– А вы обретайте веру постепенно. Сперва поверьте, что за домом все-таки велось наблюдение.
Профессор удрученно кивнул.
– Видимо, в этом вопросе вы были правы…
– Видимо, да, – согласился Деготь. – Если хотите знать, то у меня есть только два объяснения случившемуся…
Это заинтересовало даже Малюкова, у которого нашлось только одно объяснение происходящему.
– Ну?
– Либо за нас взялась какая-нибудь серьезная спецслужба, вроде французской или британской, либо…
Деготь серьезно посмотрел то на одного, то на другого. Малюков кивнул.
– …либо у меня мания преследования.
Мнение свое Федосей оставил при себе. Резон в словах товарища имелся. Найти их могли бы только хорошие профессионалы. Германским спецслужбам это было бы, конечно, легче, но им не было никакой нужды проводить такие сложные комбинации – с аэропланами и дирижаблями. Те могли арестовать их в любой момент. Значит, все-таки гости… Но почему? Откуда они вообще узнали про профессора? Та же мысль пришла в голову и Дегтю.
– Профессор, прошу вас, припомните, кто еще знал о вашем желании поехать в СССР?
– Никто. Я не распространялся о своих планах.
Чекисты переглянулись и пожали плечами. Чудес на свете не бывало. Объяснение должно найтись.
– Может быть, в частных разговорах…
– Нет.
Федосей взмахнул полувыжатым пиджаком, разбросав вокруг песок и брызги.
– Значит, письмо… Откуда-то ведь они узнали о вашем желании…
В голове у Дегтя замаячило объяснение. Оно было настолько очевидно, что других просто не требовалось, но уж больно верить в него не хотелось. Оно означало, что все теперь станет с ног на голову…
Все прояснить мог, конечно, только сам герр Вохербрум. Уже догадываясь, что услышит Деготь, все-таки спросил:
– Скажите, профессор, а как вы обратились в Советское посольство?
– Я не обращался в Советское посольство.
Немец поднялся, отряхивая колени от песка, и требовательно протянул руку за брюками.
– Во все времена чиновники везде одинаковы. Я написал прямо господину Сталину в Кремль.
Федосей переводил взгляд с одного на другого. Он уже все понял.
– И отправил его почтой…
Федосею, хоть он и ждал чего-то такого, показалось, что ослышался.
– Простой почтой?
– Разумеется. Германская почта весьма аккуратна…
Чекисты переглянулись. Крестьянская простота бывает полна хитрости, а вот простота ученого человека бесхитростна, но как выяснилось, не менее сокрушительна.
– И что же, если не секрет, вы написали товарищу Сталину?
Деготь спросил в общем-то просто так, но с большой дозой иронии.
Правда, ирония относилась исключительно к выбранному профессором способу донести до Вождя мирового пролетариата свои мысли. Если уж сам товарищ Сталин заинтересовался письмом из Германии, то, видимо, было там что-то полезное для Страны Советов или Мировой Революции.
Посланное обычной почтой, послание прошло всю Германию, всю белопанскую Польшу, до сих пор скрипящую зубами в сторону своего великого восточного соседа, прошло через руки десятков людей, каждый из которых мог лишь любопытства ради вскрыть конверт, на котором большими буквами написано «СССР, Кремль, Сталину», и посмотреть, чего хочет от вождя мирового пролетариата рядовой немецкий обыватель.
С тем же уважением к конспирации и конфиденциальности можно было бы напечатать его в любой газете.
Для профессора это ничего не значило, а вот для чекистов значило много. Они посмотрели друг на друга, и Федосей досадливо сплюнул.
– Да, уж… Хорошо, что просто открытку не послал.
– А ты думаешь, что-нибудь изменилось бы?
Деготь развел руками, мол, ничего не поделаешь. Впрочем, почему ничего? Кое-что они как раз могли сделать. Только это были мысли следующей минуты.
– Так что же товарищ Сталин узнал от вас?
– Я предлагал Советской России свои услуги в построении такого вот аппарата.
Он кивнул на море, в котором теперь и покоилось его изобретение.
– Только, конечно, побольше размером и вооруженный… Для выхода за атмосферу Земли.
Германия. Росток
Июнь 1928 года
…Пароход оказался старой посудиной, место которой было на вечном приколе в каком-нибудь темном уголке забытого цивилизованными нациями порта. Причем в лучшем случае в виде плавучего угольного бункеровщика. От него даже пахло не свежестью балтийской воды, а старостью и крысами. Неудобно было, конечно, вести профессора в СССР на этом, но ничего другого подходящего в порту не оказалось.
