Талицкий тоже задумался. Нацепить на меня «жучки»? Но эта технология еще не так развита, как полвека спустя, приборы подслушивания еще слишком громоздкие и неудобные, могут привлечь внимание бандита и тогда все пропало.
— Может, у вас сидят снайперы на крыше? — спросил я.
Майор удивленно посмотрел на меня и кивнул.
— Снайперы должны прибыть в течение получаса. Если уже не приехали. Но, насколько мне известно, Балановский закрыл окно шторами, его почти не видно. Так что на этот вариант особой надежды возлагать нельзя.
— Ты сказал, что он сидит на первом этаже, — напомнил я. — А окно там открыто? Хотя бы через него можете услышать?
Теперь помощник Хвалыгина просиял.
— Да, окна были изначально открыты. Там уже сидит наш человек. Он как раз тебя и услышит.
— Надеюсь, у него хороший слух, — проворчал я. — Хорошо, тогда сигнал к атаке будет мое слово «Цыгане идут!».
Майор снова удивился.
— «Цыгане»? Что это за сигнал такой?
Я пожал плечами. Не буду же я ему говорить, что собирался применить в отношении преступника техники цыганского гипноза, поэтому и решил сделать кодом название народности, изобретшего эти приемы.
— А чем тебе не нравится? Редкое слово, ни с каким другим не спутать. Да, и вот еще что, мне нужно все досье на этого Балановского. Я хочу знать о нем все. И чем скорее, тем лучше.
— А зачем это тебе? — настороженно спросил помощник. — Это не совсем доступная информация. Тем более, для тебя, не состоящему у нас в штате.
Я рассердился.
— Лезть под пули, значит, мне можно, а вот ознакомиться с досье нельзя? Ты издеваешься, что ли?
Мы к тому времени как раз заехали во двор нужного дома. Здесь по-прежнему толпились взволнованные люди, стоящие за оцеплением. Внутри огороженной зоны находились милиционеры и две кареты скорой помощи.
А еще я увидел черную «Волгу» начальства ГУВД. Чуть поодаль стоял Хвалыгин и разговаривал с подчиненными. Наверняка он не хвалил их, а распекал, потому что операция пошла явно не по плану.
— Ладно, сейчас я распоряжусь, чтобы вам предоставили необходимые данные, — сказал Талицкий, увидев шефа. Понял, наконец-то, бюрократ, что сейчас можно пренебречь инструкциями.
Машина остановилась и мы вылезли из кабины. Подошли к Хвалыгину. Полковник внимательно оглядел меня, но, конечно же, не так остро, как я его.
Экспресс-анализ внешности руководителя сказал многое о его внутреннем мире. Я провел его быстро и почти автоматически, по привычке.
— Ну что же, Ян Юрьевич, — сказал Хвалыгин. — Готовы помочь милиции и спасти заложников? Говорят, вы прямо-таки чудеса умеете вытворять с людьми.
Рядом стояли Кукушкин и другие руководители отделов, среди них и Белокрылова. Я чуточку улыбнулся и хотел ответить насмешливо, но Аня умоляюще смотрела на меня, прося не паясничать. Ладно, пришлось послушаться.
— Слухи о моих способностях сильно преувеличены, — я улыбнулся еще шире. — Но кое-что я умею.
Хвалыгин улыбнулся в ответ. Я уже сделал в отношении него определенные выводы.
В прошлом отличный служака, хваткий и способный милиционер. Обладает организаторскими способностями. Умеет говорить и ораторствовать. При желании может быть душой компании.
Сейчас, правда, он уже больше нацелен на карьеру. Ради этого способен идти по головам. Хочет перейти в Москву на повышение.
— Мы очень надеемся на вас, — покровительственно сказал он. — Идите, хорошенько подготовьтесь.
И он отвернулся к заместителю городского прокурора, также явившемуся на место происшествия. Этого я уже не выдержал.
— Надеяться мало, — сказал я в спину Хвалыгину. — Где есть развалины, там всегда есть надежда найти сокровище.
Хвалыгин обернулся, уязвленный моей интонацией.
— Что вы сказали?
Я продолжал улыбаться. Белокрылова в отчаянии закатила глаза.
— Это сказал не я, а Джалаладдин Руми, персидский суфий.
Хвалыгин только и мог, что сказать:
— Весьма интересно… Суфий.
