сказать этого. Она как бы случайно оказалась в малой гостиной, и мне пришлось пройти туда через открытую дверь кабинета.
— Мне показалось, что я услышала твой голос, — сказала Луиза. — Ты приехал на весь день? Я угощу тебя кексом и фруктами. Ты, наверное, голоден.
— Я должен срочно уезжать, — ответил я. — Спасибо, Луиза. Я приехал повидаться с крестным по важному делу.
— Ах, понимаю…
Луиза перестала улыбаться, и ее лицо приняло такое же холодное, чопорное выражение, как в прошлое воскресенье.
— Как поживает миссис Эшли? — спросила она.
— Кузина Рейчел здорова и очень занята, — ответил я. — Сегодня утром прибыли все растения, которые она привезла из Италии, и она вместе с Тамлином занимается их посадкой.
— Полагаю, тебе следовало остаться дома и помочь ей, — заметила Луиза.
Не знаю, что с ней случилось, но ее интонация привела меня в раздражение. Она напомнила мне выходки Луизы в те давние дни, когда мы бегали наперегонки в саду: в тот момент, когда я испытывал самое радостное возбуждение, она ни с того ни с сего останавливалась, встряхивала локонами и говорила: «В конце концов, я, кажется, вовсе не хочу играть», глядя на меня с таким же упрямым выражением лица.
— Тебе отлично известно, что я полный профан в садоводстве, — сказал я и, чтобы больнее задеть ее, добавил:
— Ты еще не избавилась от своего дурного настроения?
Она вспыхнула и напряглась.
— Дурного настроения? Не понимаю, что ты имеешь в виду, — быстро проговорила она.
— О нет, прекрасно понимаешь, — возразил я. — Все воскресенье у тебя было отвратительное настроение. Это слишком бросалось в глаза. Странно, что барышни Паско этого не подметили.
— Вероятно, — заметила Луиза, — барышни Паско, как и все остальные, были слишком заняты, подмечая кое-что другое.
— И что же?
— Да то, как легко светской даме вроде миссис Эшли обвести вокруг пальца молодого человека вроде тебя.
Я круто повернулся и вышел из комнаты. Иначе я бы ее ударил.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
К тому времени, когда, посетив Пелин и заехав в город, я возвращался домой, моя лошадь покрыла расстояние миль в двадцать. В таверне у городского причала я выпил сидра, но ничего не ел и к четырем часам почти умирал от голода.
Башенные часы пробили четыре раза; я направил лошадь прямо к конюшне, где, как назло, вместо грума меня поджидал Веллингтон. Увидев, что Цыганка вся в мыле, он щелкнул языком.
— Неладно это, мистер Филипп, сэр, совсем неладно, — сказал он.
Я спешился, чувствуя себя виноватым, как бывало, когда я приезжал из Харроу на каникулы.
— Вы же знаете, если кобыла слишком разгорячится, то недалеко и до простуды, а загоняете так, что от нее пар валит. Она не годится для того, чтобы скакать вдогонку за собаками, если вы этим занимались.
— Я не скакал за собаками. Я был на Бодминской пустоши, — ответил я.
— Не валяйте дурака, Веллингтон. Я ездил по делу к мистеру Кендаллу, а потом в город. За Цыганку прошу прощения, но ничего не поделаешь. Думаю, все обойдется.
— Надеюсь, сэр, — сказал Веллингтон и принялся ощупывать бока Цыганки, как будто я подверг ее испытанию вроде скачек с препятствиями.
Я вошел в дом и направился в библиотеку. Кузины Рейчел там не было, но в камине ярко горел огонь. Я позвонил. Вошел Сиком.
— Где миссис Эшли? — спросил я.
— Госпожа пришла вскоре после трех, сэр, — ответил он. — С тех пор как вы уехали, она все время работала в саду. Тамлин сейчас у меня. Он говорит, что не видел ничего подобного. Он поражен тем, как госпожа со всем справляется. Говорит, что она чудо.
— Наверное, она устала, — сказал я.
— Боюсь, что да, сэр. Я предложил ей лечь в постель, но она и слушать не захотела. «Распорядитесь, Сиком, чтобы мне принесли горячей воды. Я приму ванну и вымою волосы», — сказала она мне. Я было собрался послать за племянницей — негоже, чтобы знатная дама сама мыла себе волосы, — но и об этом она тоже не захотела слушать.
— Пожалуй, пусть и мне принесут воды, — сказал я Сикому. — У меня был трудный день. К тому же я чертовски голоден и хочу, чтобы обед накрыли пораньше.
Насвистывая, я стал подниматься наверх, чтобы скинуть одежду и поблаженствовать в горячей ванне перед пылающим камином. По коридору из комнаты кузины Рейчел брели собаки. Они с первой минуты ходили за ней по пятам. Увидев меня с площадки лестницы, старик Дон завилял хвостом.
— Привет, старина, — сказал я, — а ты, знаешь ли, предатель.
Променял меня на даму.
Пес виновато взглянул и лизнул мне руку своим длинным мягким языком…
С ведром воды вошел молодой слуга и наполнил ванну. Я уселся потурецки и в клубах пара стал с удовольствием тереть грудь, спину, руки, фальшиво напевая какую-то мелодию. Вытираясь полотенцем, я заметил на столике у кровати вазу с цветами. Среди них были зеленые ветки из леса, ятрышник, цикламены. В моей комнате никогда не ставили цветы. Ни Сикому, ни другим слугам это не пришло бы в голову. Должно быть, их принесла кузина Рейчел. Вид цветов еще больше поднял мое настроение. Она целый день возилась с саженцами и тем не менее нашла время поставить в вазу цветы. Все еще напевая вполголоса, я оделся к обеду и повязал галстук. Затем я прошел по коридору и постучал в дверь будуара.
— Кто там? — откликнулась кузина Рейчел.
— Это я, Филипп. Я пришел сказать, что сегодня мы будем обедать раньше. Я просто умираю с голоду, и, судя по тому, что я слышал, наверное, вы проголодались не меньше меня. Чем же вы занимались с Тамлином, если вам пришлось срочно принять ванну и вымыть волосы?
В ответ я услышал знакомые переливы заразительного жемчужного смеха.
— Мы, как кроты, рыли норы! — крикнула она.
— И вы по самые брови в земле?
— С ног до головы, — ответила она. — Я приняла ванну и теперь сушу волосы. Я вся в заколках и имею вполне респектабельный вид — совсем как тетушка Феба. Вы можете войти.
Я открыл дверь и вошел в будуар. Кузина Рейчел сидела на скамеечке перед камином. Я не сразу узнал ее — без траура она казалась совсем другой.
Ее изящную фигуру красиво облегал белый длинный халат, на шее и на запястьях стянутый лентами; волосы, обычно расчесанные на прямой пробор, были высоко подняты и сколоты.
Мне не приходилось видеть никого, кто менее походил бы на тетушку Фебу или любую другую тетушку.
Я замер в