Читать интересную книгу Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло - Василий Звягинцев

— Вы, друзья мои, — продолжал профессор, — никак не можете постичь масштабов открытого нами феномена эволюции. Элементарный пример — ничтожное насекомое по имени «ламехуза» умеет проникать в муравейники, маскируясь так, что стражи принимают ее за представителя своего вида. Затем она выделяет наркотическое вещество со вкусом меда, муравьи тысячами, бросая свои посты, начинают эту приманку слизывать, впадают в транс, и ламехуза спокойно принимается пожирать самое для нее святое — яички и личинки.

Теперь вообразите эту же ламехузу с полноценным мыслящим мозгом и набором инстинктов, как у всех насекомых Москвы и Московской губернии, вместе взятых. Клопов, комаров, пауков, муравьев и так далее. Инстинкты работают как положено, мозг человеческого размера и типа их координирует и направляет.

— Страшновато выходит, — передернул плечами Новиков. — Но они ведь техникой занимаются, «медузы» строят, до пулеметов додумались…

— Совсем не уверен, что — они. Выше определенного уровня восприятия у нашего клиента — пустота. Полное отсутствие не только информации, но и рефлексий по поводу ее отсутствия. Их не интересует, что бывает после смерти, кем они созданы, для чего, и как управляется их мир. Бесконечное и вечное сегодня.

До сих пор вся сложность и опасность взаимодействия с цивилизацией дуггуров до Андрея не доходила. Психический удар по самым глубинам его личности, огневые стычки, события в Барселоне и Южной Африке, материалы допроса Шатт-Урха так до сих пор и не складывались в единую схему. Что ни говорите, а монологи клопа-говоруна из «Сказки о тройке» воспринимались в юмористическом плане. А представить наяву армады этих говорунов, овладевших человеческим стилем мышления, но при этом остающихся клопами, — это то же самое, что написать правдоподобный текст о приключениях в N-мерном пространстве. Хайнлайну удался рассказ о четырехмерном доме, а вот роман о четырехмерном городе и его обитателях — едва ли даже он сумел бы убедительно сконструировать.

Спасибо Удолину, талант популяризатора ему не изменил.

— Слушай, Константин, а вот если бы ему пристроить видеокамеру с межвременным передатчиком, много бы интересного мы увидели?

— Не говоря о том, что такое невозможно технически, едва ли мы хоть что-то поняли бы из увиденного. Видеотрансляция в хижину готтентотов из цеха по ремонту паровозов. Более того, мне кажется, что ваш альтруизм бессмыслен в отношении этого несчастного. Думаю, его сожрут сразу после возвращения. «Запах мысли» изменился.

— Если он сразу же не попадет в руки гораздо более мыслящих. Тех, кто строит «медузы», конструирует пулеметы и настолько знает географию, что легко ориентируется в московских переулках и воюющей Испании. — Шульгин тоже начал противопоставлять логике профессора свою собственную.

— А когда ты отправишь клиента туда и благополучно вернешься, мы тебе расскажем еще кое-что, способное подстегнуть воображение, — усмехнулся Новиков. Он сидел, глядя на догорающий огонь, прикуривал от ярко рдеющей головешки и прикидывал, стоит ли вообще затеваться с проникновением в тайны дуггурской цивилизации или подумать о том, как и ее навеки отрубить от контактов с более-менее освоенными реальностями? Судя по Сашкиному опыту, сделать такое можно. Подумаешь — еще разок, последний, влезть с помощью Удолина и его магов (да можно и не самим лезть, их послать) в давно освоенный, единственно доступный Узел, и там тоже «пережечь пробки».

Мгновенно вспомнился старый анекдот:

«Сидят два монтера, мимо мужик идет.

— Слышь, парень, подай-ка вон тот провод.

Мужик подает.

— Видишь, Коля, ноль. А ты мне: „Фаза, фаза!“»

— Так что, готов? — спросил Шульгин.

— Вполне, — уверенно кивнул Удолин. В отличие от предыдущих случаев, сегодня он далеко не достиг литровой нормы. Не зря говорится у испанцев: «Лучшее вино — беседа».

— Теперь меня слушай. Этого клиента постарайся выбросить на землю возле пещер, сам в реал не выходи. Сумеешь?

— Какая разница? В чем, собственно, дело?

— Да в том, — растягивая слова, стараясь, чтобы они звучали одновременно и безразлично, и веско, ответил Андрей, — что через сутки с небольшим после твоего отбытия, когда мы спокойно двигались по вельду, в точку нашего привала был нанесен плазменно-ядерный удар. Неплохо для девятнадцатого века?

