Тяжелая деревянная дверь почти не пропускала голосов, и Антон сделал вывод, что там все проходит мирно, но когда появился замполит, у него был такой вид, будто его «песочили» на протяжении нескольких часов: багровый, потный, словно из сауны, где парился в одежде, с заметно трясущимися руками, с расширенными от ужаса глазами, в целом он напоминал холодец на колышущемся столе. Он буркнул Антону:
— Заходи! — И уже в спину, запоздалое: — Кто же теперь стенгазету дорисует?
18. Афганистан. 1987 год
— Кто здесь не бывал, тот не рисковал… — отчаянно фальшивя, пел-кричал Антон, пытаясь переорать шум мотора беэмпешки[22].
Бронегруппа в составе трех «коробочек», вздымая тучи красноватой пыли, продвигалась по извилистой дороге вдоль горной гряды. Пока шла бетонка, беэмпешки держали скорость, избегая обочин, грозивших «сюрпризами». Заложить мину под бетонные плиты «духам» было проблематично, хотя были единичные случаи, когда они ухитрялись ставить мины в неплотные стыки между плитами, но это были не мощные фугасы, грозившие гибелью экипажу «коробочки».
После «освобождения» из дисбата прошло шесть месяцев. Вначале вместе с другими «добровольцами» из дисбата он попал в секретную «учебку» в Крыму[23], где проходил специальную подготовку интернациональный контингент. Там не было принято сообщать какие-либо сведения о себе. Лишь цвет кожи и обрывки фраз на родном языке позволяли судить о национальной принадлежности интернационалистов, а были здесь и чернокожие, и латиносы, и представители Индокитая. В плотном графике занятий не было предусмотрено личное время, не было возможности «поболтать по душам» — ни минуты не было свободной. Учебные взводы формировались с учетом национальности и языка, но главным при этом была цель их дальнейшего использования. В их единственном «славянском» взводе кроме братьев-славян из разных союзных республик оказалось четыре таджика.
В течение четырех месяцев они осваивали основы разведывательно-диверсионной работы, изучали различные способы проникновения на территорию противника, маскировки, выживания в горно-лесистой местности и пустыне (безводное плоскогорье Карабей-Яйла идеально для этого подходило). Они отрабатывали умение атаковать опорные пункты и базы душманов, тактику ведения боя в горной местности, изучали саперное дело, топографию, методы рукопашного боя, а также прошли парашютно-десантную и альпинистскую подготовку. Кроме того, они обязаны были выучить максимум фраз на фарси и пушту, что не оставляло сомнений, для каких целей их собираются использовать. Каждое утро они пробегали три километра по горной местности. Еженедельно им надо было совершать многокилометровые марш-броски с полной боевой выкладкой, тащить на себе до сорока килограммов веса. Инструкторы-психологи обучали их основам аутогенной тренировки и специальным дыхательным упражнениям для концентрации внимания и мобилизации сил при выполнении поставленных задач. На тренировках, сидя на корточках и держа себя за мочки ушей, прыгали по сотне метров «зайчиком», учились держать удар в позе «санчин» и разбивать ребром ладони кирпичи. Вначале было трудно преодолевать себя, не бояться повредить руку, затем это стало обыденным, но появлялось что-то новое, требовавшее учиться побеждать страх, убивать жалость к себе, чтобы не испытывать ее к другим.
Жизнь в дисбате казалась раем по сравнению с теми нагрузками, которые Антону пришлось испытать в учебке. Даже изнуряющая строевая подготовка была по сравнению со всем этим «дурдомом» отдыхом. Умение Антона рисовать» до этого приносящее ему небольшие «льготы», здесь не имело никакого значения. Вместе с взводом он научился совершать — «пешим по-конному» — многокилометровые марш-броски с полной выкладкой по горному бездорожью. Легкие буквально разрывались от недостатка кислорода и тесного «лифчика» с шестью заряженными магазинами, а лямки от эрдэ[24] впивались в плечи, оставляя после себя синяки. В марш-броске отрабатывали слаженность действий подразделения, при этом не должно быть ни отстающих, ни лидеров. Вырваться во время марш-броска вперед было не лучше, чем отстать. Отстающих, которые не могли бежать, падали, распластавшись на земле кучей дерьма, надо было не бросать, а заставлять бежать. Если не могли заставить — значит, должны были нести на себе, причем строго уложиться в отведенное время, так что некогда было уговаривать, необходимо было мгновенно принимать решения. Научились в жару экономно расходовать воду, правильно ее пить — лишь ранним утром и поздним вечером.
После огневой подготовки научились вести огонь из всех видов стрелкового оружия, освоили громоздкие АГС[25], коварные гранатометы РПГ, автоматические 82-миллиметровые минометы «Василек». Их взвод разбили на четыре отделения, у каждого из которых была своя специализация: снайперы, минометчики, саперы, пулеметчики. За все время пребывания в Крыму им всего раз посчастливилось искупаться в море, перед самым отъездом, когда сдавали зачет по плаванию. Затем их перебросили в другой учебный центр, близ небольшого узбекского городка Термез, на границе с Афганистаном. Там закрепляли полученные навыки путем многократных повторений, причем находились на особом положении по сравнению с другими учебными подразделениями.
Их подготовка была значительно жестче» напряженнее, чем в других учебных ротах, да и времени на нее им отвели в два раза меньше, чем остальным. В учебном центре под Термезом занятия проводили офицеры, прибывшие из-за по-весеннему полноводной Амударьи, реки, вдоль которой проходила граница с Афганистаном. Через нее был перекинут мост, усиленный прямоугольными металлическими фермами, в начале которого был установлен громадный щит, где на кровавом фоне горели желтым четыре буквы — «СССР». Прибывшие из-за реки делились своим опытом ведения войны в горах, пустыне, давали дельные советы на будущее. И снова, и снова изнуряющие многокилометровые марш-броски и отработка условных боевых задач. В Афганистан попали в конце марта 1987 года, это произошло по-будничному просто. Вначале получили новое обмундирование, так называемую «эксперименталку» — хэбэшные костюмы защитного цвета, куртки со шнурками вместо поясного ремня и с застежками-липучками, брюки с карманами над коленями, на голову симпатичные кепочки с козырьками. И почти каждый из них, красуясь перед зеркалом в «ленинской» комнате, представлял, как когда-то дембельнется в таком клевом обмундировании, но уже отягощенном заслуженными наградами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});