всемогущего гения и мудрого старшего друга, в которого влюбилась маленькой девочкой. Теперь это был обыкновенный художник в старой рубашке, за душой у которого — кисти да краски. Ни своего дома, ни мастерской, ни статуса — ничего.
Это был абсолютно другой Артур. С прошлым, о котором я почти ничего не знала. Уставший. Который не пойдёт со мной по всему Миру Мечты, что бы он ни говорил, мы не отправимся с ним в путешествие по уютным городкам и в походы по горам — потому что он другой. Ему приятна жизнь у моря, где он пишет картины в тишине и спокойствии. Где есть чайки. Где есть вдохновение.
А моё вдохновение — свобода.
Как долго я держала себя! Как я ограничивалась, как я не смела даже думать о других мужчинах, играя роль верной возлюбленной из русской классики. Как глупо. Я заигралась, заблудилась в собственных фантазиях и наконец устала бродить по ним. А выйти к настоящему Артуру у меня не хватало смелости. Увидеть в его глазах не отражение своих грёз, не его выставки, на которые съезжаются богачи и меценаты, не то, как он при них зовёт меня своей музой, а его самого. Настоящего.
И вновь мои пальцы вонзились в ладони.
Вновь захотелось причинить себе боль, назвать себя самыми последними словами, опять погрузиться туда, где была до моего путешествия в Мир Мечты, где шагала по топкому болоту, где увязала в своих страхах и сомнениях, где ходила по тонкому краю, так и норовя поскользнуться.
Но нельзя.
Но как же мне любить его, даже если я обманулась? Как вновь смотреть ему в глаза? И хочу ли я смотреть на него настоящего? Люблю ли я Артура?.. Или свои грёзы о нём?
Впрочем, скоро я увижу его лицо, услышу голос, от которого ещё недавно меня бросало в дрожь, и всё, надеюсь, станет мне ясно.
Глава 48. Встреча с Богиней
Вдалеке, под тем самым Древом, что когда-то отправило меня домой, на Землю, стоял Артур. Цилиндр лежал у его ног, одной рукой он держал букет, а второй поправлял цветы, стараясь уложить их посимпатичней.
Я улыбнулась. До того мило это выглядело, что все мои сомнения рассеялись. Я поняла, что по-прежнему люблю его руки, люблю его дурацкую колючую щетину, люблю эти серые глаза, часто обращённые глубоко во внутрь — люблю его целиком, пусть он и бывает недогадлив, пусть порой и раздражает меня, пусть пока он слишком закрытый, всё равно люблю. А он, кажется, любит меня.
— Иди, — сказал Кот за моей спиной.
И я подошла к Артуру.
— Как бесконечно долго мы не виделись, — сказал он и протянул цветочки, улыбаясь так же, как когда целует меня.
Сирень. Милая сирень. Мне вдруг вспомнилось, как когда-то давным-давно, в прошлой жизни, я смотрела на распустившиеся кисти сирени, вдыхала их сладковатый, совершенно особенный аромат, он ведь не как у черёмухи — у неё куда приторнее — и не как у яблони — у неё тоже другой оттенок — и мечтала, чтобы мой возлюбленный, мой Артур де Вильбург подарил мне такой букет.
Артур де Вильбург… Которого я то ли нарисовала своим юным воображением, то ли и впрямь повстречала когда-то. Я ведь потому всегда носила на себе тот кулон в форме вытянутой капли, чтобы в минуты сомнений держать его в руках и точно знать, что со мной частичка Мира Мечты и Артура.
Я вынырнула из воспоминаний и коснулась этого кулона. Он по-прежнему был на мне. А я почти позабыла о нём.
— Пора, — сказал Кот, который вышел из-за Древа. Разве он не говорил только что за моей спиной? Я оглянулась. Никого. Странный, всё-таки очень странный этот Кот. Или их просто двое? Или вообще трое, ведь и Хэйден с кем-то шёл. А где он, кстати? — Он выбрал другую дорогу, — ответил Кот на мои мысли. Кажется, я уже переставала этому удивляться.
— С ним всё хорошо?
— Да. Ты очень долго тянешь.
— Что? — спросила я, хотя отлично поняла, что он говорит про Пустоту.
— Хватит бояться. Ты справишься, иначе я бы не пришёл к тебе.
Пустота… Что же это всё-таки такое? «Тем, кто смело идёт в неизвестность, открываются все пути. В том числе лучший», — ответил мне Кот, не раскрывая рта.
— Хорошо. Я готова.
И тут ветер вновь подхватил меня.
Так же было много лет назад. Словно в какой-то иной, в прошлой жизни, когда я ещё не знала, что я ведьма, что это я управляю полётом. Но теперь я по своей воле мчалась на ветряном коне.
Я вновь ощущала свободу. И силу.
И прохладную кожу, которой касалась ладонями, и полупрозрачную, словно сотканную из лунного света или тончайшей паутинки гриву. Мой конь. Это ты поднял меня в Мир Мечты, это с тобой я говорила все годы. Это тебя я звала.
Я глянула вниз: пятна. Смена пятен. Смена мест. Смена миров. Тут, должно быть, земля, а теперь вода, и вой ветра в ушах, и огонь, пылающий внутри меня и толкающий вперёд. Вперёд и вверх. К приключениям и счастью.
И крылатый простор за спиной, и ширь, бесконечная ширь повсюду. Как я люблю это чувство. Как славно мчаться на коне по Миру Мечту. Но куда? Впрочем, я ведь и так знаю, куда мне нужно, с кем я так давно хочу встретиться…
И мы помчались ещё быстрей, так что пятна слились в невообразимое нечто, замерцали, запульсировали, закружились, заплясали, затянули воронками и вдруг — лопнули.
Я мчалась в бесконечную бездну, но не боялась. Ни Соломона, ни коня, ни даже Кота — никого рядом. Я одна летела то ли вниз, в бездну морскую, то ли вверх, к звёздам. Это было неважно. Верх — низ, лево — право. Таких понятий здесь нет. Они не существуют, ведь они несущественны.
Мерцание, подобное тому, что я видела в Пещере Тайн много лет назад. Оно плывёт, движется по спирали — или это я так движусь? — и окутывает меня, околдовывает, очаровывает — чарует. Я всё глубже и глубже, я всё выше и выше, я всё ближе к громадному Древа, и я всё меньше хочу думать о чём бы то ни было.
Огненные струящиеся волосы, скрывающие лик. Тонкое лучистое тело, протянутая ко мне ладонь, каждый перст которой исписан древним спиралевидным узором. Она. Та Богиня.
Я едва прикасаюсь к пальцу. Тепло струится по моему телу, и я вся