— Какой? Ядерный? — Удолин имел возможность, как и все члены «Братства» «из раньших лет», читать книги и смотреть фильмы близкого и далекого будущего. О ядерном оружии профессор знал, картинки Хиросимы видел.

— Около того. Муравьи, короче. Не «огненные», а «атомные». Натаскали в нужное место крупинок обогащенного плутония до критической массы, оно и пыхнуло!

— Нет, вы мне подробнее…

— Вернешься — расскажем. И покажем. А по дороге еще раз воткни товарищу в мозги, или в ганглии, куда лучше проникнет, идею — их мир может быть уничтожен, полностью, в пыль, в радиоактивную, в течение ближайшего времени. Если они не придумают способа сообщить нам о полном прекращении активных агрессивных действий… На всех фронтах.

— Я постараюсь, — Константин Васильевич был ошарашен, но это и предполагалось. Путем философических бесед его и за сутки не удалось бы убедить в необходимости забыть о всякого рода теориях. Когда вопрос поставлен просто — или ты, или тебя, ход мысли значительно упрощается. А сама мысль — обостряется.

— Тогда вперед, товарищ. Как «Пе-2» с пикирования сбрасывай груз и крутой глиссадой с виражом уходи обратно. Быстренько управишься, успеем о дальнейшем побалакать…

Удолин подтянул дуггура вплотную к себе, как-то весь сгорбился, выставил вперед бороду, полуприсел, нечеловеческим голосом прохрипел набор согласных звуков, после чего окутался флюоресцирующей дымкой и исчез.

— Черт его знает, — сказал Ростокин. — До сих пор привыкнуть не могу. Вот так просто взял и на пятьдесят парсек перепрыгнул, через вакуум, звезды, черные дыры, радиационные пояса, поля тяготения… Все-таки мистика — это не для нормальных умов.

— Ну да, нормальному уму крайне необходимо сознавать, что в процедуре участвуют хотя бы несколько килограммов железа, подключенного к электросети, — сочувственно кивнул Шульгин.

— И желательно, чтобы колесики крутились, лампочки мигали, внутри что-то гудело и крякало, — добавил Андрей. — А если сразу не поедет, первое дело — по покрышкам ногой постучать и лобовое стекло протереть…

— Да ну вас! Сам я все давным-давно понимаю, просто материалистическое воспитание слишком глубоко сидит. Признаться, дед улетел, и мне как-то на душе полегчало. Пока он не вернется, может, хоть чуть посидим как люди, у огонька, не заморачиваясь на всякую ерунду? Александр Иванович, что ты там все время поглядываешь на удолинскую фляжку? Наверняка там какая-нибудь настойка на мухоморах. Уж больно легко Константин в транс впал… Раньше этот процесс сложнее происходил.

— Совершенствуется помаленьку, — ответил Новиков, — или они совместными усилиями формулы усовершенствовали. Путем мозгового штурма.

— Не надеюсь, что с этой сивухи нас накроет просветление, — ответил Шульгин, встряхнув фляжку над ухом. — Но попробовать можно. Вы же обратили внимание, что последнее время он исключительно эту баклажку при себе носит. Вдруг и вправду — новый эликсир? Испытаем? Если что не так — у Андрея гомеостат, у меня медицинское образование и опыт, глядишь, опять выживем…

Тон и выражение его лица показались Андрею слишком серьезными, дисгармонирующими с якобы шутливыми словами.

— Эй, ты что задумал?

— Да так, мыслишка в голову пришла…

Шульгин, еще когда они только уговаривали Удолина переправить дуггура обратно, вдруг решил проверить одно предположение. И стал приводить себя в соответствующий настрой. Фляжка потребовалась ему только как предмет реквизита, с помощью которого опытный престидижитатор отвлекает внимание зрителей.

Он решил испробовать новый, впервые использованный профессором при проникновении в логово дуггуров способ перемещения поперек эфирных полей, без выхода в чистый астрал. Держась, так сказать, вдоль границы серой зоны, которая, по его разумению, одновременно маскировала путника от посторонних наблюдателей и облегчала движение, подобно пленке поверхностного натяжения, по которой скользят водомерки.

Кое-какие приемы Удолина он зафиксировал в подсознании сразу, в меру сил восстановил и осмыслил позже, а сейчас успел восполнить некоторые пробелы. В частности — отдельные фонемы из заклинания, не вполне разобранные в прошлый раз.

Снова подтвердилось, что его потенциальные «магические» способности значительно сильнее, чем у Константина Васильевича. Если тот, образно говоря, пробился сквозь эфир, как медведь через кусты, то Сашка проскользнул ужом.