Чекисты осторожничали. После приключений в небе над Германией приходилось ждать всяких неприятностей и на море, которое никому не принадлежало и со времен фараонов оставалось местом, открытым для любого произвола…
Рискнувших плыть на этом морском чуде к президенту Маннергейму оказалось немного, и на троих беглецы получили четырехместную каюту.
Деготь быстренько обежал корабль, пытаясь понять, каких неприятностей можно ожидать от старого корыта с норвежским экипажем. Вернувшись, сообщил – корабль грузопассажирский, везет лес и еще что-то железное в ящиках на палубе…
Не дразня судьбу, путешественники заперлись и до отхода безвылазно просидели, прислушиваясь к перекличке гудков в порту. Билеты, конечно, были куплены по поддельным документам с соблюдением всех предосторожностей, но каковы возможности тех, кто их выслеживал, они не знали.
Федосей посматривал на часы, считая минуты. Деготь постукивал тростью, а профессор теребил новую бороду. Все немного успокоились, когда пароход дал гудок и мимо них поплыли строения порта. Запахи гниющих водорослей и краски сменил запах соленой свежести.
Истосковавшийся в четырех стенах профессор представил, как волны набегают на корабль непрерывной чередой, а ветер подхватывает соленые брызги и бросает их в лица пассажиров, расположившихся в удобных шезлонгах на палубе, и вздохнул. Новые его товарищи деликатно, но твердо настояли на том, чтоб он не покидал каюты и не отклеивал бороды до тех пор, пока посудина не придет в Финляндию. Это должно было произойти рано утром. Глубоко в душе он сердился на это ограничение его свободы, но все же понимал, что русские в чем-то правы. Если кто-то не пожелал новенького дирижабля, отчего кому-то жалеть эту ржавую посудину?
С этими мыслями он и заснул, пожелав новым друзьям спокойной ночи.
Но спокойной ночи не получилось.
Их сон смел глухой взрыв, от которого махина корабля вздрогнула.
В свете оплетенного металлической сеткой ночника беглецы переглянулись, ожидая, что кто-нибудь объяснит, что случилось. Молчание длилось не более двух секунд. За это время свет мигнул, плавно погас, но вновь разгорелся, правда, теперь ощутимо слабее. Федосей сбросил одеяло и начал быстро одеваться.
– Айсберг? – тихо спросил профессор, натягивая одеяло до подбородка.
Натягивая брюки, Федосей, стараясь казаться спокойным, отозвался.
– Зря вы, Ульрих Федорович, сразу думаете про хорошее… Рановато для айсбергов, да и широты не те.
Он рывком поднялся, вставляя руки в рукава рубахи.
– Морская мина с той войны, – предположил Деготь, шнуруя ботинки. – Или бомба с часовым механизмом… Черт! Были там, в буфете, когда я билеты покупал, две рожи…
– В общем, ничего хорошего… – остановил его речитатив Малюков. – Я бы на вашем месте, профессор, на всякий случай тоже оделся бы. Мало ли что…
Немец начал подниматься, но тут пароход качнуло, словно в скулу ему ударила волна, и профессора отбросило к стене. Крен стал настолько заметен, что сверху посыпались вещи. Чекист и коминтерновец переглянулись. Была ли авария случайной или нет, они не знали, но это никак не меняло их задачи – доставить профессора в СССР целым и невредимым.
– Наверх, – скомандовал Деготь. – Выходите на палубу, на левый борт.
Он выскочил в коридор. В распахнутую дверь влетели крики немногочисленных пассажиров, и без объяснений понявших, что дело плохо.
По темной накренившейся палубе, едва освещенной ущербной луной, метались люди, кто-то командовал, скрипело железо, звенело бьющееся стекло. В воздухе висели проклятия и детский плач. С тонким звуком певуче рвались тросы и вниз соскальзывали груды тюков, уложенных на палубе. Не выдерживая удара, ограждение из тонких металлических прутьев гнулось и рвалось. Огромные ящики, недавно принайтованные к палубе, двигались и съезжали в непроглядную глубину моря, вышвыривая наверх фонтаны соленой воды.
На их счастье, оно оставалось спокойным. Если б не это, у них не было бы шансов…
Жестяной голос капитана на мгновение перекрыл гомон.
– В лодки, в лодки, в лодки. Пассажиры проходят…
Из темноты появился Деготь.
– В лодку! – заорал он куда громче капитана. – В лодку! Быстро!