на него, ненавидя слабость, необходимость поддаться ему. Ненавидя его высокомерие и отказ позволить ей узнать его. Это бесит. Грэм хотел всю ее, но не хотел ничего дать взамен.
Отняв ее руку от своей груди, он схватил ее за пальцы, быстро переместив их к налитой плоти, вжимающейся в молнию его джинсов.
Вздох шока и возбуждения покинул ее губы, когда он обхватил ее пальцами свою эрекцию.
— Это физическое, — прорычал Грэм. — Черт возьми, это убийственно мучает меня на протяжении пяти лет. Когда ты дала мне свою кровь без сыворотки, необходимой для переливания, ты начала это, Кэт. Ты активировала это, хотя я предупреждал тебя не делать этого.
— Ты умирал.
Воспоминания о той ночи были еще одним кошмаром, еще одной причиной не доверять ему.
— Черт возьми, смерть была предпочтительнее спаривания.
Его руки схватили ее за плечи, сильно тряся, пока он смотрел на нее сверху вниз.
— Тебе было, черт возьми, двенадцать. Когда я проснулся, я сходил с ума от боли и осознания того, что, если я останусь с тобой, я могу стать большим монстром, чем те, от кого я помог тебе сбежать.
Она разозлилась. Подняв голову, пока они не столкнулись нос к носу, Кэт усмехнулась ему в ответ.
— Тогда, возможно, тебе следовало бы быть более осторожным в выборе того, кто станет твоим личным маленьким экспериментом. Или выбирать генетику, которую ты ввел в мое тело более мудро.
Он создал ее. Если ему не нравится, кем и чем она является, то теперь это его собственная проклятая ошибка, не так ли?
Его глаза сузились, глядя на нее, янтарные крапинки стали ярче в его взгляде.
— Кэт… — предупреждение стало отчётливым в рычании.
— Отстань от меня. — Она толкнула его за плечи, решив избежать удовольствия, тепла, которые чувствовала при его прикосновении. — Отстань от меня, Грэм. Нет— значит, нет, и я говорю тебе, что не хочу тебя.
Он отскочил от нее, низкое, дикое рычание, сопровождавшее его действие, заставило ее быстро перебраться через кровать, спрыгнуть с нее и повернуться лицом к нему с противоположной стороны.
— Ты хочешь меня, — яростно обвинил он ее, его брови тяжело опустились на нефритово-зеленый блеск его глаз. — Я чувствую запах твоего возбуждения, и он усиливается каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе. Ты моя пара. Моя, Кэт.
— Я не твоя пара, — отрицала она, с отвращением скривив губы. — Мне может нравиться играть в некоторые из твоих игр, и на время я могу быть вынуждена принять твою защиту, но я не должна тебе. Ты должен мне, Грэм, и ты должен мне за многое.
Кэт никогда не забудет каждый случай, за который он был ей обязан. Они въелись в ее мозг. Ее душу пересекали шрамы от такого предательства, что порой она ненавидела его за каждый из них.
— Я в долгу перед тобой? — опасный хрип его голоса никак не повлиял на нее. — И за что же, по-твоему, я в долгу перед тобой, моя маленькая тигрица?
— Подумай об этом, Грэм, — выдавила она, ее голос звучал напряженно и полон негодования, накопленного годами. — Почему тигрица отказывается от своего альфы? И поверь мне, я отреклась от тебя много лет назад. Используй эти превосходные чувства, которые доктор Фостер утверждал, что у тебя есть, большой мальчик. Потому что тот след, который ты оставил на мне, исчез гораздо раньше, чем ты можешь себе представить.
Знак, который он оставил на ней, был тем же, что и на Джадде, Онор и нескольких других бенгальских Породах. Это была первобытная, ментальная отметка, которую он не верил, что можно стереть. Особенно его парой, его тигрицей, которая, как он гарантировал, существовала внутри нее.
Но Кэт была права. Позволив своим чувствам Породы протянуть руку к ней, чтобы найти связь, которая, как предполагал, все еще была там, он был потрясен, осознав, что от нее остался лишь малейший остаток. Отчасти он сомневался, что она даже знала, что он все еще там.
Знание потрясло его до глубины души. Грэм потерял равновесие, ошеломленный слабостью уз, которые он был уверен, нельзя разрушить.
— Ты разрушил эту связь, — обвинила она его тогда, ее голос был мягким, от раздражения. — Ты уничтожил то, что создал, Грэм. Я могла бы быть твоей парой, но, как и альфа-связь, она не существует сейчас. Сейчас ничего нет, но мне нужно увидеть единственную часть тебя, к которой я все еще ощущаю потребность в выживании. Как ни странно, это не та часть тебя, которую я знаю как Грэма, на которую мне даже наплевать. Это та часть тебя, которую мир знает как Гидеона, которая касается меня. Хотя его выживание связано с твоим, кажется, поэтому, я думаю, я застряла и с этой частью тебя. Застряла в этом. Не в паре. Так почему бы не оставить меня в покое, чтобы я поспала немного, пока утром мне не придется иметь дело с сумасшедшей Породой льва?
Годы душевной боли, ночных кошмаров, которые мучили ее уязвимое сердце, и потеря единственного друга, медленно, много лет разрушали ее. У нее никогда не было шанса на излечение, даже на то, чтобы отдышаться, прежде чем ей пришлось иметь дело с еще одним ударом.
Все, чего она когда-либо хотела, это принадлежать кому-то. Быть частью чего-то, кроме мучительного одиночества. И даже сейчас он отказывался делиться достаточным количеством информации о себе, чтобы позволить ей снова чувствовать себя в безопасности.
— Чего ты ждешь? — с болью закричала она, когда он встал, сузив глаза, просто уставившись на нее. — Полагаешь, пристальный взгляд заменит эту связь? Что можешь запугать меня этим? — насмешливый смех сорвался с ее губ. —