– У тебя бы не вышло, – ласково успокоил ее Эрик. – Гуди смог бы, если бы Херсир поделился с ним кеном. А ты тут бессильна.
– Откуда ты знаешь о Гуди?!
Лив вмиг превратилась из растерянной девочки снова в фурию. Мать, готовую драться за ребенка. Немногие знают о Гуди – сыне, которого она родила от Гарди, и который стал Первым сольвейгом. Так как Херсир тайно посвятил Лив в ар, он стал вождем и для Гуди тоже. О сольвейгах летописи молчат – вожди светлых тысячи лет заботились о том, чтобы об их племени никто не узнал. Чтобы никто не посмел даже подумать о том, как можно использовать их кен в личных интересах. И Гуди, вместо того, чтобы прославится на весь мир, так и остался никому не известным персонажем, скрытым за пологом тайн. Если бы не Полина, мы бы о нем не узнали – ее просветил вождь сольвейгов. А она – нас. И теперь Лив, шокированная осведомленностью Эрика, готовилась защищать сына.
– Гуди – первый сольвейг, – подала голос Полина, обращая внимание Лив с Эрика на себя. – И покровитель других сольвейгов.
– Ты… – Первая отступила к окну, присела на подоконник, и старая выцветшая занавеска укрыла ее правое плечо. Левое облило уличным весенним светом, и пылинки затанцевали у ключицы. Резко запахло клубникой в меду.
– Да, – подтвердила Полина. – И я постараюсь помочь. Ради всех нас. Возможно, если Гарди вновь станет собой, Хаук уйдет.
– Не уйдет, – уверено заявила Лив. – Я видела его – такие не отступают. Для них не важна первичная цель, им нравится процесс.
У меня похолодело в районе лопаток, а сердце пропустило удар. Кого, как не ее, слушать, когда речь идет о Хауке. Никто больше не видел Первого охотника. Если Лив говорит, что он не остановится… что ему нравится…
Убивать?
Что, если святая цель лишь оправдание? Тогда наши попытки что-то изменить, альянсы, договоренности, укрепление дома – все напрасно? Не думаю, что Хаука сдержит наша защита, пусть даже сам Гектор помогал ее ставить. Кто мы против богоподобных?
– Хаук пришел как расплата для Херсира за то, что тот выпил Гарди, – сказал Эрик, и у меня создалось впечатление, что убедить он пытается сам себя, а вовсе не Лив. – Если мы вылечим ясновидца, Херсира не нужно будет наказывать.
– Он просил найти тебя, – тихо сказала Полина.
Эрик протянул Лив старинный нож. Темная рукоять его была взрезана вязью рун, а дневной свет отражался от лезвия. Закругленное острие опасно блеснуло. От ножа тянуло древностью. Опасностью. Кровью…
– Он просил передать тебе это.
Тонкие пальцы Лив осторожно коснулись рукояти оружия и тут же отпрянули прочь, словно Первая боялась обжечься. Взметнулись плотные вихри темной силы, окутали кисть Эрика и нож, лежащий на протянутой ладони.
– Он касался ножа, – произнесла она. Подняла глаза на Эрика. – Херсир велел вам прийти?
– Он не станет в этом участвовать, – мрачно заявила Полина. – Но ты, как никто, понимаешь, что Хаука нужно остановить. Иначе он убьет Херсира.
Лив вздрогнула. Зарябила дымка темного кена, рассеялась в воздухе. И Первая снова стала почти обычной женщиной. Губы сжала в плотную линию и решительно кивнула.
– Нет-нет-нет, – запротестовал Гарди, мотая при этом головой и насупив брови. – Ты не можешь им позволить! Они влезут в меня, наденут мою кожу, а ты будешь смотреть. Тебе нравится смотреть, да? Нравится меня мучить?!
– Хватит! – рявкнул на него Эрик, подошел к трясущемуся Гарди, навис, хватая за плечи. – Давайте уже покончим с этим.
Мысленно я с ним согласилась – самой надоело и напряжение, и неизвестность, и истерики Гарди. Хотелось домой. Квартира Богдана мне однозначно не нравилась – ни обстановкой, ни атмосферой. Неудивительно, что он сбежал отсюда к нам, даже принципами пожертвовал.
Полина вздохнула и тоже подошла к ясновидцу. Лив закрыла глаза и забубнела какую-то тарабарщину. Молилась что ли? Зря. Вряд ли боги нас сейчас слышат. А даже если слышат, им нет до нас дела. Давно.
