— Мне жаль, что я расстроил вас обоих, — сказал Гарри с деланным раскаянием. — Особенно Кассандру. Ни за что на свете не хотел бы причинить ей боль. Надеюсь, вы знаете это, мистер Темплтон.
— Вы утверждаете, что мой зять — каторжник? Каким образом? И откуда у вас эти сведения?
Гарри рассказал о беседе Снивли с Мэлкомбом Биггсом, о том, как сыщик лично отправился в Ливенуортскую тюрьму и просмотрел тамошние записи.
— Мистер Снивли работал чрезвычайно скрупулезно, мистер Темплтон. Он получил справку, подписанную тюремным охранником, неким мистером Ричардом Гудом, подтверждающую, что Джейк Стил отбыл пять лет за ограбление банка.
Кассандра на глазах у Гарри словно съежилась, это доставило ему неописуемое удовольствие. Даже Саймон смотрел на справку потрясенно.
— Я жалею, что именно мне пришлось сообщить вам об этом, мистер Темплтон… Кассандра.
— Пожалуйста, уходите, — произнесла Кассандра почти шепотом, поворачиваясь к нему спиной.
Хотя и не без досады, Гарри счел за благо повиноваться. Медленно, словно змея, уползающая с набитым желудком после удачной охоты, он удалился, оставив опустошенную Кассандру и ее отца смотреть друг на друга в смятении и отчаянии.
— Я все равно отказываюсь верить, Кассандра, — сказал Саймон, подводя дочь к дивану и боясь, что та вот-вот лишится чувств. — Я уверен, Джейк объяснит, что означают все эти жуткие обвинения, когда вернется. — Он слишком хорошо разбирался в людях, чтобы поверить, будто Джейк способен на мерзости, которые приписывал ему Гарри. Это невозможно, решил он. Просто невозможно.
У Кассандры стоял ком в горле.
— Правда, папа? Объяснит?
— Ну конечно, моя дорогая, — он сел рядом с ней на кожаный диван. — Как можно думать иначе? Это же твой муж. Ты должна верить в его невиновность.
Слезы потекли по ее лицу.
— Я больше не знаю, чему верить. Что я знала о Джейке, прежде чем вышла за него? Ничего. Только то, что было написано в письме. И я поверила. Я так хотела избежать брака с Гарри, что выбрала совершенно незнакомого человека. И кажется, с сомнительной репутацией.
— Как ты можешь обвинять человека, пока не выслушаешь его, Кассандра? Я уверен, Джейк сумеет все объяснить.
— Что объяснить? — спросил Джейк, входя. Он взглянул на тестя, потом на залитое слезами, бледное как полотно лицо жены. — Что случилось, милая? Ты ведь не заболела, правда?
Он бросился к ней, но она шарахнулась прочь, так, что он остановился. Обернувшись к Саймону, он спросил:
— В чем дело?
Саймон дружески положил руку ему на плечо и ободряюще сжал; глаза его затуманились.
— Думаю, мне лучше оставить вас вдвоем. Тут во многом предстоит разобраться.
У Джейка упало сердце, он смотрел вслед тестю, выходящему из комнаты. Когда он обернулся к жене, легче на душе не стало: она перестала плакать и осуждающе смотрела на него.
— Что случилось? Почему ты плачешь? Я думал, ты будешь счастлива, что мы останемся жить в Нью-Йорке. Разве ты не этого хотела?
— Ты мне солгал.
Слова ударили Джейка как пощечина, он даже отшатнулся. Попытавшись взять себя в руки, он сказал:
— Солгал? Не понимаю.
Но в глубине души он понимал и похолодел от ужаса.
— Утром приходил Гарри.
Страх собирался в груди, сжимал сердце. Джейк промолчал, предоставив Кассандре продолжать.
— Он нанял частного сыщика, чтобы узнать о твоем прошлом… Правда ли ты Джейк Стил. Я даже в этом не уверена.
Недоверие Кассандры рассердило его.
— И ты поверила этой паршивой ищейке? Поверила прежде, чем я мог оправдаться, ответить на вопросы? Я думал, ты меня любишь.
Выражение разочарования на его лице — разочарования, смешанного с сомнением и обидой, — ранило ее в самое сердце.
— Я люблю тебя. Но он говорил о тебе ужасные вещи. Он сказал, что ты вор, каторжник, отбыл срок.
— А если и так, разве я не тот человек, за которого ты вышла замуж? В которого влюбилась?
Она покачала головой:
— Я… я не знаю. Я в смятении.
— Я думал, ты веришь в меня, Касси. Я думал, что в первые в жизни встретил человека, который верит в меня такого, как есть, а не в придуманного. Ты говорила, что любишь меня. Ты говорила, что важнее меня для тебя нет в мире ничего. — Он горько рассмеялся. — Хорошо же ты это доказываешь. Там, откуда я родом, женщина всю себя отдает мужчине. Не бывает никакого смятения, никаких «если», никаких «и», никаких «но». Я думал, мы близкие люди. Очевидно, ошибался.
— Но, Джейк, просто скажи, что Гарри солгал. Скажи, что он ошибся.
— Я ничего не стану говорить, милая. Кое-что ты должна решить сама. К тому же… ты, кажется, уже сделала выводы. Вынесла приговор без суда и следствия. — Он повернулся и пошел к дверям, новое предательство выбило почву из-под ног, пронзило душу.
— Джейк, подожди! Пожалуйста, нам надо разобраться.
Он остановился, оглянулся, и его сердце раскололось вдребезги от смятения и недоверия на ее лице.
— Не в чем разбираться, милая. Я ухожу. Мне не нужна семья, в которой муж не может рассчитывать, что жена ему верит. Adios, прощай.
Глава 16
Январь, 1881
Январь нагрянул, принеся с собой обычный круговорот визитов и небывалый для Нью-Йорка снежный буран. Но Кассандра, с головой уйдя в свои несчастья, не заметила ни того, ни другого.
Как повелось последнее время, она не покидала своей комнаты, отвергая окружающий мир, лелея раны, которые отказывались затягиваться.
В дверь робко постучали, и Кассандра уныло вздохнула. Она хотела, чтобы ее оставили в покое. Сейчас, как и все три месяца, прошедшие с того дня, как Джейк покинул ее.
— Кассандра?
В комнату вошла Аманда, неся под мышкой сверток, подозрительно напоминающий рукопись, и Кассандру охватило чувство вины. Она сторонилась кузины, родных, она сторонилась всех, кто мог напомнить ей о Джейке, о ее потере.
— Привет, Аманда.
— Как можно сидеть в четырех стенах неделю за неделей, месяц за месяцем? — попеняла сестре Аманда. Она подошла к окну, отдернула штору, и в комнату проник утренний свет. Снег укрывал землю, деревья, с трудом различимые сквозь заиндевевшее стекло.
— Я дала тебе три месяца, чтобы понянчить свою оскорбленную гордость, Касси, думаю, это вполне довольно. Новый год на дворе. Пора начинать новую жизнь. — Вид у Аманды был боевой.
Кассандра плотнее завернулась в плед и пожала плечами.
— Меня не волнуют ни Новый год, ни погода, ни приемы, ни что-либо еще. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Аманда не обиделась, она знала, что резкие слова объясняются отчаянием, а не злобой.
— Мы это уже поняли, но я решила: неправильно так отгораживаться от мира. Твоя мать теряет рассудок. Отец не знает что говорить, что делать.