Они успели изучить коридор, тянувшийся от первой лестницы, тот самый, где пряталась охрана в «стручках».
Из-за спины комотделения-два выбрались Гелия и Явонда, заулыбались при виде подруг.
— Приняли, — отозвался Ричардсон. — Давай, Сыч, и ты Нагахира! Мордами к полу! Прикрывайтесь! До бочки дойдете, попробуйте ее сдвинуть, покачать, вдруг люк под ней. Выполнять.
Задача оказалась легче, чем мы думали — после первого натиска жуки потеряли агрессивность, часть улетела в другие помещения, другие осели на потолке. Но железная емкость на попытку сдвинуть ее отозвалась лишь тем же бульканием и новой порцией бронзовых насекомых, чуть помельче.
— Снова облом, — Вася вздохнул. — Что осталось-то?
Остался второй коридор, начинавшийся от четвертой лестницы, по которой мы сюда пришли, и куча комнат при нем.
— Значит так, — сказал Ричардсон. — Надо бы ускорить процесс, а то возимся медленно. Женщины, остаетесь тут… не спорить! А то скормлю голодным крокодилам! Где возьму? Найду! Или разведу, но скормлю.
Гелия скорчила рожицу, но протестовать никто из девчонок не стал — бессмысленное лазанье по подземному лабиринту их порядком утомило.
— Торвальдссон, — комотделения посмотрел на норвежца. — Берешь половину и вперед. Осмотр помещений с дальнего конца коридора, ну а мы отсюда. Все понял? Выполнять?
Ингвар со своими утопал во тьму, а мы заглянули в комнату с аквариумом.
Внутри стеклянного шара так же висело изображение полигона, я видел огрызок разрушенной башни, дыру Воронки, мерцание периметра. Подходить к нему никто не спешил, все помнили головокружение и прочие неприятные эффекты, случившиеся в прошлый раз.
— Давай с разбега, — предложил Ричардсон. — Силва, вперед!
Фернандо судорожно сглотнул, но ослушаться не посмел, ринулся на аквариум, точно кот на зазевавшуюся птичку. Я сощурился, ожидая звона, электрического удара, чего угодно, но безволосый пролетел сквозь изображение, едва не врезался в стенку.
— Да это глюк, — пробормотал комотделения. — Идем отсюда.
— Подождите, — сказал я, пытаясь зацепить мысль, болтавшуюся на самой грани сознания.
Там прячется вход под обличьем иного… может быть можно перевести чуть иначе?
«Прячется вход под обличьем другого», то есть второго… изображением полигона? Вторым полигоном?
— Это здесь, — продолжил я, не обращая внимания на скептическое хмыканье и взгляды. — Надо только открыть.
С лестницы донесся топот, и в комнату влетел взмыленный, окровавленный боец.
— Туда, все! — прохрипел он. — Иначе сомнут нас! В землю вобьют! Приказ комвзвода!
Глава 17
— Шакалья мать… — просипел Ричардсон. — Макунга, бегом за группой Торвальдссона! Пускай отправляются наверх! А ты чего стоишь? — он вызверился на меня. — Открывай, ну! Если тут и правда вход!
Вася рванул прочь, за ним утопал чужой боец.
А я таращился на изображение полигона в «аквариуме», и мысли неслись внутри черепа, словно кадры на ускоренном просмотре — что сделать, как подступиться к этой «двери», нет ли подсказки в древних стихах?
Просто дотронуться или даже пройти через трехмерную картинку недостаточно, и Фернандо только что это доказал.
— Должна быть ручка, чтобы за нее взяться, — глубокомысленно заметил Нагахира.
— Для того, чтобы увидеть сокрытое, не нужны глаза, да и все, — Сыч вышел вперед. — Предки являют нам хитрый разум, чтобы мы могли показать,насколько мы их достойны…
Я отчаянно глянул на него — ну же, индейская твоя рожа, яви свою мудрость?
Что может быть той «ручкой», которая откроет вход? Где она спрятана, на стенах? Может быть кроется под изображением и ее надо нащупать?
— Быстрее! — прорычал Ричардсон. — Делаем что-нибудь!
Я шагнул вперед, аквариум зачирикал, и неведомая сила попыталась выдернуть меня из тела, сунуть куда-то внутрь огромного калейдоскопа. Но в этот раз я был готов и сумел удержаться, только закружилась немного голова, поплыли перед глазами радужные полоски.