– Ему это не понравится, – выдал Гарди очередную чушь. И как только Лив с ним живет? Если каждый день слушать его сумасшедшие бредни, свихнуться можно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мирослав открыл окно, и в комнату ворвался свежий воздух. Дышать определенно стало легче, даже удивительно, что никто не додумался сделать этого раньше.
Эрик удерживал дрожащего Гарди, Полина задрала ему рубашку, положила ладонь на живот. Вокруг воцарилась звенящая, напряженная тишина, лишь створка окна методично постукивала, натягивая занавеску, и Лив едва слышно шептала молитвы.
Сначала ничего не происходило. Замершие в ожидании фигуры, сосредоточенная Полина и шлейф цветочного запаха по комнате. Кен Полины был особенным – это я помнила с дня ее посвящения в скади. Проникая в кровь, он пьянил. Раскрепощал. Дарил настоящее наслаждение. А теперь, должно быть, лечил.
Не знаю, сколько прошло времени до момента, когда она шумно вздохнула. Поникли острые плечи, побледнели щеки, а пальцы начали подрагивать. Дэн заметил это первым, подошел к Эрику и тронул его за рукав.
– Ей не хватит, – сказал настойчиво. – Похоже, придется Владу еще…
Что это означало, объяснять не нужно было – все и так поняли. Видимо, Влад недостаточно поделился кеном накануне, и теперь нужно было добавить, иначе Полине не хватит, и она не справится.
Эрик молчал. Смотрел в одну точку перед собой и хмурился. Пальцы впивались в плечи ясновидца с такой силой, что, казалось, треснет ткань на рукавах. Гарди притих и мелко подрагивал, даже не пытаясь вырваться.
– Эрик! – обратился к нему Дэн уже громче.
И вновь молчание в ответ. Кто-то слева не сдержал громкий вздох.
– Эрик, она не справится, слышишь?! Решай скорей!
Полина, словно в трансе, никак не отреагировала на крик. И руку от живота ясновидца не отняла. Для таких, как она, важна цель, а не потраченные усилия. Полина готова была отдать последнее ради нас.
Мгновение – и Эрик опомнился, взглянул на Дэна. В глазах его бушевала немая ярость, и пальцы сжались сильнее, отчего Гарди поморщился и беззвучно заплакал.
– К черту! – прошипел Эрик. – Сделайте это.
Влад, конечно же, не стал мешкать. Не то, чтобы я этого ждала, просто… Рвение было очень уж заметным. А попытки скрыть торжество – нелепыми. Вообще, Влад с легкостью носит маски и часто практикует покер-фэйс. В этот раз не вышло.
Стало как-то тоскливо и на душе заскреблись те самые кошки – видимо, как и пресловутые мурашки, они тоже существуют. Не нужно было, наверное, на них смотреть. Вообще, смотреть на любимого, который занят интимными вещами с другой женщиной – себе дороже. Но любопытство пересилило тоску.
Стою и смотрю. На сомкнутые руки и переплетенные пальцы. На вмиг порозовевшие щеки Полины, которая то ли не пытается, то ли не в силах сдержать удовольствия. На довольное и в то же время настороженное лицо Влада, который старается не коситься в сторону Эрика. Я тоже не рискую смотреть на брата, оттого все сильнее проникаюсь интимностью и древностью развернувшейся сцены. И ревную – куда уж без этого. Жаль, я не умею исцелять ясновидцев. И кеном из ладоней стрелять не умею. Видений тоже нет. Провал по всем фронтам, в общем.
Остается наблюдать со стороны. Жевать губу и пытаться дышать.
Это всего лишь обмен. Они и раньше менялись. И не стоило ей завидовать, однако… завидовалось как-то само, против воли. Или же воля у меня не настолько сильна.
Героическим усилием я все же перевела взгляд на Эрика, и поняла, что мои переживания – ничто по сравнению с тем, что испытывал в тот момент мой брат. Эрик пялился на них жадно, будто впитывал каждый жест, каждую эмоцию. И в темных узких зрачках его танцевал огонь демона, живущего внутри. Он мог вырваться каждую секунду – я видела, как тяжело брату сдерживать растущее внутри безумие, пульсирующий сгусток инородной силы, которая стремится поработить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он был один на один со своим зверем. И никто не смог бы помочь или посочувствовать. Вождь должен уметь держать лицо. И отказываться от главного в угоду высшей цели. Цель эта замерла в недоумении, не отрывая взгляда от руки Полины, будто приклеенной к его животу. Другая ее рука тонула в ладони Влада…