Я кивнул ему. Кажется, начальник ГУВД хотел сказать другое слово, похуже, но здесь слишком много посторонних, вон даже корреспонденты из газет прибыли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хорошо, я скажу, когда вы понадобитесь.
И отправился в сторону, больше не обращая внимания на полковника. Подошел к Кукушкину и Белокрыловой. Начальник угро постарался тут же дистанцироваться от меня, как от прокаженного, а Белокрылова зашипела:
— Ты что, совсем спятил? Кто так разговаривает с начальством?
Теперь я улыбнулся уже ей и гораздо искреннее, чем в беседе с Хвалыгиным.
— Ничего, Аня, все будет в порядке. Немного дерзости всегда не помешает. Ваш начальник уважает силу, впрочем, как и любой другой. Сейчас он не посмеет от меня избавиться. Ну, а потом у меня есть несколько ключиков к его сердцу, которые помогут растопить его холод. Оно сейчас немного заледенело, совсем, как в сказке про Снежную королеву, помнишь? А я его растоплю и освобожу, вот увидишь.
Белокрылова взяла меня за локоть и отвела подальше.
— Ты что такое несешь, Ян? Какая еще Снежная королева? Ты понял, куда тебя посылают? Может, откажешься, а? Ты не обязан туда идти. Переговоры должен вести руководитель операции по спасению заложников, он и должен рисковать жизнью, а не ты.
Она сжимала мой локоть слишком сильно. Ого, что это такое? Наша железная начальница, у которой вместо сердца кусок мрамора и калькулятор вместо головы, она что, переживает за меня?
— Мне очень приятно, что ты так беспокоишься, — сказал я с улыбкой. — Но все будет в порядке. Это как в игре, понимаешь? У Балановского свои карты, у меня - мои. И вот мы садимся играть…
Белокрылова в отчаянии прикрыла глаза. Да, жест непримиримости, одно из его значений - это когда собеседник не хочет видеть те аргументы, что ты сейчас привел.
— Ян, что ты такое говоришь? — снова спросила она. — Ты что, не понимаешь, это вовсе не игра. Это жизнь. Хвалыгину плевать на тебя. И поэтому тебя сейчас сажают в клетку со львом. Ты должен…
— Эй, Климов! — окликнул меня Талицкий. — Пойдем, все готово!
Я высвободился из отчаянной хватки Ани.
— Мне надо идти. Все будет в ажуре, не беспокойся.
И отправился к майору, оставив шефиню в полной безысходности. Когда я подошел, Талицкий снабдил меня тоненькой папкой и сказал:
— Это все, что удалось найти к настоящему времени.
Так-с, ладно, это лучше, чем ничего. Я открыл папочку и углубился в чтение. Мне ведь почему требовалось собрать как можно больше информации об объекте гипнотизации? Помимо обычного желания познакомиться поближе, я должен знать врага в лицо. Чтобы поразить его своими знаниями, конечно же. Ну, и что самое важное - чтобы знать, к чему он стремится, какие были проблемы в жизни, какие препятствия приходилось преодолевать. Какие у него предпочтения и, наоборот, к чему он испытывает отвращение.
Итак, что мы имеем. Балановский, довольно молодой человек, сорок девятого года рождения, в июне исполнилось двадцать пять лет. Хм, плохая успеваемость в школе, даже оставался на второй год. Из Лесотехнической академии отчислен, потому что прогуливал и не хотел учиться. Так, с этим все понятно.
Находился на учете по надзору за несовершеннолетними, как трудный подросток с антисоциальным поведением. Судим за попытку грабежа и кражу. До недавнего времени работал в крематории. Есть сигналы, что вымогал деньги у родственников усопших. Ба, так он тот еще жук, если связался в свое время с похоронной мафией.
А вот и характеристики. Честолюбив и склонен к тщеславию. Жесток и злопамятен. Нетерпелив, хочет жить настоящим, не думая о будущем. Весьма любит деньги. Из кинофильмов предпочитает смотреть лишь иностранные детективы.
А, вот еще какой любопытный факт, он уважает учение Ницше о сверхчеловеке. Казалось бы, где Ницше и где Балановский. А вот надо же, успел где-то ознакомиться и взять на вооружение некоторые постулаты.
Ну что же, очень хорошо. Кто предупрежден, тот вооружен. Я уже вижу, как смогу его загипнотизировать. Шансы есть и очень высокие.