В апреле 92-го года президент вызвал начальника ГУО для разговора один на один. Ельцин почему-то чувствовал себя неловко, мялся, тогда как служивый человек Р., не чувствуя за собой никакой вины и будучи готов исполнить любое указание, смотрел бодро и прямо. Предмет беседы оказался неожиданным.
— Вы понимаете, что на вашем нынешнем посту должен находиться человек, которому я мог бы доверять полностью...
(Можно только представить себе, как был ошеломлен таким началом Р.!)
— Конечно, понимаю, — ответствовал он, — и всегда...
— У меня к вам претензий нет, — перебил его президент. — Но вы не увольняете старые ненадежные кадры, встречаетесь с Чебриковым, с бывшим начальником Службы... Вы понимаете...
Президенту почему-то было тяжело. Мой друг никакой неловкости не испытывал, ибо никогда не шел ни против совести, ни против закона.
— Борис Николаевич, — сказал он просто и четко, — я человек военный и подчиняюсь приказу. Как распорядитесь: надо уйти — и я уйду.
Президент оживился, горячо пожал генералу руку, посоветовал пойти в отпуск и позвонить ему, президенту, по окончании отпуска. Разумеется, после отпуска R пришлось искать новое место в жизни, Он по душевной простоте пытался звонить президенту, но телефон — прямая связь — молчал.
Так выяснилось, что Борис Николаевич помнит и почему-то не жалует мою скромную персону. Подтвердилось и то, что давно уже было известно: новая власть наладила неустанную, хотя и не всегда достаточно квалифицированную слежку не только за своими политическими противниками, но, если можно так выразиться, и за соучастниками по управлению Россией. Пожалуй, люди, пришедшие в Кремль, не любили старый КГБ не принципиально, по убеждению, а лишь за то, что он работал не на них.
Привлекала внимание и непривычно деликатная манера, в которой президент увольнял главного охранника страны. Многие высокие должностные лица узнавали о завершении своей служебной карьеры от вахтеров еще вчера вверенных их управлению ведомств в момент прихода на службу. Публика, читающая газеты, немало удивлялась примитивной язвительности обращения власти со ставшими неугодными ей единомышленниками. Отнять служебную машину или дачу, не пустить министра в собственный кабинет, лишить правительственного телефона или известить об увольнении через вахтера... Откуда публике знать, что эта метода десятилетиями оттачивалась в райкомах и обкомах для укрощения строптивых и, как весьма эффективная, была захвачена с собой новыми руководителями из старой жизни.
Неизвестно, вспоминал ли президент когда-нибудь еще бывшего начальника Службы. Возможно. В июле 1993 года был уволен министр безопасности Баранников, еще недавно прославившийся газетными сообщениями о том, что он посещал с президентом баню и лично тер мочалкой его спину. Так бойкая газетка «Московский комсомолец» отметила свою осведомленность о жизни высоких сфер и заодно намекнула, что песенка министра безопасности спета. Кандидата на его пост искали долго. Один из советников президента упомянул в этой связи меня как человека профессионально подготовленного и — несколько неожиданно — демократически настроенного. Советник, разумеется, не знал, что дружба со мной недавно послужила причиной увольнения начальника охраны.
Кстати, пост руководителя госбезопасности в нашей стране должен считаться смертельно опасным. За исторически короткий срок были расстреляны Ягода, Ежов, Берия, Меркулов, Абакумов, оказались за тюремными решетками Крючков и Баранников (видимо, Ельцин ёжится, вспоминая, что этот человек тер его голую, такую беззащитную спину и особенно шею). Только по безалаберности российской Фемиды избежал той же участи Бакатин. Пожалуй, именно он должен был стать предметом ее особого внимания, и не по политическим, а по чисто уголовным мотивам — выдача государственных секретов. Пожалела Фемида простодушного. Мартиролог едва ли может быть уравновешен Ю.В. Андроповым, достигшим высшей власти и чудесным образом избегающим поношения со стороны передовой демократической публицистики новой России; пытался поднять на него лапку только несбывшийся корифей тайного сыска бывший генерал Калугин, но и тот отступился.
Знакомство с Хасбулатовым оказалось более близким и более приятным.
В конце 1991 года я вместе с несколькими такими же уволенными или добровольно ушедшими в отставку офицерами КГБ создал частную компанию, занимающуюся обеспечением безопасности новых коммерческих структур. К тому времени только по Москве подобных компаний возникло десятки, и мы не претендовали на звание первопроходцев. Надо признать, что даже идея создания компании принадлежала не нам, а владельцам одного коммерческого банка, талантливым и дерзким молодым людям, нашедшим то, о чем столетиями мечтали алхимики, — способ делать деньги из воздуха. Один из них в порыве вдохновения признал, что такая волшебная возможность — превращать воздух в деньги — возникает даже не раз в столетие, а, может быть, даже один раз в тысячелетие. Надо было согласиться, что дело обстоит именно так. Все предыдущие попытки быстрого обогащения были неизменно связаны с убийствами, завоеваниями, жертвами, порабощениями целых народов. Пожалуй, в этом смысле, в значении фантастического поворота в способах и масштабах бескровного обогащения, октябрь 1991-го заслуживает большего внимания, чем октябри 1917 и 1993 годов. По крайней мере он обошелся без грома пушек.
Любому москвичу известен стадион «Динамо». Когда-то в годы стремительной, энергичной и юной советской власти он был построен в старинном Петровском парке для того, чтобы сотрудники органов госбезопасности и внутренних дел могли совершенствоваться здесь физически. Парк был огромен, тенист, прохладен в летнюю жару. В дни футбольных матчей, во времена, когда телевизор уже был изобретен, но еще не стал членом каждой семьи, сюда устремлялась вся Москва. Тогда москвичи ютились в коммунальных квартирах, занимались спортом, ездили компаниями за город, играли в домино и пили водку во дворах, толпами штурмовали ворота стадиона и без билетов прорывались на трибуны. Милиция тогда не била людей по головам и знала о резиновых дубинках и слезоточивом газе лишь из кинохроник и статей о бедственном положении негров в Америке. Парк со временем сдавался новым улицам, безжалостно проводимым прямо по его аллеям, огромному зданию гостиницы, автобазе, плавательному бассейну, крытым теннисным кортам и постепенно превратился в маленький зеленый уголок, содрогающийся в мощном автомобильном гуле Ленинградского проспекта.
Я встречался с владельцами банка — очень молодыми и очень вежливыми людьми — в помещении под Южной трибуной стадиона. Они его сняли на всякий случай. Мы договорились, что деньги на обзаведение и разгон дают они, рабочей же силой будем мы. Компания была создана, начала работать и, возможно, работает до сих пор. Именно нужды компании и привели меня к Хасбулатову.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});