жалобы на местную власть и судебный произвол, обещая помочь. В этом он был неутомим.
Новость о том, что новый наместник совершенно не похож на прежнего правителя, облетела провинцию. К нему зачастили римские откупщики налогов и ростовщики, по привычке жалуясь на местное население за то, что недобросовестно выплачивают долги – из-за отсутствия денег. Просили наместника для устрашения направить военные отряды, что не запрещалось законами Рима. Цицерон отказывался и только радовался, что основные откупные договоры уже подписаны прежним наместником, и тогда ему меньше заниматься делом, столь непристойным для честного человека.
Окружавшие Цицерона люди заметили его личное бескорыстие и умеренность в расходах. Он рано вставал и сразу садился за чтение документов и деловых писем. В отношениях с подчинёнными проявлял удивительную для наместников мягкость и справедливость: «никого не высек розгами, ни с кого не сорвал платья, в гневе не бранился, не накладывал унизительных и позорных наказаний».
В то же время он понимал, что отмахнуться от проблем не удастся, и занялся наведением порядка в провинции. Острая жалость к ограбленным, униженным и бесправным людям заглушила остальные чувства. Цицерон отменил излишние «непредвиденные» расходы городов, связанные с содержанием наместников и отправлением посольств в Рим. Своим приказом уменьшил негосударственные подати и налоги. При таком отношении к своим обязанностям окружению наместника жилось несладко: сам не знал покоя и подчинённым не позволял лениться. Об обогащении никто не думал, поскольку Цицерон сурово пресекал любые попытки такого рода.
В конце срока Марк получил удовлетворение от того, что делал. «…Я сравниваю себя с врачом, а провинцию – с тяжелобольным, – написал он Аттику. – И, как превосходный врач радуется, видя, как к его пациенту постепенно возвращаются силы, так радуюсь я, когда вижу, что Киликия начинает приходить в себя. Прямо начала оживать после нашего приезда… Ничто за всю мою жизнь не доставляло мне такого наслаждения, как эта вот моя порядочность. И радует меня не молва, которая столь велика, а сами мои поступки… Я сам не понимал себя и не знал до конца, на что я способен. Сейчас у меня есть повод гордиться собой».
Как на войне
За время наместничества Марк Цицерон принял на себя… командование легионами и имел неожиданный успех, хотя военные заслуги частью принадлежали брату Квинту. Марк пригласил его военным легатом из-за боевого опыта в Галлии у Цезаря.
Но прежде надлежало рассчитаться с легионерами, которым задолжал прежний наместник. Цицерон велел заплатить из первого же поступления налогов. Чтобы во время походов и сражений кто-то подавал пример новобранцам, он принял предложение Квинта о формировании отряда из ветеранов последних войн. При этом наместник оказался строгим и требовательным военачальником, так, однажды, производя смотр конному отряду, увидел, что под всадником слишком худой конь.
– Как же это, – обратился он с вопросом к всаднику, – ты о себе так заботишься, что забыл о своём боевом друге?
– Но за ним ходит мой раб; а он, видимо, страшный лентяй, – бодро отвечал воин.
Ответ показался наместнику непочтительным; он распорядился отправить всадника в пехоту. В другой раз, когда Цицерон в боевом снаряжении обращался с речью к войску, один воин звучно и протяжно зевнул. Такое поведение воспринималось как оскорбление военачальника и поэтому сурово наказывалось. Воина вывели из строя, его ожидал приговор совета командиров. Они сочли поступок непристойным, а воин клялся, что одержим болезнью, которая выражается постоянной зевотой. Узнав об этом, Цицерон отменил уже назначенное наказание. Суровость командующего, как и его справедливость, в войске оценили по достоинству.