— Стены, — сказал я, облизав пересохшие губы. — Смотрите на стенах. Все необычное.
Спрятанный вход может открываться чем угодно, даже тем, что на наш взгляд выглядит кучкой фекалий.
— Искать! — велел комотделения, и бойцы послушно разбрелись по комнате, принялись чуть ли не обнюхивать серую гладкую поверхность.
— И разум тоже не нужен, — продолжал бормотать Сыч, двигавшийся с закрытыми глазами, будто слепец — по сходящейся спирали, в центре которой находилось изображение полигона.
Он даже не запел, а загудел, повышая и понижая тон, и от этого звука у меня заболели суставы.
Я тем временем наклонился, и принялся шарить под аквариумом, ощупывая пол. Невольно отшатнулся, когда уперся носом в стеклянную поверхность, но в следующий момент вспомнил, что это лишь картинка, и осторожно погрузился в нее.
Поле зрения заволокло белесым, в ушах прозвучало то же самое чириканье.
Стихи, вспомнить стихи, может быть в них подсказка? Там что-то про злобное пламя! Нет, злое… И толку… или это пламя относится к огню полыхающего янтарными силового поля по периметру? Но что с ним делать, попытаться дотронуться, провести по нему рукой?
Я выдернул голову и поднялся, чтобы предпринять такую попытку.
— Стойте! Сыч, Серов! — голос Ричардсона прозвучал словно издалека. — Страховка! Макунга, держи этого, Грегор — второго. Если что — выдергивайте сразу!
Меня аккуратно, хоть и крепко взяли за плечо, но я не обратил на это внимания, я вел ладонью вдоль полыхающей линии. Та казалось потрескивала под пальцами, но ничего особенного я не ощущал, даже обычного тепла.
Сыч продолжал гудеть двигаться вокруг нас, словно планета вокруг звезды, и за ним тащился страховавший его боец, придерживал за рюкзак.
— Ничего! — воскликнул Нагахира, изучавший стенку вокруг двери.
— Пустышечка, — неправильным эхом откликнулся Фернандо, и в мерзком голосе его звенело разочарование.
Неужели я ошибся? Моя догадка ничего не стоит и тут ничего нет?
Тогда надо идти дальше, искать, искать, пока безголовцы не ворвались внутрь и не уничтожили нас!
— Здесь, — проговорил Сыч, останавливаясь напротив нас, после чего сел и сунул руку в изображение.
Чириканье прозвучало так громко, что я невольно вскинул руки к ушам, забыв про шлем. Изображение полигона заколебалось, а потом свернулось, точно нарисованное на здоровенном куске ткани.
Я увидел шестиугольный люк в полу, и крохотную ручку на нем, за которую Сыч держался пальцем.
— Здесь, — повторил он, и потянул вверх.
Люк открылся, из него ударили языки голубого огня, облизали потолок, расплескались по нему. Прянула волна холода, такого сильного, что у меня перехватило дыхание, щеки стянуло, на ресницах захрустел иней.
Вася рванул меня назад, обхватил ручищами и отпрыгнул, и Грегор сделал то же самое с Сычом.
— О… о… о… — во рту у Ричардсона, похоже, что-то заело. — Открыли?
— Ага, жевать мне плавники старой камбалы, — Нагахира потер дергавшуюся щеку.
Я поднял руку и обнаружил, что кончики пальцев, не закрытые тактической перчаткой, совершенно белые. Голубое пламя вытянуло из организма тепло за какую-то секунду, и меня колотила дрожь, словно я провел на холоде не один час, обмороженное лицо болело, с бровей капал намерзший на них иней.
Огонь и теперь бушевал в шестиугольном отверстии, но постепенно слабел, уходил вниз.
— Пора звать начальство, — буркнул комотделения. — А ты молодец, специалист, угадал, — он похлопал меня по плечу. — Если выберемся из этой жопы, то представим к награде.
Сверху в этот момент донесся такой грохот, словно на поверхность пустыни рухнул пассажирский самолет. Следом за ним пришла настоящая волна из раздраженных криков, перемежающихся очередями и взрывами.
Пламя вздохнуло в последний раз и угасло, закружились в воздухе мелкие снежинки, заблестели на стенах, на полу.
— Иди, доложи комвзвода, — велел Ричардсон одному из бойцов. — И полезем вниз… Интересно, что там?