буду прижиматься щеками к его сильным рукам.
Но в доме никого не оказалось. Мне не ответили.
В саду пахло влажной землёй и розами, аромат был тяжёлым, давящим, и этот запах только усиливал моё безумие. Почему его здесь нет? Почему он всегда исчезает, когда мне больше всего нужен?
Наконец, я заметила фигуру Начо. Он стоял у окна, с задумчивым видом я помахала ему рукой. Странно почему он не открыл дверь, когда я стучала. Начо приоткрыл окно.
— Начо, ты не видел падре Чезаре? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе, но моё волнение выдавали глаза.
На мгновение он медлил, избегая моего взгляда, и эта нерешительность разожгла в груди ещё более жгучее беспокойство.
— Анжелика… падре Чезаре уехал, — наконец произнёс он, тихо, словно боясь, что его слова могут меня ранить. — Кажется, поехал на… встречу.
— На встречу?
— Ему принесли записку и он уехал. Взял нашу старую машину.
— Куда уехал?
— Если бы я знал куда. Он не всегда отчитывается передо мной.
На встречу? В тот самый момент, когда я готова раскрыть ему всю правду, когда я сгораю от желания сказать ему, что мы можем быть вместе, что нам никто не помешает… он уехал? Но с кем? Не знаю почему, но перед глазами встал женский образ…
Эти мысли пронзили меня, как острейшие лезвия. В голове зашумело, перед глазами поплыло. Я ощутила, как ноги подкашиваются, и держать равновесие становилось всё труднее. Начо вдруг протянул мне записку. Я взяла ее дрожащими руками и развернула.
«Жду тебя на ипподроме…нам многое нужно обсудить. Я люблю тебя»
Записку явно писала женщина. Стало нечем дышать, тошнота накрыла с головой и я схватилась за стену дома.
— Ты знаешь…кто это написал? — еле выговорила я, цепляясь за последнюю ниточку надежды.
Начо отрицательно качнул головой, а я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Мне казалось, что мир развалился на куски. Всё, что я копила в себе, все надежды и желания, с которыми я жила, рухнули, как карточный домик. Ощущение, будто меня бросили в ледяную воду, накрыло с головой, и я просто не могла дышать. Как он мог… как он мог уехать к другой, когда я здесь, когда я жду его, когда… когда я люблю его? Падре Чезаре…Священник, Странник. К кому еще он залезал в окно со своей проклятой красной розой. Кому еще морочил голову и сводил с ума своими адскими ласками. Кто еще любил его так же безумно как и я?
Силы оставили меня, ноги подкашивались, и я с трудом удерживалась чтобы не упасть. Начо, видя это, шагнул ко мне, подхватил за плечи. Его взгляд был полон сочувствия, но в этот момент я ненавидела это сочувствие, потому что оно только подтверждало мои худшие страхи. Чезаре с другой женщиной. Пока я сгораю от ревности и жажды, пока готова на всё, лишь бы быть с ним, он проводит время с кем-то, кто, возможно, значил для него больше, чем я.
— Идемте в дом, я дам вам стакан воды. Вы очень бледная.
Он усадил меня на стул и исчез на кухне, а потом принес стакан и протянул мне.
Я взяла стакан с его рук, но едва держала его. Руки тряслись, и мне казалось, что я разолью воду. Внутри меня все горело, словно дымились сами кости и боль скручивала все тело. Злость, обида, жгучее чувство предательства — всё это переплеталось и давило на меня. Он не мог так поступить… не мог. Я знала, что он тянулся ко мне, что между нами было нечто настоящее, не просто мимолётная страсть. Но теперь эта мысль казалась наивной, нелепой.
Я поставила стакан, так и не сделав глотка, и резко поднялась
— Как он мог… Я думала, что мы… я верила, что он чувствует то же самое. Как он мог просто уехать, когда я… когда я…
Голос дрожал, а вместе с ним дрожала вся я.
Начо продолжал смотреть на меня, его глаза — я не понимала их выражение, но кажется это была жалость. Мне хотелось закричать, разбить эту тишину на тысячи осколков. Я была на грани. Моё сердце разрывалось, как тонкая ткань, слишком натянутая на острые углы. Ощущение, будто внутри меня рвётся что-то важное, не покидало ни на секунду.
— Ты… ты понимаешь, что это значит для меня, Начо? — голос мой был полон отчаяния. — Я столько времени провела, борясь с собой, с этим… этим безумством. Я пыталась его забыть. О, как я пыталась. Говорила себе, что всё это — ложь, что я не имею права его любить. И вот, когда я узнала правду, когда я поняла, что между нами нет этой… преграды… я думала, что всё изменится! Я думала, что мы… что мы наконец сможем быть вместе.
Слова срывались с моих губ и обжигали не только меня, но и всё вокруг. Мне казалось, что я горю изнутри, что мои чувства — это лавина, которая сметает всё на своём пути. И передо мной, в этой лавине, стоял только он — Чезаре, человек, которому я отдала свою душу, человек, за которого я готова была отдать всё.
Начо молчал, его лицо оставалось спокойным, но я видела, как он сдерживает свои эмоции. В этот момент я едва осознавала его присутствие. Для меня существовал только Чезаре — и предательство, которое я чувствовала.
— Я была так глупа… — продолжала я, не в силах остановиться. — Думала, что он меня ждёт. Что он чувствует то же самое, что и я. А он… он сейчас с другой женщиной! С кем-то, кто… кто не прошёл через всё это, кто не чувствует к нему того, что чувствую я.
Начо осторожно подошёл ко мне ближе. Он мягко коснулся моего плеча, и этот жест неожиданно вывел меня из равновесия. Тепло его ладони казалось мне единственной поддержкой в этом шторме, но в то же время мне хотелось оттолкнуть его.
— Анжелика, — сказал он тихо. — Может быть, тебе стоит поговорить с ним, когда он вернётся? Не делай поспешных выводов. Чезаре… он сложный человек, но я уверен, что ты для него важна. Он… может быть, он просто…
— Просто что, Начо? — я выпрямилась, резко отбросив его руку, с болью и яростью глядя в его глаза.
— Чезаре принял решение уехать из Сан-Лоренцо…
Уехать с ней? Я закрыла лицо руками, чувствуя, как волна безнадёжности заставляет покрываться инеем, дрожать всем телом. Ревность — это была едкая, невыносимая смесь ярости и страха.