Обязанности командующего заставили Марка Цицерона заниматься реформированием войска, чего он сам от себя не ожидал. Он позволил командирам нанимать в пехоту за достойное жалованье новобранцев из местного населения. Из представителей вассальных царств укомплектовал отряд легковооружённых всадников, а также вспомогательные когорты, усилив боеспособность вверенного войска, которое разместил по границе Киликии. При Цицероне военная служба в его провинции перестала быть обязанностью жителей Киликии перед Римом, она превратилась в профессию, позволяющую не только прокормиться, но ещё разбогатеть благодаря хорошему жалованью и доле каждого воина в военной добыче.
Распространился слух, что парфяне перешли границу Сирии, откуда угрожают Киликии. В Риме вспомнили о Помпее Великом, заговорили, что только он способен устранить новую опасность. Помпей не возражал, но затребовал у Сената отзыва из Галлии двух легионов от Цезаря, намеренно ослабляя конкурента накануне возможной схватки. Цезарь, понимая дальновидный замысел, возражал. Пока сенаторы решали, чью сторону принять, Цицерон удивил Рим срочным сообщением, что справится своими легионами.
Намереваясь предотвратить вторжение парфян на территорию Киликии, Цицерон поспешил с войском в Горный Аман. Если бы он этого не сделал, воинственные племена аманцев, готовые помочь парфянам, ударили бы в спину римскому войску.
Сражение состоялось недалеко от Исса. Полководец Марк Цицерон одержал победу, а после хвастался, что его успех сродни знаменитому сражению Александра Великого с персами царя Дария – тоже при Иссе. Воодушевлённый успехом, он овладел укреплённой крепостью, где укрывались беглые рабы и разбойники, готовые при поддержке парфян напасть на римлян. После победы римское войско расположилось в разорённых селениях, чтобы переждать зиму, а Цицерон получил право на овацию – «малый триумф», означавший более скромное шествие полководца по улицам Рима.
* * *
Как командующему войском Марку Цицерону пришлось заниматься делами рядовых и командиров. Запомнился случай, который хотелось поскорее забыть…
Ему донесли, что Гай Луций, командир всадников, кстати, из рода Мариев, «не мог без дрожи желания смотреть на молодых людей». Такие проблемы разрешаются полюбовно и без публичного оглашения. Но в данном случае молодой воин, его имя Требоний, избегал личного общения с ним, а Гай Луций настолько увлёкся «предметом страсти», что потребовал прийти к нему в палатку после ужина. Требоний был вынужден явиться. «Но когда Луций, основываясь на строгом воинском подчинении, вознамерился потребовать у Требония уступить его домогательствам, тот вытащил меч и убил насильника».
Цицерон собрал совет командиров, на котором обсуждали судьбу Требония. Никто не захотел защищать «простонародного» убийцу командира, тем более из рода знаменитого военачальника Мария. Командующий, выслушав объяснения Требония и рассказы свидетелей, всех удивил:
– Советую следовать его примеру! – И вместо наказания наградил ценным оружием – мечом с богатой отделкой.
Общение Марка Цицерона с армией только войной с парфянами не ограничилось. Он поручал военным заниматься проблемами местного населения. Рядом с крепостью, где размещался римский гарнизон, с годами появилась канаба – стихийное поселение местного населения, состоящее из торговых лавок и всякого рода ветхого жилья, где ютились пришлые люди, мелкие торговцы, сожительницы воинов и их дети. На территории крепости истекали несколько родников, что было удобно для гарнизона, но местное население испытывало трудности в связи с недостатком питьевой воды.
Наместник призвал командиров разрешить проблему. Воины вырыли колодцы, откуда вода подавалась по деревянным трубам для нужд жителей. Выполнить задание наместника было чрезвычайно сложно с технической точки зрения. Шахту приходилось не рыть, а прорубать на глубину до двадцати метров в твёрдой, как базальт, окаменевшей лаве; последние перед водоносным слоем девять метров и более трёх метров под водой – в туфе. Первые три метра колодца от поверхности земли облицовывались каменными плитами, затем сооружалась крыша, защищавшая воду от солнечных лучей и загрязнения. Получалось, Марк Цицерон оставил о себе в Киликии добрую память.