнаруженная в одной из гробниц в Микенах, сделана с лица царя Агамемнона; однако позже БЫЛО ДОКАЗАНО, ЧТО ОНА ПРИНАДЛЕЖАЛА ДРУГОМУ ПРАВИТЕЛЮ, ИМЯ КОТОРОГО НАМ НЕИЗВЕСТНО» [593], с. 14. Интересно, как археологи «доказывали» принадлежность маски правителю, имя которого нам неизвестно?

Итак, возвращаясь к Трое, можно сказать следующее. Из всего перечисленного выше, складывается любопытная картина.

1) Место, дату и обстоятельства «находки клада Приама» Г. Шлиман не указал, внеся в этот вопрос странную путаницу. Никаких убедительных доказательств того, что он раскопал «гомеровскую Трою», Г. Шлиман не представил. А скалигеровские историки от него их не очень-то и требовали.

2) Есть основания подозревать Г. Шлимана в том, что он попросту заказал каким-то ювелирам изготовить «античные золотые драгоценности». Здесь надо напомнить, что Г. Шлиман был весьма богатым человеком. Например, «постройку здания Немецкого археологического института в Афинах, в частности, финансировал Шлиман» [472], с. 55. Элли Криш пишет: «Его личное состояние — прежде всего доходные дома в Индианаполисе (штат Индиана) и в Париже… — являлось базой для исследований и основой его независимости» [472], с. 30.

3) Не исключено, что затем Г. Шлиман тайком провез драгоценности в Турцию и объявил, что «нашел» их в развалинах на холме Гиссарлык. То есть, именно в том месте, куда уже чуть раньше некоторые энтузиасты «поместили античную Трою». Мы видим, что Г. Шлиман даже не утруждал себя поисками Трои. Он попросту «обосновал» с помощью золота уже высказанную ранее гипотезу Шуазеля-Гуфье и Фрэнка Калверта. По нашему мнению, если бы они назвали другое место, Г. Шлиман и там, с тем же успехом, и так же быстро нашел бы тот же самый «клад Приама».

3) Многие скептики еще в XIX веке не поверили ни единому его слову. Но скалигеровские историки остались в общем-то довольны. Наконец-то, сказали они, удалось найти Трою. С «золотым кладом», конечно, связаны какие-то подозрительные странности, но они не влияют на общую оценку великого открытия Г. Шлимана. Вот здесь, на холме Гиссарлык жил Приам. Смотрите, это тот самый склон холма, где великий Ахиллес победил Гектора. Тут стоял Троянский конь. Правда, он не сохранился, но вот его большая деревянная модель. Очень очень точная. Надо признать, что тысячи доверчивых туристов почтительно внимают сегодня всем этим словам.

4) С «кладом Приама» скалигеровские историки решили поступить так. Утверждать, что это действительно сокровища гомеровского Приама, было бы неосторожно. В ответ на такое смелое заявление немедленно раздавался прямой вопрос скептиков: а откуда это известно? Какие есть тому доказательства? Отвечать, конечно, было нечего. По-видимому, это прекрасно понимали все лица, так или иначе причастные к «шлимановской Трое». Подумав, нашли очень элегантный выход. Сказали так: да, это не клад Приама. НО ЗАТО ОН КУДА БОЛЕЕ ДРЕВНИЙ, ЧЕМ ДУМАЛ ДАЖЕ САМ ШЛИМАН. Элли Криш сообщает следующее: Лишь исследования, проведенные уже после смерти Шлимана, ОКОНЧАТЕЛЬНО ДОКАЗАЛИ, что так называемый «клад Приама» относится к ГОРАЗДО БОЛЕЕ ДРЕВНЕЙ ЭПОХЕ, чем полагал Шлиман, к III тыс. до н. э… Это была культура народа ДО-ГРЕЧЕСКОГО и ДО-ХЕТТСКОГО периодов [472], с. 172. Мол, очень-очень древний клад. Чудовищная древность. Ни греков, ни хеттов еще и в помине нет. После этого заявления как бы и доказывать уже стало нечего. Однако интересно было бы все-таки услышать, как сторонники «древности шлимановского клада» датируют несколько золотых изделий, про которые неизвестно даже то место на холме Гиссарлык, откуда их якобы извлек Г. Шлиман (см. об этом выше). А по самому золоту установить абсолютную датировку изделия пока невозможно.